В те дни во Франции знать одевалась куда более цветисто и богато, чем в Англии. Дворяне отказывались от париков только в том случае, если обладали пышной шевелюрой, да и ту обильно пудрили. Сукно все еще считалось материей для буржуазии, исключая дорожные костюмы, и мужчины, выходящие из карет, чтобы сделать покупки, были облачены в атлас или бархат, тогда как их дамы носили цветастые шелковые блузы с широкими юбками и нелепые шляпки, которые торчали на замысловатых прическах, иногда достигавших высоты полтора фута.
Даже простолюдины выглядели более колоритно, чем их собратья в провинциальных английских городах, так как гризетки копировали наряды своих хозяек, форейторы и лакеи носили яркие ливреи, а тусклые платья деревенских женщин, приходивших на рынок, выглядели наряднее, соседствуя с белыми кружевными чепцами местного производства.
Лавочники выставляли товары не только в витринах, но и на подмостках снаружи магазинов. Роджер не уставал удивляться, как разительно контрастировал богатый ассортимент с убожеством и бедностью рыбачьего судна, которое он только что покинул.
Улица была запружена экипажами, а ее обочины забиты прилавками, и Роджеру несколько раз приходилось пробираться под головами лошадей и отскакивать в сторону, чтобы не угодить под колеса кареты. Но при каждом удобном случае он останавливался, чтобы вдохнуть пряные запахи, исходящие из epicerie
[31]
, или заглянуть в витрину с диковинными для него товарами.
В одной из таких витрин Роджер увидел шпаги и задержался поглазеть на них. В Англии гражданские люди редко носили оружие, но здесь Роджеру сразу бросилось в глаза, что у каждого мужчины, одетого как подобает дворянину, на боку болталась шпага. Фактически, она служила отличительным знаком дворян от представителей низших сословий.
Любовь Роджера к оружию часто заставляла его сожалеть, что на его родине ношение шпаги вышло из моды, и день или два, которые он намеревался провести во Франции, предоставляли отличную возможность для потворства этой слабости. Некоторое время Роджер колебался — осторожность, унаследованная вместе с шотландской кровью, заставляла его прикинуть, оправдают ли стоимость покупки несколько часов удовольствия, — но в конце концов решил, что ему не найти лучшего сувенира в память о первом визите во Францию. Войдя в лавку, он, тщательно подбирая фразы, попросил показать ему несколько шпаг.
Оружейник сначала продемонстрировал придворные шпаги, подходящие к росту Роджера, но тот решил купить дуэльное оружие для нормального мужского роста, которым сможет воспользоваться, когда вырастет и получит вызов на поединок.
Лавочник, скрывая улыбку, выложил несколько шпаг на длинный отрез бархата. Их цена варьировалась от одного пистоля до шести луидоров в зависимости от состояния и украшений на эфесе, поэтому большинство было Роджеру не по карману. Осмотрев несколько образцов, он выбрал шпагу ценой в полтора луидора с простой старомодной рукоятью, но с клинком из прекрасной толедской стали.
Доставая английские деньги, Роджер объяснил, что только-только высадился во Франции, и оружейник охотно согласился послать одного из своих подмастерьев обменять их в ближайшем банке. Роджер передал ему три гинеи.
Дожидаясь возвращения парня, Роджер выбрал крючок ценой в крону для прикрепления шпаги к поясу и тут же нацепил оружие. Подмастерье принес двадцать четыре кроны, что слегка озадачило Роджера. Он знал, что французский луидор был равен английскому фунту, но английская крона равнялась пяти шиллингам, так что получалось, будто его три гинеи чудесным образом превратились в шесть луидоров. Оружейник, улыбаясь, объяснил ему, что луидор равен двадцати четырем ливрам или франкам, как их теперь начали называть, пистоль — двадцати, а французская крона — только трем или половине английской кроны, таким образом, он получил французский эквивалент своих Денег за вычетом шиллинга с каждой гинеи за обмен.
Уплатив за покупку тринадцать крон, Роджер спрятал в карман оставшиеся одиннадцать трехфранковых монет, поблагодарил оружейника и вышел из лавки, слегка важничая при мысли, как он импозантен с длинной шпагой на поясе.
Миновав несколько лавок, Роджер наткнулся на магазин головных уборов и внезапно осознал, что, лишившись собственной шляпы, пожалуй, выглядит не так уж импозантно, и поспешил исправить положение, купив красивую треуголку с высокими полями и перьями марабу, обошедшуюся ему в три кроны. Она причудливо контрастировала с костюмом из простого голубого сукна, но определенно соответствовала облику французского дворянина, прогуливающегося по переполненной улице.
Вслед за этим Роджеру пришло в голову, что он нуждается в туалетных принадлежностях и смене белья, поэтому он повернул к набережной и посетил еще несколько магазинов, в том числе лавку дубильщика, где купил кожаную сумку, и торговца шелком, у которого приобрел прекрасное кружевное жабо взамен мятого воротника.
Сделав покупки, Роджер почувствовал голод и свернул в patisserie
[32]
. Оглядевшись, он поразился разнообразию пирожных и прочих сладостей. Такого ему не приходилось видеть в Англии. Расположившись за украшенным позолотой мраморным столиком, Роджер заказал горячий шоколад, а потом совершил набег на печенье и шоколадные эклеры, найдя особенно привлекательным это изобретение знаменитого повара Людовика XIV.
Еще во время похода по магазинам Роджер с облегчением обнаружил, что, хотя нормандский диалект его спасителей был ему почти непонятен, он не испытывал затруднения, объясняясь по-французски с горожанами. Прося их говорить медленно, Роджер по крайней мере со второй попытки улавливал смысл слов и, тщательно обдумав свои фразы, был легко понят собеседниками.
Оплатив счет, он осведомился у облаченного в белое кондитера за прилавком, не может ли тот рекомендовать хорошую и чистую, но не слишком дорогую гостиницу.
— Месье, — с поклоном отозвался кондитер, — лучше меня вам никто не даст совета. Отправляйтесь в «Три лилии» на набережной Кольбера. Там ваша милость найдет мягкую постель и отличный стол за скромную плату по кроне в день, не говоря уже о превосходных винах и изысканном обществе. Хозяин, мэтр Пикар, честный человек и прекрасно вас обслужит. Он дядя моей жены, и я могу за него поручиться. Сошлитесь на меня, и вы ни в чем не будете нуждаться.
Рекомендация казалась надежной, поэтому Роджер без колебаний принял ее и, спросив у кондитера дорогу, направился в «Три лилии».
Добравшись до места назначения, он был слегка разочарован. Гостиница оказалась маленькой и находилась в старом бедном районе, фасадом выходя на гавань Вобан, где грузили торговые суда, однако Роджер решил, что не может рассчитывать на дворец за три франка в день, поэтому вошел внутрь и спросил хозяина.
Мэтр Пикар был толстым и неповоротливым, что не помешало ему почуять запах денег, и способствовала этому модная треуголка и кружевное жабо Роджера. Потирая руки и беспрестанно кланяясь, он подтвердил условия, которые Роджеру сообщил кондитер, и проводил постояльца в мансардную комнату. При виде гримасы отвращения на лице Роджера хозяин поспешно объяснил, что в гостинице есть комнаты, более подходящие для столь важного господина, но они стоят от шести франков до полпистоля в день.
