Самолет шел вполне законно, по трассе, никого не обижая, и его вроде бы никто обижать не желал. Ну подумаешь, добрый и богатый шейх послал голодающим детишкам десяток тонн риса, муки, сахара и другое. Ну а пулеметы для нищих, но истинно верующих исламских студентов и пара десятков ящиков с патронами — это мелочь. Таможня, должно быть, дала «добро» и на нашу погрузку. Почему бы не подбросить каких-то странных ребят, которым жить надоело? Лишь бы у нас, в Эмиратах, терроризмом не баловались, а в Афгане, где уже давным-давно воюют, пущай! Тем более, что ребята сойдут, не долетая до Кандагара.
Из экипажа с нами общался только один парень — бортинженер Фарид. Наверно, потому, что он единственный знал русский язык. Вопросов по существу он, конечно, не задавал, хотя мы бы на них и не ответили. И вообще, когда он появлялся в грузовом отсеке, где мы кемарили на мешках, старались помалкивать. Фарид ходил, проверял крепление груза, изредка справлялся:
«Как дела?» — и, получив ответ: «Нормально», удалялся. Правда, он успел нам за время полета рассказать, что когда-то учился в Киевском институте инженеров гражданской авиации и очень хотел жениться на какой-то Оксане Аноприенко или Онуфриенко — это по его произношению было трудно понять. Но точно так же, как эта Оксана не захотела выходить за араба, так и мы на его КИИГА не купились. Никто с ним, беднягой, откровенничать не стал. Хотя очень может быть, что среди нас были и киевляне, и вообще украинцы.
Фамилий тех, кто вообще не знал, зачем летит, мне не сообщили. Чудо-юдо провел меня, переодетого и вооруженного, в подземный гараж, где я и увидел впервые будущих соратников.
— Коля, — так представил меня отец, и я понял, что теперь отзываться на «Диму» не имею права. — Он ваш командир. Со всеми полномочиями.
Я лично насчет своих полномочий был слабо осведомлен. Но, судя по вескости, с которой Чудо-юдо об этом заявил, они у меня были самые широкие, вплоть до расстрела, должно быть.
— Это Болт, — сказал Сергей Сергеевич, указывая на коренастого смуглого бойца, которому можно было по первому прикиду дать и чуть-чуть за тридцать, и полных сорок пять. — Он пойдет к Латифу.
— Понял, — ответил я.
— А это Вася. — Чудо-юдо показал мне воина, которого я здесь вряд ли надеялся увидеть. Если у Болта на лице читалось его бойцовское нутро — без всякого ГВЭПа, между прочим! — и можно было надеяться, что, даже замахнувшись на него, а не то что ударив, наверняка получишь в ответ по мордасам, то Вася был явно не от мира сего. Во всяком случае, не от того мира, в котором люди прыгают с парашютом в горно-пустынную местность, начиненную всякими пакостями. Вася производил впечатление человека, которого только что подняли с дивана, где он мирно почитывал что-нибудь лирическое, и сказали: «Ну-ка, вставай, сукин кот, сейчас мы тебя с парашютом выбросим! И попробуй отказаться — башку свернем!» Одет он был, как и все мы, в темный утепленный комбез, вязаную шлем-маску, прочные и легкие темно-коричневые кроссовки. Но если на других все сидело как родное, то Вася явно напялил амуницию в первый раз, да и то с чужой помощью. Мне даже показалось, что при такой подгонке экипировки для него даже в туалет сходить будет большой проблемой, не говоря уже о ночном передвижении по пустынным сопкам.
Два остальных воина тоже вызвали сомнение. Нет, у этих все было пригнано. И живость тела просматривалась. Но уж больно молоды. Афган, слава Аллаху, кончился в 1989 году, то есть семь лет назад с гаком. Этим же бойцам, по самому большому округлению, было максимум по двадцать. То есть по идее были они самыми настоящими срочниками, которые должны были в лучшем случае Чечни хлебнуть. Правда, может, одно другого и стоило, но ведь Чудо-юдо утверждал, будто все они бывали в Афгане. В тринадцать лет, что ли, сподобились? Не могет быть никак. Если Болт вполне мог там летехой или даже капитаном попылиться, то Ваня и Валет — так звали этих юношей — явно могли про Афган только в кино смотреть. Может, у них тоже личности реноминированы? Ведь я сам во Вьетнаме не бывал по молодости лет, а как Браун многое помню хорошо…
Для работы, рассчитанной, как я понял, не больше, чем на одни сутки, мы снарядились неплохо. Кроме ГВЭПа, на котором должен был работать Вася и о боевых возможностях коих — и прибора, и Васи — я мог только догадываться, у нас было в хозяйстве довольно много обычного стреляющего инвентаря. У меня лично имелось три ствола. «АКС-74» с подствольником, «ПП-90» и «ПСМ». Для подствольника было пять гранат, для автомата шесть магазинов в «лифчике», для «кобры» четыре в карманах и три магазина к «ПСМ». Ножичек с патроном в рукоятке я тоже не поленился взять.
У Болта было примерно то же, только гранат к подствольнику он взял целый десяток да еще пару обычных «лимонок» «Ф-1» прихватил.
На Васю навьючили ГВЭП, к которому, оказывается, еще тренога прилагалась, и он больше напоминал не то геодезиста, не то телеоператора. Для самообороны ему дали «АКС-74у», который довольно долго пришлось на Васе пристраивать, чтобы он его при прыжке не посеял. Да и все прочее он закрепил не больно умело, пришлось помучиться в самолете.
Молодежь, то есть Ваня и Валет, набарахлились тяжеловато. Я даже засомневался, потянут ли их купола. Оба поволокли с собой «ПК» и по паре коробок на сто пятьдесят патронов каждая. Плюс ночные прицелы к пулеметам, по четыре ручные гранаты и «ПП-90» с четырьмя магазинами. Конечно, я знал, что парашют раскрывается только в том случае, если вес парашютиста не меньше минимально допустимого, но догадывался и о том, что бывает, если вес превышает максимально допустимый. Успокоил Болт, сказавший уверенно: «Ништяк!» Я ему поверил.
Кроме оружия, взяли самую малость жратвы. По банке тушенки и по упаковке печенья неизвестно чьего производства. Взяли по санпакету и аптечке, хотя Болт мрачновато заметил:
— В таких делах «трехсотых» не бывает…
Ему, специалисту, было виднее. Мне лично хотелось вернуться с нормальным
здоровьем, но в случае чего представлялось более приятным сразу подохнуть, чем служить материалом для всяких азиатских упражнений Ахмад-хана и его публики.
Никто никаких вопросов насчет целей нашего полета не задавал. Даже Вася и молодежь. Вообще оба юноши — Ваня, и Валет — производили странное впечатление. Я еще не видел ребят такого возраста, которые могли бы спокойно и в полном молчании сидеть хотя бы полчаса. Конечно, меня и моих сверстников никогда не таскали на боевые десантирования, только на учебные, хотя и там вообще-то немало шансов хорошо приложиться о землю-матушку. Тем не менее, народец все время ерзал, дергался, матюкался, раздавал друг другу легкие тумаки, травил анекдотики и ржал. Начальники на нас, конечно, погавкивали, но не сильно. Что же касается этих двоих представителей «племени младого, незнакомого», то они сидели как пришитые, не меняясь в лице, равнодушные и молчаливые. То ли они были настолько уверены в себе, то ли, наоборот, уже
давно поняли, что их на убой везут, — мне и то и другое попеременно чудилось. Болт показался мне наиболее подходящим мужиком для того, чтобы навести справки.
