ДУРАЦКИЙ СОН ДЛЯ ДИМЫ И ТАНИ ј 2
Впечатление было такое, что наш сон был записан на пленку, которую разрезали на две части. Первую часть мы посмотрели в вагончике, и показ оборвался на моем вопросе:
— А с Бариновым Сергеем Сергеевичем они не были связаны?
Этот вопрос остался там, в первой части сна, но в том, что Таня в новом сне отвечает именно на этот вопрос, у меня не было ни малейших сомнений.
— Еще бы! Баринов готовил Сорокина к заброске на Запад.
— Готовил? К заброске? Они что, разведчики?
— Сорокин — профессиональный нелегал, полковник госбезопасности. А твой отец в то время был начальником лингвистического отдела специального центра психологической подготовки — абсолютно секретного учреждения КГБ. Того самого, которое теперь стало частным центром трансцендентных методов обучения.
— Так это, выходит, он комитетское имущество приватизировал?
— Не приватизировал, а взял «под крышу». Когда КГБ разгоняли, этот центр решили не светить и срочно сделали частным. Тем более что у Баринова был легальный статус, вполне реальные научные работы и педагогический опыт. Он преподавал в целом ряде вузов, его знали в научном мире. О его работе в КГБ было известно лишь непосредственным сотрудникам, а те, кто проходил подготовку в центре, не имели с ним прямого контакта. Именно в этом центре он разработал методики сверхускоренного обучения и неопосредованной передачи информации с помощью микросхем, вживляемых в мозг… После того, как агентура обнаружила, что аналогичные работы ведутся Брайтом под кураторством Хорсфилда, Баринов поставил вопрос о внедрении туда нелегала, прошедшего специальную подготовку. С этой целью был подобран тогда еще совсем молодой человек, которого мы теперь знаем как Сорокина-Сарториуса. Он прошел сверхускоренный курс обучения французскому и итальянскому языкам, а также специальную подготовку. Сорокин легализовался в Италии под именем Умберто Сарториуса, а затем через одного из научных знакомых Баринова поступил на работу в частный научный центр, являвшийся европейским филиалом клиники Брайта. Там он выполнил несколько работ, которые были воспроизведением уже готовых закрытых трудов Баринова и послужили ему пропуском в заведение Брайта.
— Значит, отец ушел дальше Брайта? Получается, что наши помогли развитию того направления, которое у американцев отставало?
— Ну, рано или поздно они бы нащупали эти решения сами. Во-вторых, Сарториус был послан вовсе не за тем, чтобы мешать научной работе американцев, а за тем, чтобы контролировать ее. Хочешь знать, в чем основное преимущество янки? В том, что они сразу же ищут практическое применение фундаментальным открытиям. Русские считают, что главное — «прорваться за горизонт», сделать что-то принципиально новое, объять необъятное, доказать, что «небываемое бывает». Это стиль российской и советской науки. Украсть — так миллион, любить — так королеву. Однако над тем, куда потратить миллион и как распорядиться любовью королевы, русские чаще всего думают мало. Поэтому максимальный эффект сделанные ими открытия приносят в других странах.
«Это говорит не она! — мелькнула у меня неожиданная догадка. — Она сказала: „Я говорила то, о чем раньше не знала…“ Значит, сейчас кто-то читает мне лекцию ее устами. Либо это Сорокин, если ему удалось уйти с фермы живым, либо сам Чудо-юдо…»
— Сорокин был послан контролировать направление работ Брайта и прежде всего практическую реализацию фундаментальных трудов, — продолжала рассказывать виртуальная Таня. — Причем сделано это было почти втайне от комитетских генералов. Большинство из них считали работы в области управления сознанием и памятью делом бесперспективным. Фактически все работы в этой области сворачивались, и для Сергея Сергеевича стало ясно, что кто-то работает против него в Москве. Пользуясь своими многочисленными связями в верхах и низах, он собрал обширную информацию о том, как и кем инициировались решения, мешавшие ему работать. Сергей Сергеевич тщательно проанализировал ситуацию и вычислил, что имеет дело с мощной криминально-политической структурой, занимающейся наркобизнесом и обладающей серьезным прикрытием на уровне ЦК и Совмина. Кроме того, он смог отследить некоторые зарубежные контакты этой команды и обнаружил, что несколько ниток ведут к «G & К» и укрытому в ее недрах отделу Хорсфилда.
