— Мой славный кузнец, ты не мог бы заострить для меня этот кинжал? — Принц произнес свою просьбу с едва заметной иронией.
Зигфрид отложил меч, над которым только что работал.
— Все для моего принца.
Взяв кинжал, он провел указательным пальцем по лезвию, которое действительно затупилось, и сел за точильный камень.
Гунтер прислонился спиной к несущей балке домика. Некоторое время он молча наблюдал за Зигфридом, а затем, улыбнувшись, сказал:
— Можешь спокойно спросить.
Зигфрид замер, уставившись на точильный камень.
— Разве это так очевидно?
Гунтер пожал плечами:
— Наверное, не каждому. Думаю, тебе повезло. Если бы мой отец знал, как обстоят дела, он выгнал бы тебя из замка.
— Ну хорошо. Как прошел разговор с Этцелем?
— Он — умный мужчина и когда-то, несомненно, станет мудрым королем, — принялся рассказывать Гунтер. — Несмотря на то что королевство гуннов уже сейчас огромно, Этцель все равно недоволен его границами. Он, разумеется, видит преимущества союза и уже предложил свою помощь в борьбе с Фафниром. Отказывать ему было бы глупо, и если меня спросят, то я посоветую Кримгильде заключить этот союз.
Зигфрид порывался что-то сказать, но запинался, пока наконец не выдавил:
— Просто… не знаю, как объяснить… Я готов вызвать на дуэль каждого из ее женихов! И я уверен, что, какими бы ни были условия поединка, мне удастся победить противника!
Гунтер вздохнул.
— Поверь, если бы я был королем, а в твоих жилах текла бы благородная кровь, я и не мечтал бы о другом женихе для моей сестры, кроме тебя, Зигфрид. Но все так, как оно есть, и ни одно испытание мира не заменит тебе права королевской крови.
Встав, кузнец протянул Гунтеру заточенный кинжал. Когда принц провел пальцем по лезвию, на металле осталась капелька крови.
— Твоя кровь такая же, как моя, — заявил Зигфрид.
— Лишь по цвету, — с сочувствием произнес Гунтер. — Сегодня вечером Кримгильда будет говорить с Этцелем. Наедине. Они разделят бокал вина и заглянут друг другу в души. Завтра утром моя сестра объявит, поедет ли она в Гран как королева.
— Благодарю вас за откровенность. — Голос Зигфрида звучал искренне.
— Позволь мне высказать одну просьбу. Мне бы хотелось, чтобы ты и Регин, независимо от решения моей сестры, остались при дворе. Мы с Гизельгером осмотрели вчера оружие. Ваше мастерство просто поразительно.
Молодой кузнец улыбнулся.
— Об этом вам просить не следует. Я буду служить вам столько, сколько вы пожелаете.
Гунтер, поигрывая кинжалом, провел им по балке кузницы.
— Ходят слухи, что тебе хотелось бы служить мне немного по-другому.
Зигфрид вскинул голову.
— В каком смысле?
Гунтер поднял кинжал, словно маленький меч, и сделал пару боевых движений.
— Говорят, что нашему кузнецу хочется драться на мечах!
— Мне Регин не позволил бы, — отмахнулся Зигфрид. — Все, что связано с войной, он считает отвратительным.
Гунтер снова посерьезнел.
— Как и любому мужчине. Однако не проходит ни одной человеческой жизни, чтобы не произошла какая-нибудь война. Дурак тот, кто не попытается пережить эту войну.
— На что вы намекаете?
Гунтер спрятал кинжал.
— Если мы убьем Фафнира и Бургундия уцелеет, то я буду давать тебе уроки фехтования. Конечно, у меня не такая техника, как у моего знаменитого братца, но с мечом я обращаться умею.
Зигфрид вскочил.
— Вы это сделаете?
Гунтер протянул ему руку.
— Слово чести.
Эолинд изо всех сил старался не показать своего недовольства. Не останавливаясь ни на секунду, он ходил по тронному залу Изенштайна и пытался уговорить молодую королеву.
— Принцесса… королева Брюнгильда, я весьма приветствую ваше решение выбрать себе супруга, но я все же надеялся, что вы будете меньше рассчитывать на благоволение богов и судьбы!
Брюнгильда откинулась на своем троне, подтянув левую ногу под себя так, что ее ступня упиралась в подлокотник. Черная накидка из медвежьего меха распахнулась, создавая впечатление, будто девушка сидит перед входом в пещеру. На ней были темные брюки и кожаная жилетка. Сильные руки блестели от жира, нанесенного на кожу для того, чтобы сухой воздух не вызывал раздражения. Брюнгильда рассмеялась.
— Эолинд, я верю в умение и силу кандидатов и не рассчитываю на волю богов.
— Но испытания? Битвы? Это неслыханно, и я боюсь, что многие принцы и короли воспримут такое требование как оскорбление.
— Что оскорбительного в том, что мою руку нужно завоевать? Эолинд, моему королевству не требуются ни земли, ни золото. И раз уж мне было отказано в любви, то я хочу иметь такого супруга, который не станет валяться у меня в ногах.
Эолинду было трудно спорить с Брюнгильдой. Она забралась на край вулкана несмышленой девочкой, а вернулась оттуда взрослой женщиной. Не было необходимости в коронации, чтобы понять, что в ворота крепости стучит королева.
— Но Исландия может остаться без союзников, — снова принялся за свое Эолинд. — Хуже того, едва ли какой-нибудь король с материка потерпит, если наследник его трона погибнет в борьбе за вашу руку. Это плохой способ найти себе супруга, но хороший повод развязать войну.
Брюнгильда встала. В ее глазах горело холодное пламя.
— Материк может доказать, достойны ли его сыновья руки исландской королевы.
— А вдруг ни один принц не выдержит испытаний? Неужели Исландия навсегда останется без наследника? Вы подумали о том, что после вашей смерти наверняка начнется кровавая бойня за трон?
— Будущее видится вам в уж очень темных тонах, — снисходительно заметила Брюнгильда.
— Я просто рассматриваю все возможности, — возразил Эолинд. — Вы — необычная королева. Вы — лучшая из ваших воинов. Я посоветовал бы вам выбрать себе слабого мужчину с большой властью, чтобы в браке самой всем заправлять.
Брюнгильда приобняла своего советника.
— Услышать такую низость от благородного Эолинда… Право же, я поражена, — улыбнулась она. — Скорее крепость Изенштайн превратится в прах, нежели я потерплю возле себя толстопузую лягушку с вялым подбородком. Кто хочет завоевать сердце Брюнгильды, тот должен доказать, что он лучший в сравнении со всеми другими мужчинами.
Эолинд вздохнул.
— А если такого мужчины не существует?
— Это уже не ваши заботы. Побеспокойтесь лучше о том, чтобы все узнали о моих требованиях.
— Хорошо, — вздохнув, сказал Эолинд. — Послы на двух кораблях отправятся на материк и разъедутся в разные стороны, чтобы сообщить об этой новости при дворах и в городах.
