Кто есть Бог? Тот, кто победил Смерть?
Кто есть человек? Тот, кто трепещет Смерти?
А что, если старик, как Жених, обручится со Смертью? Что, если протянет он Ей морщинистую, высохшую руку свою и скажет: идем, я люблю тебя? Брачная Вечеря ждет нас!
И вот, сел Я на песке чужедальней пустыни. И обернул шелка яркие, чужие вокруг Своей головы, чтоб не напекло Мне затылок чужое Солнце. И глядел в воды моря чужого.
И видел: ветер перебирает песчинки. И чувствовал: жаркое небо входит в ноздри Мои и в сердце Мое.
И понял: старик – это тоже Бог, каждый старик – это Господь.
И каждая старуха – это Матерь Божия пред Успеньем Ея.
И так, Духом Святым, Я вселился во всех стариков! И улыбнулся, и возрадовался Духу Своему! И увидел каждого старика изнутри. И каждой старухе – в лицо, сморщенное, как печеная слива, любовью Своею повеял.
И каждому, каждому в морщинистое ухо шепнул: еще шаг один, только шаг – и вы станете Мною. И гроб ваш колыбелью станет. И земля станет родильными ложеснами. И крик ваш предсмертный криком рождения станет. И Небо, плача звездами всеми, примет вас на руки и обвернет в звездные пелены.
И ночь вашей смерти – ночью вашего Рождества станет навеки.
ПСАЛОМ О СТАРОЙ МАТЕРИ
Господи Боже мой, прости мне великое прегрешение мое.
Я забыл свою седую старую мать, Господи, – накажи меня, а затем прости меня.
Ибо каждую службу свою я ей посвящаю. Ибо дня не проходит, чтобы я не думал о ней: вот она ест, наливая в тарелку прокисшие щи из старой кастрюли, вот она пьет – водку пьет, дрожащей рукою зелье себе в старую, разбитую рюмку наливая и плача.
Да, плачет она, плачет обо мне, обо всех детях своих; и часто плачущей вижу ее.
Господи, да ведь это же мать моя! Как же я мог ее оставить!
Но закон Твой непреложный: да оставит человек отца своего и матерь свою…
Дети одни плывут в людском море. Дети – одни страдают, одни на себе тяжесть жизни выносят, зубами скрипя. То проклиная Тебя, Господи; то к Тебе единому взывая.
И сидит одна мать моя у битого зеркала с потертой, старой амальгамой; у щербатого граненого стакана. И водку пьет – за мое здоровье; или за помин души моей, ибо не знает, где я и что со мною.
И вижу, слезы по щекам ее обвисшим текут, как капли серебряной водки.
И кричу я Тебе: Господи! Помоги бедной матери моей! Услышь мя, Господи! Дай ей утешение Свое! Дай ей радость Свою!
Но не глядит она на икону Твою. Глядит – на бутылку.
На рюмку глядит. А в стеклянную трещину в рюмке водка сочится, как жизнь.
И шепчу я, Господи, не Тебе – ей шепчу: мама, я люблю тебя, мама, я приеду, мама, не плачь, верь, мама, веруй…
И я верю – слышит она меня.
ПСАЛОМ О ВОЗЛЮБЛЕННОЙ ДЕВОЧКЕ МОЕЙ
Настя! Я люблю тебя, Настя!
Господи, и Ты слышишь, как я кричу это!
На весь свет, на весь синий Твой, золотой, на весь светлый Мир Твой, Боже мой, я кричу: люблю тебя, возлюбленная моя!
Господи Боже мой, Ты дал мне это счастье – любить!
Господи Боже мой, ты сказал мне: люби, ибо сердце твое для любви!
Господи Сил, Господи, все видящий и слышащий, Ты улыбнулся мне и ей, Ты связал наши руки!
Как же мне не благодарить Тебя?!
Как мне не возносить праздничные хвалы Тебе?!
И кричу я на весь Мир Твой, под Солнцем и под Луною кричу: я люблю Тебя, Господь мой и Бог мой! Я люблю Тебя! Я… люблю…
Что мне сделать для Тебя, Господи Иисусе, чтобы отблагодарить Тебя сполна за прещедрую милость Твою?
Вот, песню я Тебе могу сложить!
Вот, на иконе Тебя намалевать, помоляся, могу!
Вот, на стене маленькой церкви деревенской, на часовню похожей, могу родить картины Жизни и Смерти Твоей!
А Ты улыбаешься мне. Ты шепчешь мне: нет, не так, не то говоришь ты, раб ты Мой Серафим! А ты ведь знаешь, что делать.
И в смущении простираюсь я пред Тобой.
И слышу, как Ты, Господи, тихо говоришь мне, жалкому рабу Твоему: обними, Серафим, возлюбленную твою. Обними и поцелуй ее крепко, крепко. Зачни в ней новую жизнь. Ибо так ты продолжишь на земле род людской; ибо родится тот, кто потом тоже родит чад своих, и так будут славить Меня на земле твоей потомки твои в роды и роды.
И шепчу я Тебе: да, Господи, да, Господи, да!
А на пороге, за спиной моей, стоит старая служанка моя. И подносит она край одежды своей к глазам своим, горькие слезы по мне с темного, будто просмоленного, старого лица утирая.
АПОКРИФ. ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ ИИСУСА
Иисус рос и возрастал в смирении и послушании у Бога и людей, и вот вошел Он в возраст, когда отрокам должно глядеть на ровесниц своих нежно и ласково; когда хочет отрок обнять отроковицу и напечатлеть на губах ее чистый и свежий поцелуй, чувство свое изъявляя.
И вот, когда Иисус пас овец Своих на склоне холма, подошла к Нему девочка с лукошком ягод в руках ее.
И замер Иисус от нежной, тихой красоты ее! Овцы разбрелись по крутосклону, а отрок Иисус так сказал девице: здравствуй, девица! Красива ты, и вострепетало сердце Мое, когда Я увидел тебя.
И ответила девочка отроку Иисусу: вот, отпробуй ягод моих! Только что их собрала!
И запустил Иисус руку в лукошко, и вынул оттуда горсть алых, сладких ягод! И вкусил их!
И раздавились ягоды на устах Его, и окрасились уста Его кровью ягод Его!
И сказала девочка, смеясь: «Мальчик! Вкусные ягоды мои?!»
И протянул Иисус руки к ней, без слов сказать желая, как понравилась она Ему.
И поняла девочка; поставила лукошко на землю.
И протянула руки свои Иисусу.
И сплели они руки свои нежные, детские! И засмеялись от счастья!
«Ты очень красива», – сказал девице Иисус.
«И ты очень красив, отрок. Как звать тебя?» – спросила девочка.
«Иисус, сын Марии», – сказал ей Иисус.
«Зашлешь ли ты сватов своих ко мне, когда я в возраст войду?» – спросила девочка, ибо чиста она душою была, и думала она о замужестве своем.
И сильно, сильно забилось сердце отрока Иисуса. И так Он сказал девице: «Зашлю Я к тебе сватов Моих! Буду Я Жених твой! А ты будешь – Невеста Моя!»
«Назови меня прямо сейчас невестой твоей», – попросила девочка Его.
И отрок Иисус сказал: «Здравствуй, Невеста Моя! Здравствуй на веки веков!»
И сказала девица: «Аминь».
И склонился Иисус над лицем ея, и тихо прикоснулся устами Своими к устам ея. И обвила она Его рукою за шею, и пригнула к себе голову Его; и крепко целовала она устами своими нежные уста Его.
