Тактику тех двух, что скрывались в кустах, предугадать было нетрудно. Кто-то должен был оставаться на месте и прижимать меня к земле, а другой по идее должен был меня обойти. Все-таки возможностей, чтобы скрытно маневрировать, у них, одетых в камуфляжки, было побольше, чем у меня в светлой рубашке.
Рубашка навела меня на дурацкую идею. Я подумал, что мне стоит ее снять. Во-первых, кожа у меня существенно темнее, чем рубашка, и не будет так
светиться через просветы в листве. А во-вторых, можно было слегка приколоться.
Прикол состоял в том, что я, прячась за деревом, осторожно вылез из рубашки и, надев ее на ветку с рогулькой, валявшуюся поблизости, выставил напоказ. «Ду-ду!» — ветку рвануло из рук, а в рубашке появились четыре дырки
— две на груди и две на спине. Примерно столько же приобрел бы и я, если бы сам высунулся в рубашке. Очень кстати, хотя и совершенно непроизвольно, я выкрикнул при этом что-то вроде: «Оп-ля!» или «Ой, бля!» После этого уронил рубашку и произвел легко шуршание, шмякнув животом по песку.
Конечно, наивно было полагать, будто кто-то на это купится. Но ведь купились же! И крепко!
Минуты три было относительно тихо, если не считать тех шумов, которые производили Ленка и Линда. Судя по всему, на шум в кустах они внимания не обратили — слишком были собой заняты. Слух у меня достаточно обострился, и я надеялся услышать, ежели кто поползет или полезет в обход. Но вместо этого услышал тихую ругань:
— Ты его уложил, идиот!
— Я целил выше… Посмотри на индикатор, точка есть — значит, он цел.
— Это ничего не значит. Во-первых, он может быть смертельно ранен и умереть через час или даже через сутки, а во-вторых, микросхема будет функционировать в режиме маячка еще трое суток.
Голоса, которые мне удалось различить, говорили по-английски, больше того
— по-американски. «Джикеи», больше некому. Марселины американцы вряд ли стали бы меня перехватывать, «койоты» общаются по-испански, «куракинцы» — по-французски, «чудо-юдовцы» и «сорокинцы» — по-русски. Может, я и примитивно рассуждал, но угадал точно. По крайней мере уже через пять минут я в этом убедился.
Не знаю, дышал ли я все эти пять минут или задерживал дыхание, но они меня не услышали. А я слышал, как они сопят. Даже несмотря на то, что Линда с Ленкой никак не могли уняться.
— Надо его осмотреть, — прошептал тот, что рассказывал о моей микросхеме.
— Может быть, он жив.
— Давай лучше проверим. Надо пострелять над ним, чтобы он не смог вскочить.
— Нет. Нам надо сказать, что ему ничего не грозит.
— Попробуй! — с сомнением произнес напарник.
— Эй! Мистер Баринов! Вам нечего бояться. Компания «G & К» поручила нам доставить вас в безопасное место.
Само собой, отзываться я не собирался. С пляжа в это время донеслись бултыхи — бабоньки с визгом бросились в воду и, похоже, поплыли. Неужели они ни черта не слышали?
— Вы живы, мистер Баринов?
Не знаю, кой черт дернул меня застонать. Можно ведь было и дошутиться с этими друзьями… Но ведь везет дуракам, ей-Богу, везет!
Эти бараны встали и пошли! Проверять, застрелили они меня или нет! Такого подарка даже к столетию не делают. Хоть бы с двух сторон заходили, лохи! Нет же, гуськом двинулись. Прямо под очередь! Правда, сперва полоснули по кустам, в дерево попали, но только кору отсекли немножко. А я своего не упустил. Дал точно по мозгам. Обоим.
Один повалился молча, другой заорал — коротко, но громко.
— Ой, что это? — услышал я голос Линды.
— Обезьяна, должно быть, — отозвалась Хрюшка. Я чуть не заржал, несмотря на всю серьезность момента.
Серьезность момента состояла в том, что, помимо тех четырех, что уже лежали горкой поблизости от моего куста, здесь могли оказаться какие-нибудь еще, резервные, запасные, неучтенные. А сгоряча, при виде четырех ухайдаканных, они могли и позабыть про инструкции. Замочили бы только так, в пределах необходимой обороны или при попытке к бегству.
Поэтому я, наплевав на то, что бабы — глухие тетери, раз не могли расслышать ни выстрелов, ни криков, выждал приличное время, вертя глазами и ушами на все триста шестьдесят градусов. Дождался я, однако, не подхода резервов к «джикеям», а появления со стороны пляжа милых дам, которые в полном восторге от общения друг с другом, беспечно обнявшись и тихонько щебеча, прошли мимо меня и четырех трупов, даже не повернув головы. Я аж обалдел!
Когда они благополучно миновали меня, лишь чуть-чуть скрытого кустами с этой стороны, я не стал напоминать о себе. Мне показалось, что будет удобнее, если я потихоньку пойду позади них. Ежели кто-то поджидает нас по дороге к гидроплану, то пусть сперва выскочит на них. Ленку они, если что, не убьют, а порнушницу-разлучницу, если честно, я и сам бы пристрелил, если бы мне не надо было благополучно сесть в самолет.
Перед тем как пойти следом за влюбленными дурами, я снял с одного из бойцов чистенький ремень с малогабаритным короткоствольным револьвером и приспособил его на талию, прямо на голое тело. После этого подтянул шорты и надел дырявую рубашку навыпуск. Впрочем, дырки были не такие уж заметные. Была надежда сесть в самолет и протащить с собой пушку. Конечно, я не против был бы прихватить с собой и автомат, но чтобы его спрятать, мне понадобился бы плащ, а в тропиках он выглядел так же уместно, как пляжный ансамбль посреди заснеженной тундры.
Впрочем, автомат я решил не бросать до самого последнего момента. То есть до тех пор, пока будет возможность тащить его незаметно для публики.
Каких-либо неприятностей по пути к самолету не встретилось. Я старался не выпускать дам из поля зрения. Обмен поцелуями и поглаживаниями между ними продолжался почти до самого трапа. Мне удалось дойти с автоматом почти до кромки растительности, и лишь там я решился выкинуть автомат в кусты. Когда влезал в самолет, я немного беспокоился, не засекут ли мой пистолет под шортами и рубахой, но стюардесса совершенно не интересовалась этим.
Ленка с Линдой уселись на наши с Хрюшкой места. Меня для них не существовало. Лишь через пять или даже десять минут после взлета с Роса-Негро Ленка спросила немного фальшивым голоском:
— Ну, как тебе понравились черепахи?
Хоть бы поинтересовалась, зараза, отчего у меня рубашка в двух местах прострелена, а я тем не менее жив… Срамотища!
Цап-царап!
На дурацкий вопрос я отвечать не стал. Мне вообще-то хотелось ткнуть Хрюшку носом в дерьмо, высказать ей все, что я о ней думаю, а также о возможности хорошенько отшлепать по попе. Не из садистских побуждений, а исключительно в плане воспитательной работы. Но ничего этого я делать не стал. Потому что притомился. Но заснуть — мне очень хотелось посмотреть продолжение приключений Майка Атвуда — не удалось. Слишком недолго продолжался на сей раз полет.
