Ехали долго и много раз поворачивали — Даше так показалось. Она даже догадалась, что ее скорее всего нарочно везли кружным путем, чтоб она не могла даже приблизительно прикинуть, далеко ли ее завезли. За час с небольшим «рафик» мог уехать и на сто километров от города, и на пятьдесят, и всего на десять. Дашу это не волновало — золотозубый, как видно, догадывался, что ей не станут показывать дорогу, и не ставил задачи ее узнать. Тем более что за время пути сильно стемнело, и, даже если б окна не были зашторены, Даша все равно ни черта не сумела бы разглядеть. А вот за исполнение своей миссии там, на месте, она сильно переживала. Знала бы, что от нее требуется в конечном итоге, так, наверное, легче бы было прикинуть, что примечать. А то — «расположение помещений, морды, детали обстановки, окна и двери»! Морды — это одно, а двери — совсем другое. Не углядишь за тем и за другим сразу. Вот этих, например, которые ее сейчас сопровождают, нужно запоминать или нет? Тем более что шофера она и вовсе в лицо может не увидеть…
Так или иначе, но разобраться со всеми своими сомнениями за это часовое путешествие Даша не успела. «Рафик» остановился возле какой-то большой рубленой дачи, окруженной со всех сторон высокими деревьями, через которые просвечивало несколько близких и далеких огоньков. В самой даче свет горел, но окна были плотно зашторены, а потому во дворе было трудно разглядеть что-нибудь по-настоящему. Зато лай нескольких собак, которые тут, как и у Душина на ферме, находились на беспривязном содержании, Даша сразу же услышала. И то, что это немецкие овчарки, догадалась правильно.
Сопровождающие вывели Дашу из машины. Тут же подбежали две собаки и убедились, что незнакомо пахнет только Даша. Дашины спутники, должно быть, были им хорошо знакомы и пользовались у псов авторитетом. Едва цыкнули — собаки перестали гавкать и даже рычать, а затем побежали прочь — нести службу дальше.
Те двое парней, что ехали в салоне, остались у «рафика», а тот, что сидел рядом с водителем, некрепко взял ее за локоть и указал на крыльцо:
— Прошу! — Даше даже смешно стало, показалось, будто этот дядька умеет говорить только это слово.
Дверь открыли изнутри. Сделал это молодец, очень похожий на тех, что были в «рафике», только одет он был не в костюм с галстуком, а в пятнистую зеленую футболку и джинсы. На широком офицерском ремне, продернутом через петли джинсов, открыто висела пистолетная кобура, а из заднего кармана торчала штыревая антенна маленькой рации. Все это Даша успела разглядеть, когда сопровождающий провел ее с крыльца в сени и парень с пистолетом закрывал за ними входную дверь.
Сразу из сеней, которые были устроены почти как в обычной сельской избе, только попросторнее, сопровождающий повел Дашу по деревянной и очень скрипучей лестнице на второй этаж. Обитая войлоком и дерматином дверь, которая вела в комнаты первого этажа, осталась слева, Дашина память это зафиксировала. Кроме того, она определила, что парень, открывший им эту дверь, судя по всему, постоянно дежурит в сенях. Дело в том, что лестница поднималась вверх по левой от входа стене, а дальше, на уровне пола второго этажа, был устроен горизонтальный настил с резными перилами. Под этим настилом в сенях размещались стул и стол. На столе стоял телевизор, а также имелся пульт с какими-то кнопочками и тумблерами. Это Даша тоже постаралась запомнить.
Сопровождающий открыл дверь и пропустил Дашу на второй этаж.
Собственно, помещение, куда она вошла с лестницы, было не совсем комнатой, а представляло собой нечто вроде небольшого узкого тамбура, из которого двери расходились на три стороны, считая ту, которую миновала Даша. Можно было считать это помещение и большой собачьей конурой, потому что у дальней от двери стены, под батареей центрального отопления, имелся довольно удобный матрасик, стояла кастрюлька с водой и миска с чем-то вроде «Педигрипала». А на матрасе возлежал огромный, песчаного цвета бесхвостый пес — мастино неаполитано. На нем был шикарный ошейник с металлической отделкой, но не было намордника. Должно быть, этому зверю — новорожденного бычка он намного превосходил и в росте и в весе — полагалось, в отличие от немецких овчарок, нести службу именно в доме Во-первых, потому, что у него была короткая гладкая шерстка, рассчитанная небось на итальянскую жару, а не на русскую зиму и даже не на прохладные летние ночи, а во-вторых, потому что хозяин дома чувствовал себя спокойнее, когда его на ближних подступах сторожит эдакая псина.
— Очень умная собака! — сообщил Даше сопровождающий. — Зря не рычит. Но если попробуешь войти в правую или левую дверь без хозяина — сразу бросится. И на меня тоже, между прочим!
— Так как же мы войдем? — удивилась Даша.
— Постучим! — улыбнулся провожатый. И постучал в правую дверь.
Старый конь борозды не портит…
На стук открыли быстро. В проеме двери, раздвинув багровые бархатные гардины старинного образца, очень похожие на те, что Даша видела в фойе «Театра неюного зрителя», возник габаритный, но не толстый дядя, с угловатым, будто топором отесанным лицом, немного приплюснутым носом, прижатыми ушами и расчесанными на пробор темно-русыми с проседью волосами. Одет он был в халат на голое тело, и около шеи из-под халата проглядывала густая шерсть. Смотреть на него Даше пришлось снизу вверх — ростом дядя был не менее чем метр девяносто.
На вид здешнему хозяину, по Дашиному взгляду, было не только за сорок, но и за пятьдесят. Красавцем его она тоже не назвала бы, а то, что рожа имела заметный красный оттенок, свидетельствовало о том, что этот мужик по жизни крепко выпивал и, надо думать, сейчас от этого тоже не воздерживается. Глубоко посаженные глаза из-под массивных, как у питекантропа, надбровных дуг глядели очень уж откровенно: «Красная Шапочка, я тебя съем!» Но морда у него была гладко выбрита, попрыскана одеколоном, изо рта с фарфоровыми зубами пахло только «Тик-таком», к тому же, видать, он недавно в ванне помылся или душ принял, так что козлом от него не воняло. В общем, по сравнению с теми чудищами, которых Даша в Москве на «субботниках» обслуживала, он гляделся вполне прилично. Перед теми она при всем желании и даже под страхом смерти не смогла бы бурную страсть разыграть, а перед этим — запросто. Даша вообще уважала тех клиентов, которые, пригласив «девочку по вызову», принимали ее по-культурному и мылись не «после того», а «до того». Ну и, конечно, если перед тем, как трахать, наливали рюмочку чего-нибудь сладенького, а не водки или самогона, угощали чем-нибудь вкусненьким, поили после дела кофейком с пирожными и ликером… Хотя такие нечасто попадались. И, как правило, не среди русских. Народ у нас жутко прижимистый пошел.
— Знакомьтесь, Михаил Иваныч! — произнес Дашин провожатый, подводя ее к хозяину. — Это Даша…
— Очень приятно! — улыбнулся тот. — Ну, проходи, малышка, проходи! Не стесняйся, будь как дома… А ты, Женя, свободен!
Провожатый понимающе кивнул и удалился, затворив за собой дверь на лестницу. Михаил Иваныч запер ее на ключ, а затем запер и вторую дверь, ведущую из комнаты в тамбур.
— Не хочу, чтоб нам мешали… — Голос у хозяина был низкий, хрипловатый, но не сиплый.
