— И томится на палубе в одиночестве, и
торчит в б-биллиардной? А играет он из рук вон плохо — вон у него пиджак
спереди белый. Только совсем никудышные игроки так елозят животом по краю
биллиарда. Это три.
— Ну хорошо, а что вы скажете вон про ту
даму?
Увлеченная игрой Кларисса показала на миссис
Блэкпул, величественно шествовавшую под руку со своей компаньонкой.
Фандорин окинул почтенную даму
незаинтересованным взглядом.
— У этой все на лице написано.
Возвращается из Англии к мужу. Ездила навестить взрослых детей. Муж — военный.
Полковник.
Мистер Блэкпул, действительно, был полковником
и командовал гарнизоном в каком-то североиндийском городе. Это было уже
чересчур.
— Объясните! — потребовала Кларисса.
— Такие дамы сами по себе в Индию не
путешествуют, только к месту службы супруга. Возраст у нее уже не тот, чтобы
отправляться в подобное п-путешествие впервые — стало быть, возвращается. Зачем
она могла ездить в Англию? Только для встречи с детьми. Родители ее, я полагаю,
уже на том свете. По решительному и властному выражению лица видно, что эта
женщина привыкла командовать. Именно так выглядят гарнизонные или полковые
первые дамы. Их обычно считают начальством поглавнее самого командира. Вы
хотите знать, почему именно полковница? Да потому что, будь она г-генеральша,
ехала бы первым классом, а у этой, видите, серебряный значок. Ладно, не будем
тратить время на пустяки. — Фандорин наклонился и шепнул. — Давайте я
лучше расскажу вам вон про того орангутана. Любопытный субъект.
Рядом с мистером Бабблом остановился
обезьяноподобный мсье Буало, бывший виндзорец, своевременно покинувший
злосчастный салон и потому выскользнувший из сетей комиссара Гоша.
Дипломат вполголоса сообщил Клариссе на ухо:
— Человек, которого вы видите, —
преступник и злодей. Скорее всего, т-торговец опиумом. Живет в Гонконге. Женат
на китаянке.
Кларисса расхохоталась:
— Тут вы попали пальцем в небо! Это мсье
Буало из Лиона, филантроп и отец одиннадцати вполне французских детей. И
торгует он не опиумом, а чаем.
— Как бы не так, — хладнокровно
ответил Фандорин. — Приглядитесь, у него оттопырился манжет и видно синий
к-кружок татуировки на запястье. Такая попадалась мне в одной книге о Китае.
Это отметина одной из гонконгских т-триад, тайных криминальных обществ. Чтобы европеец
стал членом триады, ему нужно быть преступным воротилой нешуточного масштаба.
И, разумеется, жениться на китаянке. Да вы п-посмотрите на физиономию этого
«филантропа», и вам все станет ясно.
Кларисса не знала, верить или нет, а Фандорин
с серьезным видом сказал:
— Это еще что, мисс Стамп. Я могу многое
рассказать о человеке даже с з-завязанными глазами — по шуму, который он
производит, и по запаху. Убедитесь сами.
Он тут же развязал белый атласный галстук и
протянул Клариссе.
Она пощупала ткань — плотная, непрозрачная — и
крепко завязала дипломату глаза. Как бы ненароком коснулась щеки — гладкой,
горячей.
Вскоре со стороны кормы появилась идеальная
кандидатура — известная суфражистка леди Кэмпбелл, направляющаяся в Индию,
чтобы собирать подписи под петицией за предоставление замужним женщинам
избирательного права. Мужеподобная, массивная, стриженная, она топала по
палубе, как першерон. Поди догадайся, что это леди, а не боцман.
— Ну, кто это сюда идет? — спросила
Кларисса, заранее давясь от смеха.
Увы, веселилась она недолго.
Нахмурив лоб, Фандорин отрывисто изрек:
— Шелестит подол. Женщина. Походка
т-тяжелая. Сильный характер. Немолодая. Некрасивая. Курит табак. Коротко
стриженная.
— Почему коротко стриженная? —
взвизгнула Кларисса и, закрыв глаза руками, прислушалась к слоновьей походке
суфражистки. Как, как ему это удается?
— Раз женщина курит, значит, стриженная и
передовая, — звучал ровный голос Фандорина. — А эта к т-тому же
презирает моду, носит какой-то бесформенный балахон, ярко-зеленого цвета, но с
алым поясом.
Кларисса замерла. Это невероятно! В суеверном
ужасе она отняла от лица ладони и увидела, что Фандорин уже успел сдернуть
галстук и даже завязать его изящным узлом. Голубые глаза дипломата посверкивали
веселыми искорками.
Все это было очень мило, но закончился
разговор плохо. Отсмеявшись, Кларисса очень тонко завела беседу о Крымской
войне. Мол, какая это была трагедия и для Европы, и для России. Осторожно
коснулась своих воспоминаний той поры, сделав их несколько более детскими, чем
они были на самом деле. Ожидала ответных откровений — надеялась понять, сколько
все-таки Фандорину лет. Сбылись самые худшие опасения:
— Меня т-тогда еще на свете не
было, — простодушно признался он и подрезал Клариссе крылья.
После этого все пошло вкривь и вкось. Кларисса
попробовала повернуть на живопись, но запуталась, не смогла толком объяснить,
почему прерафаэлиты называют себя прерафаэлитами. Наверное, он подумал, что она
полная идиотка. Ах, какая теперь разница!
* * *
Возвращалась к себе в каюту печальная, и тут
произошло страшное.
В полутемном углу коридора колыхнулась
гигантская черная тень. Кларисса неприлично взвизгнула, схватилась за сердце и
со всех ног бросилась к своей двери. В каюте долго не могла унять бешено
бьющееся сердце. Что это было? Не человек, не зверь. Какой-то сгусток злой,
разрушительной энергии. Нечистая совесть. Фантом парижского кошмара.
Она немедленно прикрикнула на себя: все, на
том поставлен крест. Ничего не было. Дурман, наваждение. Сама дала себе клятву
— не казниться. Теперь новая жизнь, светлая и радостная. И пусть блаженною
лампадой чертог твой будет осиян.
Чтобы успокоиться, надела самое дорогое из
дневных платьев, еще ни разу не опробованное (белый китайский шелк, сзади на
талии бледно-зеленый бант), на шею — изумрудное ожерелье. Полюбовалась блеском
камней.
Ну, немолода. Ну, не красавица. Зато не дура и
с деньгами. А это гораздо лучше, чем немолодая глупая уродина без единого пенни
за душой.
