— Тормози! Вот сюда, в эту просеку, поворачивай.
Гребешок, конечно, притормозить не отказался, но поворачивать не спешил.
— Агафоша, тебе приключений мало? Ты видишь, какие тут кадры катаются? Они, между прочим, не только на тракторах ездят. Если с «ЗИЛом-133» в лоб поцелуемся — мало не покажется. Жертвы могут быть.
— Опять? Договорились же… — напомнил Агафон.
— Я только предупреждаю, — пожал плечами Гребешок. — Никак не могу себе представить, куда мы по этой просеке поведем.
— Не переживай, выведу. Буду штурманом, как на ралли.
— Между прочим, карты иногда врут, даже топографические. А я тут, между прочим, несколько раз ездил и кое-что в этих дорожках понимаю. По ним лес зимой возят с делянок. Из них большая часть ведет в тупики.
— Молодец, Гребешок, просветил. Я этого не знал, — саркастически поклонился Агафон. — Но на карте они помечены, дорожки эти. Вот наша, вправо идет, а вот другая — между прочим, по ней даже на Московское шоссе выбраться можно. Только мы туда не поедем, потому что она слишком близко к Мухановску на шоссе выходит, и до тех постов, которые мы должны обойти. Но чуть дальше можно выехать обратно на межколхозную магистраль. Гораздо дальше того места, где трактор опрокинулся.
— Агафоша, ты разницу между летом и зимой понимаешь? Вот тут, на этой твоей карте, низина показана. Видишь, черточки нарисованы? Это болото называется. Зимой оно твердое, по нему спокойно ехать можно. А летом там и трактор не пройдет, даже гусеничный. Я, конечно, не саботажник, но если ты такой упорный — вот тебе руль. Садись, вези сам. Мне лично не хочется, чтоб ты потом говорил: «Гребешок водить не умеет, за свою „девятку“ боится, а вот был бы я за рулем, так мы бы запросто проехали!» Так что валяй, садись и за штурмана, и за пилота. Угробишь машину — отвечаешь.
— Идет, — ответил Агафон. — Покупаю новую такую же. Пересаживайся.
Они поменялись местами, и Агафон свернул в ту самую просеку, о которой говорил.
Каждый скрип рессор, а тем более скрежет Гребешок воспринимал как прикосновение раскаленного железа. Он был почти убежден в том, что Агафон машину угробит, и очень сожалел о своей выходке. Все-таки если бы сам сидел за рулем, то было бы спокойнее. Но теперь дело было сделано, и даже если бы Гребешок сказал: «Ладно, лучше я сам поведу!», то упрямый Агафон и не подумал бы отдать ему бразды правления.
Тем не менее пока все обходилось. Просека шла на склон, и, хотя высокая трава с мелкими кустиками изредка почесывала «девятке» днище, колея была относительно неглубокой, жидкой грязи в ней, по мере подъема, становилось все меньше.
В общем, первый этап прошли, тьфу-тьфу, благополучно, доехали от дороги до перекрестка двух просек. Агафон, не поцарапав кузов о сучки, повернул влево.
— Да здесь ездят, — сказал Агафон, чтобы успокоить Гребешка. — Видишь, свежак тянется? Уже по сухому катались.
Действительно, на этой хорошо освещенной солнцем просеке было не намного сырее, чем на песчаном проселке. Вместе с тем куски грязи с протектора автомобиля, где-то по пути проехавшего лужу, лежали поверх уже подсохшей почвы.
Лесовозную дорогу, однако, прокладывали не по линейке, она извивалась поперек склона, постепенно спускаясь вниз, поэтому она просматривалась вперед максимум метров на полсотни. Именно это сейчас тревожило Гребешка больше всего. Конечно, скорость была небольшая, но все же перспектива неожиданно влететь в болото, через которое эта нелегкая дорожка пролегала, их не устраивала.
Но вместо болота очередной поворот принес иной сюрприз. Агафон затормозил, чтобы не стукнуться о багажник серой «Волги»: она стояла на просеке с незахлопнутой водительской дверцей.
— По-моему, это та самая… — пробормотал Гребешок. Агафон придерживался того же мнения, но высказаться не успел. Сзади откуда ни возьмись, вылетела на предельной скорости еще более знакомая желтая «шестерка» и остановилась в метре от заднего бампера «девятки», наглухо заперев ее между двумя частоколами еловых стволов.
Веселый разговор
Из «шестерки» в обе стороны резко выпрыгнуло пятеро. Все при пушках. Два «Макарова», «ТТ» и блестящий никелированный «глок-17» нацелились на окна «девятки», а пятый готов был поддержать товарищей из «АКМС».
— Сидеть и не рыпаться! — такую команду по идее должен был отдать Штырь, который, держа «глок» двумя руками, навел его прямо в башку Агафону. Толково навел, не подходя близко к дверце, которой Агафон при возможности мог бы его крепко шибануть.
Но эту команду отдал, упреждая поспешные действия подчиненных, сам Агафон, еще тогда, когда лавровские только подбегали к машине. Конечно, будь у куропаточников оружие, можно было бы посостязаться с «лавровкой» в стрельбе на поражение. В принципе, у «куропатки» это всегда получалось лучше. Однако оружия не было. Выпрыгивать из машины, делать резкие движения в такой ситуации означало одно: обречь себя на расстрел. Шансов разбежаться по лесу, спрятаться в чащобе было мало. Поэтому сейчас, по мнению Агафона, гораздо безопаснее было не проявлять активности.
Штырь, не опуская пистолета, осторожно подошел со стороны капота, цапнул ручку дверцы, рывком распахнул ее. Ствол «глока» смотрел теперь на Агафона, прямо в лоб. Если нажмет, то мозги бывшего старшины милиции полетят в физиономии Лузы и Налима.
— Вылазь! — гаркнул Штырь, скаля золотые зубы. — Живо! Руки на голову! Сперва Агафон!
Агафон послушно свесил ноги с сиденья, положил ладони на затылок.
— Ложись! Лицом вниз! Дернешься — пуля!
Луза, Гребешок и Налим один за другим выходили из машины и ложились мордами в мох.
— Кто скажет, куда баба побежала, живым оставлю! — объявил Штырь.
— Какая баба? — спросил Агафон не поворачиваясь.
— Из «Волги», Элька Длинная.
— Мы подъехали за минуту до вас. Не было тут никого.
— Ладно, с вами после разберемся. Барбос, стереги! Чуть ворохнутся — мочи всех одной очередью. Болтать им не позволяй, они хитрые, суки. Так, глянем, куда эта лярва могла мотануть…
Штырь с ученым видом подошел к «Волге», заглянул внутрь, влез коленями на водительское сиденье, посмотрел в заднюю часть салона, потом вылез и оглядел почву около машины…
— Во, шпильки отпечатались! — сказал он радостно. — Так, вокруг капота обежала…
Он сделал несколько шагов, дошел до правой обочины, наклонился еще раз.
— Ага, здесь тоже мох промяла. Короче, идем направо. Чика со мной — прямо, Монтер с Гриней — левее. На шпильках она далеко не ушла, а если снимет, босиком тем более не уйдет. Поосторожней, про пушку помните! Но не валить, е-мое! По ногам долбите, ясно? Она живьем нужна.
Лавровцы разбились на пары и скрылись в лесу, а куропаточники остались лежать, уткнувшись носами в мох под присмотром бугая-автоматчика, действительно похожего на крупного беспородного пса, которых принято называть «барбосами».
