Сердце Гоша, старой ищейки (так любил
аттестовать себя сам комиссар), затрепетало от охотничьего азарта, когда у
новенького не оказалось золотого значка — ни на шелковом лацкане щегольского
летнего пальто, ни на пиджаке, ни на цепочке от часов. Теплее, совсем тепло,
думал Гош, зорко поглядывая на франта из-под кустистых бровей и попыхивая своей
любимой глиняной трубочкой. И то сказать — с чего он взял, старый башмак, что
душегуб сядет на пароход непременно в Саутгемптоне? Преступление совершено 15
марта, а сегодня уже 1 апреля. Запросто можно было добраться до Порт-Саида,
пока «Левиафан» огибал западный контур Европы. И вот вам пожалуйста, одно к
одному: по типу явный клиент плюс билет первого класса плюс главное — без
золотого кита.
Проклятый значок с аббревиатурой пароходной
компании «Джаспер-Арто партнершип» с некоторых пор начал сниться Гошу по ночам,
и сны все были какие-то на редкость пакостные. Например, давешний.
Комиссар катался с мадам Гош на лодочке в
Булонском лесу. Светило солнышко, насвистывали птички. Вдруг из-за вершин
деревьев выглянула гигантская золотистая морда с бессмысленными круглыми
глазами, разинула пасть, в которой запросто поместилась бы Триумфальная арка, и
стала всасывать в себя пруд. Гош, обливаясь потом, налег на весла. Между тем
оказалось, что дело происходит вовсе и не в парке, а посреди безбрежного
океана. Весла гнулись, как соломинки, мадам Гош больно тыкала зонтиком в спину,
а огромная сияющая туша заслонила весь горизонт. Когда она выпустила фонтан в
полнеба, комиссар проснулся и трясущейся рукой зашарил по столику — где там
трубка и спички?
Впервые золотого кита Гош увидел на рю де
Гренель, когда осматривал бренные останки лорда Литтлби. Англичанин лежал,
разинув рот в немом крике — фальшивая челюсть наполовину выскочила, выше лба
кровавое суфле. Гош присел на корточки — показалось, что у трупа между пальцев
посверкивает золотая искорка, и, разглядев, заурчал от удовольствия. Сама собой
подвалила редкостная, прямо-таки небывалая удача, какая бывает только в
криминальных романах. Покойник, умница, преподнес следствию важную улику — не
на блюдечке, на ладошке. На, Гюстав, держи. И попробуй только упустить того,
кто мне башку раздрызгал — лопнуть тебе тогда от стыда, старый ты пень.
Золотая эмблема (правда, сначала Гош еще не
знал, что это эмблема, — думал, брелок или булавочная заколка с
монограммой владельца) могла принадлежать только убийце. На всякий случай
комиссар, конечно, показал кита младшему лакею (вот кому повезло-то: 15 марта у
парня был выходной, что и спасло ему жизнь), но лакей никогда раньше у лорда
этой безделушки не видел. И слава Богу.
Дальше завертелись маховики и закрутились
шестеренки всего громоздкого полицейского механизма — министр и префект бросили
на раскрытие «Преступления века» все лучшие силы. Уже к вечеру следующего дня
Гош знал, что три буквы на золотом ките — не инициалы какого-нибудь
запутавшегося в долгах прожигателя жизни, а обозначение только что созданного
франко-британского судоходного консорциума. Кит же оказался эмблемой
чудо-корабля «Левиафан», недавно спущенного со стапелей в Бристоле и
готовящегося к своему первому рейсу в Индию.
О гигантском пароходе газеты трубили уже не
первый месяц. Теперь же выяснилось, что в канун первого плавания «Левиафана»
Лондонский монетный двор отчеканил золотые и серебряные памятные значки:
золотые для пассажиров первого класса и старших офицеров судна, серебряные —
для пассажиров второго класса и субалтернов. Третий класс на роскошном корабле,
где достижения современной техники сочетались с небывалым комфортом, не
предусматривался вовсе. Компания гарантировала путешественникам полное
обслуживание, так что брать с собой в плавание прислугу было необязательно.
«Внимательные лакеи и тактичные горничные пароходства позаботятся о том, чтобы
вы чувствовали себя на борту „Левиафана“ как дома!» — гласила реклама,
напечатанная в газетах всей Европы. Счастливцам, заказавшим каюту на первый
рейс Саутгемптон — Калькутта, вместе с билетом вручали золотого или серебряного
кита, в зависимости от класса. А заказать билет можно было в любом крупном
европейском порту, от Лондона до Константинополя.
Что ж, эмблема «Левиафана» — это хуже, чем
инициалы владельца, но задача усложнилась ненамного, рассудил комиссар. Все
золотые значки считанные. Надо просто дождаться 19 марта — именно на этот день
назначено торжественное отплытие, — приехать в Саутгемптон, подняться на
пароход и посмотреть, у кого из пассажиров первого класса нет золотого кита.
Или (что вероятнее всего), кто из купивших за такие деньжищи билет не явился на
борт. Он-то и будет клиент папаши Гоша. Проще картофельного супа.
Уж на что Гош не любил путешествовать, а тут
не удержался. Очень хотелось самолично раскрыть «Преступление века». Глядишь,
наконец и дивизионного дадут. До пенсии всего три года. Одно дело по третьему
разряду пенсион получать, и совсем другое — по второму. Разница в полторы
тысячи франков в год, а полторы тысячи на дороге не валяются.
В общем, сам напросился. Думал, прокатиться до
Саутгемптона — ну, в худшем случае доплыть до Гавра, первой остановки, а там уж
и жандармы на причале, и репортеры. Заголовок в «Ревю паризьен»: «Преступление
века» раскрыто: наша полиция на высоте». Или того лучше: «Старая ищейка Гош не
подкачал».
О-хо-хо. Первый неприятный сюрприз ждал
комиссара в мореходной конторе, в Саутгемптоне. Выяснилось, что на чертовом
пароходище целых сто кают первого класса и десять старших офицеров. Все билеты
проданы. Сто тридцать две штуки. И на каждый выдано по золотому значку. Итого,
сто сорок два подозреваемых, ничего себе? Но ведь эмблемы-то не окажется только
у одного, успокаивал себя Гош.
Утром 19 марта нахохлившийся от сырого ветра,
замотанный в теплое кашне комиссар стоял возле трапа, рядом с капитаном
мистером Джосайей Клиффом и первым лейтенантом мсье Шарлем Ренье. Встречали
пассажиров. Духовой оркестр попеременно играл английские и французские марши,
на пирсе возбужденно галдела толпа, а Гош пыхтел все яростней, грызя ни в чем
не повинную трубку. Увы — из-за холодной погоды все пассажиры были в плащах,
пальто, шинелях, капотах. Поди-ка разбери, у кого есть значок, а у кого нет.
Это был подарочек номер два.
Все, кто должен был сесть на пароход в
Саутгемптоне, оказались на месте, а сие означало, что, несмотря на потерю
значка, преступник на пароход все-таки прибыл. Видно, считает полицейских
полными идиотами. Или надеется затеряться среди такой уймы народа? А может, у
него нет другого выхода?
В общем, ясно было одно: прокатиться до Гавра
придется. Гошу выделили резервную каюту, предназначенную для почетных гостей
пароходства.
Сразу после отплытия в гранд-салоне первого
класса состоялся банкет, на который комиссар возлагал особые надежды, поскольку
в приглашениях было указано: «Вход по предъявлении золотой эмблемы или билета
первого класса». Ну кто ж станет носить в руке билет — куда как проще прицепить
красивого золотого левиафанчика.
