Часть первая. ЭХ, ЗАЛЕТНЫЕ!
МЕРЗНИ, МЕРЗНИ, ВОЛЧИЙ ХВОСТ!
Пи-пи! — ух ты, ну и крысяра пробежала! Серая, скользкая, с хвостом сантиметров на тридцать. Всего в метре от меня проскочила, гадина! Обдала помоечной вонью, простучала коготками по сырой доске, плавающей в грязюке, и усвистала куда-то в темный угол из полосы тусклого серого света, проникающего в подпол через отдушину в фундаменте. А ведь еще не вечер, простите за пошлость. Что ж тут ночью-то будет? Если эта лысохвостая сообщит подружкам о результатах разведки, мне непоздоровится. Ведь и сожрать могут, прости Господи!
А что? Мясо, поди-ка, свежее. Почти деликатес импортный. В подвале этом небось никаких продуктов давно уже не держали. Правда, проросшая белыми плетями, похожими на полиэтиленовые «кембрики», картошка еще гниет в одном углу, но кто ж откажется оттого, что повкуснее?
Ну, блин! Пули не попали, гранаты не достали, а крысы сожрали — веселая судьба! Дурее не придумаешь! Нет, есть еще одна глупая смерть — замерзнуть тут на хрен. Я ведь два года в прохладных краях не бывал. Организм на карибский климат настроился, потом — на эмиратский. А тут уже почти октябрь. Заморозки по ночам. Вполне можно с непривычки дуба врезать.
И поделом! Мерзни, мерзни, волчий хвост! Сам виноват, сукин сын, сам дурака свалял, так тебе и надо, гражданин Баринов. Потому что ни один осел в такое дерьмо не влип бы. А ты, Дмитрий Сергеич, влип, и капитально.
Нет, это надо же! Рассказать кому из знакомых — не поверят… Открутиться от кучи неприятностей в закордонных вояжах и оказаться таким лохом на земле Российской. Точно, отвыкать от Отечества — вредно для здоровья. Расслабляешься, о сложностях жизни забываешь. А она, эта засранка жизнь, всегда готова вмочить тебе по голове.
Нет, меня по голове не били. И вообще пальцем не тронули. Но ощущение полного и прогрессирующего обалдения присутствует. Черт побери, час назад, всего лишь час назад — это в башке не укладывается! — я еще сидел в самолете, заходившем на глиссаду Шереметьева-2, и любовался в иллюминатор цепью московских водохранилищ, обрамленных уже желтеющими лесами и посадками. Вспоминались всякие стихи из классики типа: «Когда ж постранствуешь, воротишься домой — и дым Отечества нам сладок и приятен…» Из «Горя от ума». В школе проходили.
«Горе от ума» — это как раз мой клинический случай. Точнее, от того, что посчитал себя шибко умным и опытным. И еще — оттого, что поверил, будто все передряги уже позади. Наверно, человек, с которого снимают ондатровую шапку перед дверями родного подъезда на Пушкинской после успешной ночной поездки в Коптево, ощущает ту же досаду.
Да, расслабился. Просто не думал, что может получиться что-то похожее. Голова была занята совсем другими мыслями.
Можно ли было предположить, что вместо «дворца» Чуда-юда, до которого от аэропорта всего полчаса, максимум — сорок пять минут езды, я попаду в сырой подвал?
Впрочем, утром я еще не знал, что к вечеру окажусь в России, а не в Швейцарии. Все, как это обыкновенно бывает у моего отца, решилось в самый последний момент.
«Труба зовет!» — кликнул он меня и Танечку, которая вдруг объявила себя Хавроньей Премудрой «в лягушачьей шкурке».
Именно с этого момента все и закрутилось.
«Вот что, господа, — сказал отец с очень пасмурным лицом, — в Швейцарию вы сегодня не полетите».
Я посмотрел на Таню, объявившую себя Хрюшкой. Мне еще предстояло решить, верить или не верить ее сообщению, а тут Чудо-юдо с новой вводной вылезает. Подумал: сейчас скажет, что надо лететь в какие-нибудь джунгли Амазонки, африканскую саванну или не приведи Бог на Кавказ. Мол, там где-нибудь какие-то запчасти от Black Box`a или перстни Аль-Мохадов в продажу выбросили.
«В Москву придется заехать», — произнес он так, будто сообщал нечто ужасное и совершенно для нас неприемлемое.
У меня тогда появилось на роже недоуменное выражение. Я, правда, в зеркало не смотрел, но вполне мог себе представить, как выглядела моя морда. Должно быть, на ней отразилось полное непонимание ситуации. Таня-Лена, наоборот, просияла. Именно в этот момент я почти поверил в то, что она действительно Хрюшка. Потому что у нее тогда вырвалось: «И Кольку с Катькой сможем увидеть?» Настоящая Танечка это сыграть не смогла бы, даже если б получила такой приказ. Я только успел подумать, что в отличие от нее Колька с Катькой радости от встречи не испытают. Маму они хорошо помнили, хотя бы по тете Зине.
«Да, сможете, — кивнул Чудо-юдо. — Но сначала вам придется немного поработать. С нашим Лопухиным плохо. Рана нагноилась, но это не самое страшное».
Я сразу понял, о ком речь, хотя фамилию Лопухин не слышал давненько. Вася, оператор ГВЭП, которого ранило осколком мины, выпущенной духами Ахмад-хана.
«А что, тут подходящего госпиталя нет?» — спросил я.
Чудо-юдо поглядел на меня, как на неразумного ребенка, и растолковал, что в госпитале, а возможно, и в более неприятных инстанциях, нам всем (а шейху Абу Рустему в особенности) придется долго и нудно объяснять, каким образом гражданский инженер-программист, мирно въехавший в ОАЭ по приглашению Абу Рустема для разработки усовершенствованных систем защиты информации банковских компьютеров шейха от несанкционированного проникновения, получил осколочное ранение. Само по себе ранение в бедро, конечно, можно было бы излечить, и не отправляя Васю в госпиталь. У Абу Рустема своя, домашняя медицина на весьма высоком уровне. Но, к сожалению, главную опасность для Васиной жизни представляет не рана, а некие странные явления в мозгу, природу которых могут выяснить только в Москве, в нашем ЦТМО.
Тут уже Ленка-Танька зашевелилась и сказала, что гораздо лучше будет, если Сергей Сергеевич сам сопроводит Васю до столицы, потому что медик из нее хреновый, а из меня — вообще никакой. Сергей Сергеевич довольно грубо заметил: «Я это без тебя знаю. Но у меня сегодня очень важные переговоры, которые я отложить не могу. Постарайся удержать Васю хотя бы сутки. Я верю, что у тебя это получится».
Так или иначе, мы полетели. На личном самолете Абу Рустема. Как летели, я толком не помню, потому что мне пришлось вкалывать не то за стюарда, не то за медбрата. Короче, «подай-принеси». Доктор Сулейман, которого командировал с нами Абу Рустем, занимался исключительно Васиной ногой, а Лена-Таня — мозгами.
С ногой было относительно просто. Сулейман колол Васе препараты, которыми намеревался предотвратить сепсис, столбняк и гангрену, — я профан, а потому и не интересовался толком, что от чего.
А вот с головой у него было действительно плохо. Сулейману при всем его лумумбовском образовании там было нечего ловить. Он был обычным лекарем. Хавронья тут соображала много круче, но ей тоже еще врубиться надо было.
