И вот когда детина уже собирался вцепиться Тарану в горло и навалился на него всей тушей, Юрка наудачу, но сильно ткнул «джикея» ножом в бок. Лезвие въехало снизу под броник, а потом и под ребра. От адской боли чудище испустило рев, от которого у Тарана мороз по коже продрал. Но хватка его сразу ослабела, и Юрка не без напряга отвалил от себя обмякшую тушу, а затем, вырвав нож из раны, с маху всадил его куда-то под кадык подводного бойца, пропоров гидрокостюм.
Хотя вроде бы больше было некого бояться, Таран поскорее подобрал шлем, на котором, как это ни удивительно, по-прежнему горел фонарик. Все-таки это был единственный источник света, а Юрке надо было найти «холодильник» и выкатить его на свет божий. Что делать потом, Таран пока не думал — это была отдаленная перспектива.
Надев шлем, Юрка стал искать автомат, выбитый из его рук верзилой. Луч света метался по штольне, но «АПС» на глаза не попадался. Зато метрах в десяти.блеснула белая эмаль, и Таран увидел контейнер.
— Горячо! Горячо! Сгорел! — прозвенел голосок Полины.
И действительно, Юрка мог бы сгореть. По крайней мере, фигурально выражаясь. Потому что едва он двинулся вперед, как из темноты штольни засверкали вспышки выстрелов. Таран сразу почуял, что это не подводный автомат, a «AR-18S», такой же, какие были у тех «джикеев», что навестили восьмой флигель. Очередь прилетела метров с двадцати, «джикей», наверное, малость поспешил, так как захотел использовать преимущество невидимости. Ведь Таран — тоже лох порядочный! — шел с фонарем, включенным на шлеме. А «джикей», прячась в темноте, целился как раз по фонарю. В него он и попал — дзын-нь! Осколки стекла брызнули во все стороны, шлем опять снесло у Юрки с головы, но другие пули на сей раз Тарана миновали, и он не потерял сознания. Более того, он нырнул на пол, выхватив из кобуры подводный пистолет, и наудачу дважды выстрелил туда, где, как ему казалось, скрывался враг. Болезненный крик, а затем звук падения тела Юрку не успокоили. Он выждал еще несколько минут, в течение которых стояла почти мертвая тишина, нарушаемая лишь тихим жужжанием каких-то моторчиков внутри Полининого контейнера да капаньем воды. Впрочем, когда Таран затаил дыхание, то услышал, как в той стороне, куда он стрелял, слышатся не то вздохи, не то стоны.
Если бы Юрка уже не нарывался на «джикейское» коварство, то, пожалуй, сбегал бы посмотреть, что с этим раненым, и, может, даже оказал бы ему помощь, но с'ейчас Тарану гораздо больше импонировало пустить туда еще пару пуль для страховки. Если что и удерживало его от этого эмоционального действия, так это то, что подводный пистолет был четырехствольный, и Юрка мог из него выстрелить лишь еще два раза. Поэтому Таран решил выждать. Навел пистолет в ту сторону, откуда слышались стоны-вздохи, и постарался не нарушать тишину. Если этот гад притворяется, то долго не выдержит. Так прошло минут пять, а затем из угла раздалось:
— Хэй, ю а рашен?
Таран промолчал, потому что опасался выстрела на звук.
— Ю андестенд ми?!
Юркиных познаний в английском на первые две фразы вполне хватало, но сознаваться в этом он не торопился.
— Хелп ми шат даун, ю, сан оф битч! — простонал «джи-кей» с яростью. — Килл ми, ю, бэстард!
Хотя на сей раз Таран понял гораздо меньше слов, основной смысл — «помоги или убей» — он все-таки уловил. В принципе «джикей» мог и притворяться, но уж очень убедительно у него это получалось.
— О, го-од! — жалобно взвыл «джикей». — Сэдист комми!
Таран, конечно, садистом не был, коммунистом тоже, но попадаться на удочку не хотел. Он лихорадочно вспоминал все английские слова, которые помнил со школы, но как построить из них подходящую фразу — не мог сообразить. К тому же ему почему-то лезла в голову хорошо известная вот уже нескольким поколениям россиян немецкая команда: «Хенде хох!» Возможно, «джикей» ее и понял бы, но толку от этого все равно было бы ноль, потому что в темноте Юрка ни хрена не разглядел бы, поднял неприятель руки или, наоборот, берет Тарана на мушку.
И тут, как видно, до «джикея» дошло, что Юрка не отзывается, потому что боится схлопотать пулю из темноты.
— Ай м риэли ваундед! — простонал «джикей». После этого послышались какие-то шорохи, захрустела галька, и наконец, там, где он лежал, зажегся свет. «Джикей» направил фонарь на себя, показывая Тарану, что у него в руках нет оружия.
Теперь Юрка разглядел, что на сей раз его не обманывают. «Джикею» достались оба «гвоздя», посланные Тараном наугад, — редкая удача! Один угодил в предплечье, перебив кость, а второй вонзился куда-то в живот, ниже бронежилета.
Да, этот «джикей» был уже не боец. Автомат, валялся всего в метре от него, но даже просто дотянуться до него хозяин был не в силах. Поэтому Таран сам подобрал «AR-18S» и в некотором замешательстве остановился.
Мучается человек — ясное дело. Но Юрка ведь не хирург. Он только знает, что надо вроде бы противошоковое ввести, типа промедола, ну и кровь остановить по возможности. А где этот промедол взять? И бинтов нет. К тому же «джикея» надо из гидрокостюма доставать, а это значит, что придется ему еще боли наделать. Может, пристрелить, чтобы не мучился? Несколько раз Таран уже переживал такие ситуации, но не брал греха на душу — смерть сама забирала тех, кого Юрка не решался добить.
Однако тут гуманитарные размышления прервались. Где-то в дальнем конце коридора, со стороны, противоположной той, откуда пришел Таран, послышались осторожные шаги. И не одного человека, а целой группы. Еще «джикей»?! Сколько в этом автомате трофейном?! Но тут в темноте послышался удивленный голос Механика:
— Вот это номер! Таран! Живой! И с трофеем!
— Олег Федорович?! — Юрка удивился даже больше, чем Механик. Шаги хрен знает где слышались, а этот старикашка, оказывается, совсем рядом находился.
Сразу после этого захрустела галька, штольня наполнилась гулом от топота ног, и через несколько секунд к Юрке и все еще живому «джикею» подбежали Еремин, Ларев, Луза, Глеб и еще с десяток людей, которых Таран не знал…
ЭПИЛОГ
Прошло две недели.
«Ил-62» весело и звеняще посвистывал турбинами — он летел обратно в Россию. Сидели в креслах люди, говорили каждый о своем:
— Эх, Милька! Видать, мы еще могем чего-то! Очаровали прокатчиков-видюшников — это надо же!
— Да, Жорик, признаться, не ждал я ничего подобного. А все ты, талантище! Люди всего лишь половину эпизодов поглядели и сказали: берем! Каково?! Паш, согласись, а?
— Я б еще не согласился! Вы ж у меня орлы, творцы, япона мать! Ну что, по сто грамм «водка энд тоник» за наш успех?
— А как же! За нашу счастливую старость дорогому товарищу
Баринову-пионерское спасибо!
— И за спонсоров тоже выпьем!
— Чэнь санатос, Сонечка! Я правильно сказал по-молдавски?
