В начале июля общественный моральный дух начал стремительно ползти вниз. «Фау» начали действовать людям на нервы, а разрушения, произведенные ракетами, которые долетели до Лондона, начали бросаться в глаза. Да и во Франции дела продвигались не слишком успешно. Еще хорошо, что люди из отдела введения противника в заблуждение работали не покладая рук: создание ложной армии в Кенте и другие мероприятия дезориентировали Гитлера. Он был уверен, что десант в Нормандии лишь отвлекающий маневр, а основное вторжение готовится в любой момент (нет никаких сведений) через пролив Па-де-Кале. Вследствие этого он полностью игнорировал неоднократные просьбы генералов использовать против союзного десанта на юге немецкие бронетанковые части.
Но даже при таком благоприятном стечении обстоятельств Монтгомери не удавалось продолжить наступление. Он сообщил в Штаб объединенного командования, что намерен пока оставаться на завоеванных рубежах и перейти к оборонительным действиям, изматывая силы противника в безуспешных атаках на его войска. Первоначально предполагалось, что через месяц после начала операции союзники продвинутся на значительное расстояние в глубь Франции и, возможно, перейдут на другую сторону Сены, а Монтгомери до сих пор даже не взял Кана. Поэтому энтузиазм от открытия Второго фронта начал сменяться чувством разочарования.
Как-то в середине июля Грегори не дежурил, поэтому отправился в постель в одиннадцать вечера, но не мог ни сосредоточить внимание на книге, ни заснуть. Когда он потушил лампу, появился Малаку. Он был, видно, так возбуждён, что мысли его передавались Грегори особенно отчетливо и он положительно не давал англичанину уснуть.
В дополнение к бухгалтерскому учету за немецкими испытаниями ракет неутомимый польский подпольщик мечтал получить хотя бы один экземпляр в собственные руки для изучения. А это была задача не из легких, потому что предусмотрительные немцы расставили по обширным польским болотам свои дозоры, в обязанности которых входило все неразорвавшиеся ракеты немедленно обнаружить и, разобрав на составные части, эвакуировать из-под самого носа польских подпольщиков.
Два дня назад одна ракета сбилась-таки с курса и шлепнулась в нескольких милях от болот, на берегу реки Буг. Немецких патрулей поблизости нигде не было видно, тогда поляки схитрили: они скатили ракету вниз по берегу в речку. Когда немцы наконец приехали на место падения ракеты, то не нашли ее. А ночью партизаны выудили ракету из реки и припрятали в камышах, послав гонца к поляку-инженеру, жившему вместе с Малаку. Инженер проявил чудеса храбрости, отправившись ночью вместе с партизанами в камыши, где они все вместе разобрали ракету. В особенности инженера интересовала хвостовая часть, где располагался механизм двигателя. А Малаку тем временем сидел в охотничьей заимке и трясся от страха, что поляка поймают на месте преступления или, еще того хуже, немцы обнаружат ракету в его дровяном сарае, где они ее на время собирались схоронить.
Грегори посочувствовал в душе трусливому турецкому подданному и заснул, а поутру, проснувшись, уже точно знал, что план польских подпольщиков удался и что храбрый инженер теперь был счастливым обладателем полного комплекта деталей, в совокупности представлявших смертоносное оружие — знаменитый «Фау».
После ленча Грегори навестил сэра Пеллинора. А когда рассказал престарелому баронету о том, какие вести ему принес на хвосте Малаку, у того глаза на лоб полезли. Сильно топнув старческой ножкой, аристократически затянутой в темные в полоску брюки, баронет гаркнул:
— Клянусь Юпитером! Мне нужны составные части этой дьявольской игрушки. Итак, я ее покупаю. Может, этой покупкой мне удастся спасти Лондон от разрушения? Я тут вчера разговаривал с Линдеманном, и, знаешь, вроде мы сейчас разрабатываем какую-то штуку, которая может взрывать всякие снаряды и бомбы прямо в воздухе. Эти чудаки ученые — они и не на такое способны! Но если наши яйцеголовые будут знать, как работает немецкая чертова «сосиска», мы будем иметь возможность сбивать их еще над Ла-Маншем.
— Ну если так, — купился на приманку Грегори, — тогда необходимо переправить к нам того польского героя с его детским конструктором. Ведь именно для нас он эту штуку и заполучил, рискуя своей шеей. Но как это осуществить — ума не приложу.
— А я приложу, — завелся сэр Пеллинор с пол-оборота. — Наши бомбардировщики до Польши не долетят. А более легкий самолет с запасным топливным баком долетит. Внешняя разведка посылает один или два самолета в неделю сбрасывать польским подпольщикам посылочки и ценные бандероли. Я переговорю на этот счет с Губой.
— Пожалуйста, поговорите. Только нам это, кажется, ничего не даст. Даже если генерал Губбинс уверует в то, что у меня имеется контакт по беспроводной телепатической связи с человеком, живущим за сотни миль от Англии, если согласится предоставить самолет, чтобы забрать механизм ракеты, то я не могу ему точно сказать, куда надо отправлять самолет. Знаю лишь, что это где-то неподалеку от Остроленки, где у Малаку был собственный дом. Охотничья заимка находится у извилистой реки, отходящие от нее притоки образуют вокруг домика вилку. Но в той части Польши очень много похожих рек, а я не смогу ее описать достаточно подробно, чтобы пилот смог понять, о какой реке идет речь.
— Но ты можешь… Нет. — Сэр Пеллинор поспешно поднялся с кресла. — Забудь об этом, Грегори. Не будем тешиться несбыточными надеждами. Это всего только лунный свет — и больше ничего.
— Это не лунный свет, — возразил Грегори. — И мне приказывают отнестись к этому серьезно неведомые мне силы. Малаку будет надоедать мне до тех пор, пока я не придумаю способ доставить этот разобранный на части механизм в Англию.
Предчувствие не обмануло его. Уже на следующую ночь чернокнижник буквально бомбардировал усталый мозг Грегори своими мыслями. Он твердил, что поляки сумели раздобыть нечто бесценное, а его приятель-инженер, тот и вовсе оказался гением — даром что поляк — и разобрался, как эта штука работает. А если уж он понял, то британские ученые тоже обязательно во всем разберутся и сконструируют английский эквивалент «Фау», лишив тем самым Гитлера привилегии единственного обладателя секретного оружия. Ближайшая к заимке деревня единственного обладателя секретного оружия называлась Рона, а на запад от нее лежал прямой участок дороги с хорошим покрытием, по которому ночью не было никакого движения, и на котором мог приземлиться и взлететь самолет с бесценным грузом и польским инженером впридачу. Три четверти часа — достаточное время, чтобы погрузить все на самолет. В этой забытой Богом и людьми местности вероятность того, что немцы неожиданно нагрянут, ничтожно мала.
Поутру с чугунной от утомительного общения с Малаку головой Грегори позвонил на службу и предупредил, что будет только во второй половине дня. Потом пошел к сэру Пеллинору, с которым имел продолжительную беседу, по окончании которой баронет со вздохом подвинул к себе телефон и позвонил генералу Губбинсу. Через полчаса они прибыли в «роллс-ройсе» сэра Пеллинора на Бэйкер-стрит.
Маленький генерал, как всегда щегольски одетый в бриджи для верховой езды и отполированные до блеска сапоги с высокими голенищами, к которым он имел слабость, выслушав их с невозмутимым видом, сказал:
