Брюнгильда стояла на самой высокой точке острова, и перед ее глазами простиралась земля, принадлежащая ей по праву. Земля, от которой она собиралась отказаться. До этого самого мгновения.
Ее усталость пропала, словно ее и не было. Брюнгильда выпрямилась, отбросила капюшон меховой накидки и надела на голову корону. Затем она подняла руки и закричала во все горло:
— ИСЛАНДИЯ!!!
Она была Брюнгильдой. Брюнгильдой, дочерью Хакана. Королевой Исландии.
Ночью дождь прекратился. Маленький костер погас, а на горизонте появились первые проблески — предвестники утренних сумерек, за которыми последуют первые лучи восходящего солнца. Но пока что было темно.
Этот звук, долгий, протяжный и глубокий, напоминал гром. Он доносился из леса и разбудил Зигфрида за мгновение до того, как Регин положил ему руку на плечо.
Юноша широко распахнул глаза и через пару секунд сориентировался, где он находится.
— Что это? — спросил он, уставившись на Регина.
Кузнец закрыл ему рот ладонью.
Звук повторился. На этот раз он напоминал лавину камней, катившихся в долину, и раздавался где-то вдалеке.
— Это гроза? — снова спросил Зигфрид, как только Регин убрал руку от его рта.
Кузнец встал.
— Я еще не слышал грозы, которая заявляла бы о себе с такой яростью в голосе.
Они пошли обратно к тракту. Повозка стояла нетронутой там, где ее вчера оставил Зигфрид. Дождя уже не было, но тракт все равно размыло, и ноги погрузились в грязь.
Регин посмотрел вперед, куда вел их путь. Мягкий ровный ландшафт сливался с серым небом, и трудно было что-либо разглядеть.
Неожиданно вспыхнул свет, а затем послышались раскаты, напоминающие гром.
— Да, это все-таки гроза, — неуверенно произнес Зигфрид. — Сначала молния, потом гром.
— Эта вспышка так же мало напоминает молнию, как и раскаты — гром, — сквозь зубы процедил Регин.
— Тогда что это?
Кузнец пошел обратно к месту их ночлега.
— Меня вполне устраивает, что это находится достаточно далеко, — сказал Регин и добавил: — А нам пора.
Они собрали вещи и вытащили повозку на тракт.
Идти этим ранним утром в Вормс без дождя было намного приятнее. К тому же дорога шла вниз с горы, что сильно облегчало задачу Зигфрида.
И все же им не хватало беззаботности, с которой они проделали весь свой долгий путь. Казалось, какая-то печаль окутала эту землю, словно туман, и ее не могли развеять даже утренние лучи солнца.
Неожиданно Регин насторожился.
— Слышишь?
Зигфрид прислушался. Кроме скрипа повозки, ничего не было слышно.
— Нет.
— И я нет.
Зигфриду показалось, что Регин шутит, но потом до него внезапно дошел смысл этих слов.
— Птицы не поют.
Регин кивнул.
— Птицы не поют, дичь не кричит, волки не воют.
Зигфрид наконец понял, что его беспокоила именно эта неестественная тишина. Он вырос в лесной кузнице, и звуки леса были такими привычными для него, что он обратил внимание на их отсутствие только тогда, когда их не стало.
Они снова увидели что-то у тракта. Это было тело мертвой лошади. Зигфрид остановил повозку, и мужчины осторожно приблизились к трупу. На лошади скакали, и во рту у нее висели обрывки поводьев. Седло было разорвано, и, судя по всему, лошадью уже полакомилась пара хищников. Из широкой раны торчали ребра, а в мертвых глазницах копошились белые жирные черви.
Сначала Зигфрид подумал, что это был черный конь, но потом заметил, что шерсть животного была покрыта золой. Он осторожно надавил на нее пальцем — кожа захрустела и показалось обугленное мясо.
— Он сгорел, — пробормотал юноша. — Как будто бедное животное бросили в костер.
Регину стало не по себе. Он все больше сомневался, было ли его решение отправиться в Бургундию правильным. Он ведь знал, что Ксантен — судьба Зигфрида. Зачем же тогда пытаться обмануть богов?
Кузнец вдруг заметил, что деревья стояли голые, без листвы, а их стволы были такими же черными, как и сожженная плоть несчастного коня. Он подошел поближе к лесу и провел пальцами по дереву, а потом взглянул на руку. Рука была покрыта пеплом.
— Деревья тоже сгорели! — крикнул он Зигфриду.
Парень вытер пальцы о траву.
— Но этого не может быть! Видно же, что лес здесь не горел!
Регин глубоко вдохнул. Кузнец принял решение, которое могло уберечь его от мести богов, если он ее накликал.
— Хочешь вернуться? — спросил он воспитанника.
Зигфрид изумленно взглянул на него. Сколько он себя помнил, это был первый случай, когда кузнец растерялся, не зная, что ему делать.
— Ты имеешь в виду в кузницу?
Регин вдруг почувствовал, как ему больно говорить об этом.
— Я имею в виду в Ксантен.
Зигфрид посмотрел на тракт, ведущий к Вормсу, потом оглянулся назад, в сторону Майнца, потом опять вперед. Он упер руки в бедра. В голове у него лихорадочно роились мысли, но они проносились так быстро, что только мешали ему принять решение.
Он хотел увидеть Брюнгильду, и в Ксантене это было легче сделать. К тому же у него был шанс научиться боевому искусству у легендарных воинов при дворе Ксантена. С другой стороны, Регин говорил, что до Вормса всего день пути. Значит, они шли зря?
И наконец, — Зигфрид отдавал себе в этом отчет — его влекла возможность приключений, о которых он всегда мечтал. Честно говоря, ему не хотелось ехать в Вормс, ведь там настоящему мужчине делать было нечего. Но, судя по всему, ситуация изменилась, и Зигфрид понимал, что упускать такой шанс нельзя.
Юноша медленно покачал головой.
— Я думаю, нам следует поехать в Вормс. В его стенах мы будем в безопасности. Если бургунды скупят наши изделия, то повозка станет намного легче. Да и к тому же нам потребуется свежий провиант, если мы поедем на север.
Регин был рад, что теперь ответственность за решение лежит не только на нем.
— Такова твоя воля? Ты хочешь, чтобы мы ехали в Вормс?
Зигфрид утвердительно кивнул.
— Такова моя воля.
— Тогда нам стоит поторопиться. Я не хочу провести еще одну ночь под открытым небом, не зная, что мы в безопасности.
Придя к согласию, они немного успокоились, подавив в себе неуверенность, вызванную этой странной дорогой, и медленно пошли дальше.
4
РЕГИН И ЗОВ СУДЬБЫ
Солнечный свет едва пробивался сквозь облака, нависшие над Бургундией, словно серое покрывало, и путникам с трудом удавалось определить, который был час. Чем ближе Зигфрид и Регин подходили к городу, тем чаще они сталкивались с тем, что ворожеи и жрецы истолковали бы как темное знамение. У тракта они заметили птиц с обожженными перьями, а также торчащий из земли меч, словно на этом месте была могила. Из леса выползали белые нити тумана, и в сплетении этих нитей путникам виделись чудища из Утгарда. Скелет какого-то человека, полностью освобожденный от плоти, застрял в кроне дерева, ухмыляясь и угрожая одновременно.
