В баре нас угостили местным фирменным коктейлем «Аристидес», который обошелся в два доллара пятьдесят центов, а затем барменша, перебежав вдоль стойки, перескочила в сувенирный магазин, прилавок которого примыкал перпендикулярно к стойке бара.
Конечно, мне лично были не нужны ни гребень из морской черепахи, лежбище которых нам показывали во время морской прогулки, ни заспиртованная жарарака, ни вставная челюсть акулы. Но, дабы не выделяться из публики, я приобрел Ленке гребешок, а себе отдельно взятый акулий зуб на плетеном шнурке — на шее носить.
Затем нас сопроводили в самолет, и стюардесса объявила, что следующая посадка будет через час на островке Сан-Мигель, где нам будет предоставлено полтора часа на купание и загорание.
После этого гидроплан поднял якорь, запустил моторы и, вырулив помаленьку на удобную для разбега позицию, понесся в направлении песчаной косы. Фр-рр! Взлетели.
Старички из Оклахомы
Описав кружок над островом, чтобы мы могли полюбоваться им с высоты птичьего полета, самолет забрался на пару тысяч метров и лег на курс. Судя по всему, мы теперь летели почти строго на север.
Поскольку на сей раз полет должен был продлиться Целый час, дед с бабкой решили с нами познакомиться.
— Ну, как вам понравилось? — спросила старушка у Ленки.
— Впечатляюще! — бодренько отозвалась Хрюшка. — Настоящий рай земной!
— А вашему спутнику?
— Безусловно! — кивнул я. — Особенно могила!
— Ты прав, сынок! — вмешался дед. — Черт побери, интересно, сколько будет стоить на этом острове участок для захоронения? Представляешь, Сибил, как здорово было бы лежать здесь? Я так завидую этому греку!
— Господи, Стиви, какие дурацкие мысли приходят тебе в голову! — всплеснула руками бабушка Сибил. — Могила, захоронение… У тебя давление 120 на 75, не у всех молодых такое бывает! И не порти настроение этим детям.
— Простите, сэр, мы не представились, — сказала Ленка, — меня зовут Элен, а это мой муж Дмитриос.
Когда мы начинали свой суперкруиз в 1994 году, то сперва прилетели в Лондон, где трудились вместе с семейством Стюартов, выходцами из пролетарских слоев, но носившими «королевскую» фамилию и «королевские» имена
— Генри и Нэнси (Нэнси — уменьшительное от Анны, нечто вроде нашей Нюшки). Так вот миссис Стюарт упорно именовала меня Дмитриосом, хотя Генри довольно четко говорил Dmitry. Ехидная Хрюшка подхватила почин Нэнси и допекала меня этим «Дмитриосом» до самого отлета на Хайди. Потом у нее это прошло — на Хайди шутить оказалось некогда. А теперь, вишь ты, вспомнила. Из этого получилось недопонимание.
— Так вы — грек?! — тут же просекла фишку бабка Сибил. — Наверно, вы родственник покойного Аристидеса?
— Нет, — ответил я, — я не родственник. Просто турист, как и вы.
— Сибил, — рассмеялся дед Стив, — неужели родственник ограничился бы тем, что постоял у могилы предка? И потом с чего ты взяла, что он грек?
— Вот именно, — сказал я, — мы с женой — русские.
— Русские? — И бабка, и дед удивились до обалдения. — Здесь?
— Совершенно верно, — подтвердила Ленка. — Мы из России.
— Первый раз вижу русских, — сказал дед Стив. — А мы с Сибил из Оклахомы. Знаете, где это?
Ленка стыдливо примолкла, а я как-то небрежно выдал:
— По-моему, там, где всегда, между Техасом и Канзасом.
— О'кей! Ты угадал, парень! — Развеселился дед. — А где ты так научился говорить по-нашему? По-моему, ты все-таки шутишь. Этот кукурузный говорок мне слишком знаком. Слишком отдает Средним Западом. А у твоей жены выговор,
как у луизианки. Может, ты скажешь хоть слово по-русски?
— Во, блин, — произнесла Ленка на родном подмосковном, — что значит с французами пообщаться! Луизианкой обозвали.
— Это действительно русский язык? — спросила Сибил. — Может, вы опять шутите?
— Сразу видно, сэр, что во вторую мировую вы воевали не в Европе, — заметил я. — Наверно, были бы на Эльбе, так сразу бы поверили, что Элен говорит по-русски.
— Да, это точно, я морской летчик, мне нечего было делать на Эльбе, — кивнул дед Стив, — я ведь воевал здесь, можно сказать, совсем рядом. И даже летал над этим островом. Кстати, это я навел англичан на ту лодку, про которую рассказывала мисс Ловетт. Девчонка маленько приврала, дело было не 7-го, а 5-го марта…
— А может, это вам память немного изменяет? — спросил я как можно спокойнее, хотя дедовские слова подтверждали то, что мне удалось предположить от скуки.
— Мне-то? — Дед усмехнулся. — Конечно, я уже не первой свежести, парень, и мне восемьдесят три года от роду, но день, когда родился во второй раз, запомнить просто. Это было точно 5 марта, а не 7-го. Я взлетел с Виргинских островов на «эвенджере». Это такой одномоторный торпедоносец, чтобы тебе было понятно. Мне приказали выйти в этот район, так как, по данным разведки, милях в пяти южнее Аристидеса должна была появиться и всплыть нацистская субмарина. А английские эсминцы — их было два — прятались севернее острова. Причем что любопытно, наши точно знали, когда эта лодка появится. С точностью до пяти минут. Я сделал только два круга и уже на третьем круге заметил лодку, идущую на перископной глубине. Если бы у меня была торпеда, я бы сам с ней разделался. Но вместо торпеды мне навесили дополнительный бак с горючим на случай, если придется долго барражировать. Поэтому я тогда ограничился только тем, что дал условный сигнал на эсминцы. Они выскочили на лодку с двух сторон, причем как раз в тот момент, когда она поднялась на поверхность. И двумя залпами ее накрыли. Там взорвался боезапас. Можете мне поверить — с нее никто не спасся.
— А с вами-то что случилось, сэр? — спросил я. — Вас что, подбили?
— Какое там! — проворчал дед Стив. — Весь бой продолжался двадцать секунд. Эти немцы даже рта раскрыть не успели, не то что навести орудия. Эсминцы расстреляли лодку в упор двумя залпами с десяти кабельтовых. От нее только клочья полетели. А у меня просто был лодырь-механик, который плохо подготовил машину к вылету. Решил, что масла достаточно, не проверил, сколько его в картере. Масла не хватило, трущиеся части разогрелись, пошла деформация, и мотор заглох. Пришлось прыгать в воду с двухсот метров. Парашют еле-еле успел раскрыться. К тому же ветром меня понесло прямо туда, где только что затонула лодка. Там после взрыва по воде растеклось горящее топливо. И меня несло прямо на огонь! Если бы я не сбросил с себя надувную лодку, то угодил бы в пламя. Это было очень страшно, малыш. Тогда мне было примерно столько, сколько тебе, и я вовсе не собирался здесь помирать. От пламени я сумел отлететь, а вот с акулами чуть было не познакомился. Вот это был страх!
— О, Стиви, — запротестовала Сибил, — не продолжай, у меня пульс учащается!
