Грегори покачал головой.
— Нет. Она заявила, что только трусы готовы бежать с тонущего корабля своей страны. Вообще-то ей бы полагалось находиться в концлагере как лицу из перемещенных граждан. Но большое поместье, превращенное на время войны в госпиталь, где она работает, принадлежит нашему другу, сэру Пеллинору Гуэйн-Кюсту, который пользуется большим влиянием в правительстве и поручился за нее. Она сказала, что примет британское гражданство, когда станет моей женой, но до тех пор она как урожденная немка останется немкой.
— Очень в ее духе! — заулыбался Геринг. — Умная, храбрая, красивая женщина и, самое главное, истинная патриотка. Было бы справедливо переправить вас к ней. Но это исключено — я придерживаюсь своих принципов. Но вы можете рассчитывать на мое гостеприимство в этом славном доме. Будьте моим гостем, пока сюда не пришли чертовы русские. Для вас война, можно сказать, закончилась: убивайте время как вам заблагорассудится, можете наблюдать, к примеру, звезды и составлять с этим вашим лжетурком гороскопы.
— Господин рейхсмаршал, я чрезвычайно признателен вам за вашу доброту и милосердие. Если мне удастся вернуться к Эрике и поведать ей об этом, она, я уверен, тоже всегда будет благословлять ваше имя. Я только хотел бы, вместо праздного времяпровождения, быть чем-то полезен. Я имею в виду внести свой посильный вклад в дело прекращения военных действий.
Геринг минуту раздумывал, затем глаза его оживились.
— Мой Бог! А что, мне кажется, у вас получится! Фюрер теперь не слушает никого, кроме астрологов и лжепророков, всяких там магов, которыми он себя окружил. Их предсказания — единственный фактор, который может повлиять на его решения. Прекрасная идея! Изумительно! Да я ему прекрасный подарок преподнесу в виде вас и вашего турецкого шарлатана.
Глава 24
На балу у Сатаны
Грегори отшатнулся как от удара и протестующе вскинул руку.
— Не приведи Господь! Мне больше по душе, если вы меня расстреляете здесь и сейчас, чем пошлете в штаб-квартиру фюрера.
Геринг поднял брови.
— Что за чушь, ничего не понимаю. Вы же секретный агент, и лицедейство, должно быть, вам вовсе не чуждо. И потом, я считаю вас смелым человеком. Почему вы так испугались, когда я предложил вам встретиться лицом к лицу с фюрером?
— Я не этого боюсь, — возмутился Грегори. — Но, поскольку штаб-квартира Гитлера находится в Берлине, если я там какое-то время буду находиться на виду, я обязательно повстречаюсь с группенфюрером Граубером. Это ведь я ему вышиб глаз, так что вторым он меня моментально узнает. Он пригрозил мне, что если я ему когда-нибудь попадусь в лапы, он будет наслаждаться моими пытками в течение Месяца, не убивая до конца, а превращая в привидение. Поэтому я предпочитаю принять пулю сейчас.
— Да, тут, пожалуй, не обязательно быть трусом, чтобы не желать себе подобной доли, — признал Геринг. — А из того, что мне довелось слышать о Граубере, он большой любитель до подобных штук. Но вы не переживайте, Граубер сейчас на Русском фронте.
— Да что ему там делать, гомику проклятому? Разве он теперь не возглавляет иностранный отдел гестапо?
— Нет. Он решил, что ему тоже не помешает подрасти, когда его шеф стал командармом. И ему это удалось: он получил чин обергруппенфюрера, и Гиммлер забрал его с собой как своего начштаба, когда уезжал в Россию.
— Начштаба группы армий. Да что он в этом смыслит?
— Разумеется, ничего. Но он идеально подходит для роли исполнителя гиммлеровских приказов. Например он издал приказ о том, что любой начальник обороны города или деревни, не сумевший их удержать, должен быть расстрелян.
— Да-да, до такого управления войсками трудно додуматься, но вы действительно уверены, что с Граубером я не столкнусь, если поеду, как вы предложили, в Берлин, в штаб-квартиру фюрера?
— Уверен, что нет. Видите ли, у меня тоже имеется собственная разведка, которая призвана следить за всеми моими коллегами. Если рыбка такой величины, как Граубер, переводится на другую работу, я своевременно об этом узнаю. Я же вас и предупрежу, если вам будет грозить какая-то опасность с его стороны, то вы сможете вернуться сюда.
— Вы действительно верите в то, что я смогу оказать какое-то влияние — пусть незначительное — на фюрера?
Геринг пожал жирными плечами.
— Сказать заранее невозможно. Неоспорим лишь тот факт, что сейчас он прислушивается только к нашептываниям Бормана и предсказаниям его астрологов. Особых надежд на то, что вы его убедите перейти к мирным переговорам, я не возлагаю, но как знать, как знать. Со времени июльского путча его здоровье стремительно ухудшается, но все равно он всем распоряжается, потому что окружающие люди до смерти боятся его. С головой у него явно не все в порядке. Сознание затуманенное, во время «озарений» его поведение непредсказуемо. Ничего практически не ест, поддерживает себя в более-менее приемлемой форме только благодаря наркотикам. Живет в постоянном страхе, что его убьют, мания преследования в острой форме: все у него предатели, кроме шайки его лизоблюдов. Напряжение на мозг настолько огромно, что ему необходима отдушина, способ излить свои сомнения и накопившуюся боль. Поэтому-то я и считаю, что целеустремленный человек, вроде вас, имеет шанс с помощью своего оккультного фокуса-покуса довести его до крайности и положить конец всей нашей фантасмагории.
— А что вы скажете о его астрологах? — спросил Грегори. — Им явно не понравится появление кого-то со стороны, кто ищет сближения с их клиентом, тем более что, я уверен, они тоже туда попали с чьей-то подачи.
— Да, это действительно проблема. Знаете, нужно самому все увидеть своими глазами, чтобы поверить в низость натур, составляющих ближайшее окружение Гитлера, их ревность друг к другу и завистничество. Вам придется рассчитывать только на себя, я не могу вас представить ему в качестве мага и волшебника первой величины, боюсь, что он по своей подозрительности или по наущению лизоблюдов сразу и наотрез откажется с вами встречаться.
— Тогда не лучше ли мне будет отправиться к нему в каком-то ином качестве, а потом вдруг сделать какое-нибудь неожиданное предсказание, которое сбудется через несколько дней. Если, разумеется, Малаку мне его обеспечит.
— Неплохая мысль, Саллюст. Вы, оказывается, большой хитрован.
Геринг поднял бутылку из ведерка и, увидев, что она пуста, опустил обратно.
— Думаю, новую заказывать не стоит. Мы на сегодня достаточно поговорили и, как мне кажется, договорились до дельных мыслей. Чем больше я думаю о вашем плане, тем больше он мне импонирует. В нем есть какая-то изюминка. Сейчас уже пора спать, но нам с вами надо поразмыслить хорошенько о том, как вам стать новым любимчиком у Адольфа. Поговорим об этом завтра.
Когда Грегори добрался до комнаты, где они с Малаку разместились, он обнаружил чернокнижника спящим и решил не будить его. Утром он поведал Малаку о том, что с ним случилось, и закончил рассказ о предложении Геринга послать их в ставку Гитлера.