— А что ж он не вышел, допустим, на Андропова? — спросил я, уже заранее ощущая, что говорю вещь жутко наивную.
— Во-первых, дело было еще во времена Леонида Ильича, поэтому Андропов не был высшей инстанцией. А во-вторых, до председателя КГБ сотруднику такого ранга, как Баринов, напрямую было очень непросто добраться. Во всяком случае, ему очень трудно было миновать непосредственного начальника — генерал-майора Белогорского…
— Это отец Вадима?
— Совершенно верно. Именно он руководил специальным центром психологической подготовки в тот период. А у Сергея Сергеевича не было уверенности, что Белогорский тормозит его работу, лишь подчиняясь обстоятельствам, а не в силу прямой заинтересованности. Тут Баринов не мог ошибиться. Если бы он действовал как рыцарь с открытым забралом, то наверняка угодил бы в автомобильную катастрофу или выпал бы из окна в нетрезвом состоянии. Может быть, ему устроили бы инфаркт или сердечную недостаточность. В то время у него еще не было сил, чтобы защитить себя от всяких неожиданностей. Поэтому он вынужден был действовать осторожно. Он знал, что у Белогорского был сын Вадим, студент-медик с весьма неустойчивыми понятиями о нравственности. Кроме того, было несколько некрасивых историй, в которых был замешан Белогорский-младший. От крупных неприятностей Вадима спасали лишь отцовские связи да еще влиятельные друзья его бабушки Мирры Сигизмундовны, которая, уйдя на пенсию, сохраняла немало знакомств, выводивших аж на Политбюро. Однако и недоброжелателей в системе КГБ у Белогорских хватало. И твой папочка решил, что надо слегка «подставить» генерала. Случай представился в 1981 году, когда Вадим попался при провозе через границу золотых цепочек в тюбике из-под зубной пасты. Строго говоря, эта акция была чистой воды провокацией, организованной Бариновым через своих людей, которые, помимо цепочек, поместили в тюбик еще и контейнер с разведсведениями о деятельности центра, которым руководил Белогорский. Удар был крепкий, хотя благодаря неутомимой Мирре Сигизмундовне его последствия удалось смягчить до минимума. Генерал был понижен в звании и переведен руководить какой-то спецпсихушкой. Его жена Раиса также была удалена из спеццентра психологической подготовки, Вадиму пришлось побывать под судом, но все в принципе кончилось благополучно, так как дело об измене Родины в форме шпионажа не возбуждалось, речь пошла только о контрабанде, и наказание суд определил в три года условно. Вадим был исключен из комсомола, из института, но уже через год восстановился и там, и там. Но Баринов все-таки одержал победу. Он стал начальником спеццентра и получил немалую самостоятельность в работе.
— Это я уже догадался. Давай лучше о Сарториусе.
— Сарториус благополучно прошел в клинику Брайта, выдержав целый ряд проверок и тестов, хотя ему пришлось пройти не только детектор лжи и несколько допросов с использованием психотропных препаратов, разработанных именно в этой клинике и больше нигде не употреблявшихся, в частности все модификации препарата «Зомби» до «Зомби-5» включительно. Он смог все это выдержать благодаря тому, что Сергей Сергеевич разработал эффективную систему защиты от всех этих средств с помощью так называемого препарата ј 330, являвшегося нейтрализатором для препарата ј 329, то есть, по сути дела, «Зомби-6», значительно превосходившего все предыдущие по воздействию на организм. Брайт в это время еще не имел в своем распоряжении шестой модификации «Зомби» и счел результаты проверки удовлетворительными. Вскоре после того, как «итальянец» стал работать у Брайта, в клинике были получены качественно новые результаты. Сарториус, занимаясь изучением воздействия вихревых электромагнитных полей на деятельность мозга в сочетании с применением параллельно созданного «Зомби-6», разработал способы записи памяти любого субъекта с естественного носителя, то есть с клеток мозга, на искусственный. Искусственный носитель представлял собой сложную компьютерную систему с огромным объемом машинной памяти.
