Вульфгар подошел к принцессе, и она почувствовала кисловатый запах его дыхания.
— Ты моя дочь. А когда меня не станет, ты будешь женой нового короля и твое лоно продолжит нашу династию. И тогда, если тебе позволит муж, ты сможешь решать, что нужно стране. Но пока корона покоится на моей голове, народ будет бояться правителя и исполнять все его желания. Пускай ему даже придется умереть за это! А теперь уходи, прежде чем ты окончательно испортишь мне аппетит.
Кивнув, Ксандрия покинула тронный зал, в котором уже несколько дней не гас огонь под вертелами. Не успела за ней закрыться дверь, как до Ксандрии донесся смех пьяного сброда.
Уже давно принцесса думала о том, как заставить короля прислушаться к мольбам страдающего народа. Она просчитала, как распределить урожай, чтобы отдать ксантенцам часть богатых запасов замка и остановить голодную смерть. Ксандрия приготовила много аргументов, чтобы убедить Вульфгара в том, что хороший король — это сильный король.
Но все ее старания оказались напрасными.
Странно, но поведение отца не возымело действия на принцессу. Ей было наплевать и на боль в воспаленной щеке.
Сегодня она кое-что поняла.
Решение подсказал сам Вульфгар.
«Но пока корона покоится на моей голове…».
Как просто. Как элегантно. Ведь это же само собой разумеющееся.
Вульфгар должен умереть.
В тени замка темная фигура услышала мысли принцессы.
Сигурд, который теперь называл себя Зигфридом, провел у Нацрея несколько недель. Юноша научился тому, к чему раньше относился с полным безразличием, поскольку он был принцем. Но теперь многие вещи казались ему привлекательнее, чем он мог себе представить.
Приготовление пищи. Магия пряностей. Соусы для жаркого. Тонкие запахи великолепных трав. Он впервые попробовал имбирное пиво и насладился супом, который нужно было пить из хлебной миски. А по вечерам он слушал рассказы Нацрея. О путешествиях на восток и запад. О народах со странным разрезом глаз и о богах, чьи имена невозможно было запомнить. О королевствах, когда-то богатых и гордых, а теперь ушедших в небытие, так что даже хронисты не могли указать их границ. Среди песков южных стран Нацрей видел статуи королей, чьи имена уже никто не помнил. В далеких странах он изучал странные языки, и Сигурд не раз смеялся, когда Нацрей произносил то или иное слово на чужом наречии, присвистывая или цокая.
И все же рассказ о каком-либо королевстве, короле или войне напоминал молодому принцу о том, что его ждет выполнение поставленной перед ним задачи, о том, что он должен следовать своей судьбе. Может, Нацрей и не верил в богов, но Сигурд ни мгновения не сомневался в том, что ему, принцу Исландскому, суждено убить Вульфгара. Иначе как мог существовать порядок в мире, если бы за трусливое убийство не платили местью, а меч не сходился бы с мечом?
С каждым днем Сигурд все больше беспокоился. Чем сильнее становились его ноги, тем больше они влекли его на юг, к берегу, где стояли корабли, которые могли бы отвезти его в прирейнскую область, к золоту нибелунгов.
В какой-то момент он решил поговорить об этом с Нацреем.
— Что ты знаешь о существах, которых на континенте называют нибелунгами?
Они как раз шли в соседнюю деревню, когда Сигурд задал этот вопрос, и Нацрей замер, словно пробуя слово на вкус.
— Нибелунги?
Сигурд кивнул и попытался объяснить свой интерес к лесным духам:
— Я… я слышал о них, и то, что я слышал, разбудило мое любопытство.
Нацрей продолжил путь, но теперь он шел медленнее.
— Уже давно никто не говорит о нибелунгах, молодой Зигфрид. Но меня не удивляет твой вопрос, ведь ты носишь имя их последнего победителя.
— Ты знаешь о Зигфриде? — удивился Сигурд.
Нацрей кивнул, запахнув свою богато украшенную куртку, чтобы защититься от ветра.
— Каждый, кому довелось побывать в Вормсе, слышал эту историю. Римлянам не нравится, когда говорят об этом, но нужно лишь немного вина, чтобы развязать местным жителям языки. А некоторые из них даже с гордостью демонстрируют обломки костей.
— Обломки костей?
— Обломки костей Фафнира. Ну, этого ужасного дракона. Когда-то его череп висел в замке бургундских королей. Римляне приказали разбить его, но, очевидно, горожане растащили череп по кусочкам. А может, все это обычная пьяная болтовня.
— А нибелунги существуют? — полюбопытствовал Сигурд.
Нацрей пожал плечами.
— В них верят. Говорят, что в тот лес, где Зигфрид убил Фафнира, давно уже никто не ходит. Даже желание завладеть золотом не перевешивает страх перед этими карликами — туманными призраками.
— А ты веришь в нибелунгов?
— По-моему, существуют они или нет, это не важно, — холодно произнес Нацрей. — Такова природа веры. Она не требует доказательств. Какая разница, живут нибелунги в этом лесу или нет, — главное, что люди в них верят и поэтому остерегаются ходить в этот лес, хотя с тех пор прошло почти двадцать лет.
Желудок Сигурда сжался при мысли о том, что он хотел сказать.
— Нацрей, я хочу узнать это сам.
Араб сорвал длинную травинку и сунул ее в рот.
— Ты хочешь отправиться к Рейну?
Сигурд кивнул.
— Это мое… Я чувствую… я думаю, что таково мое предназначение.
Нацрей вздохнул.
— Хотел бы я, чтобы ты наконец прекратил болтать о предназначении и воле богов. Но ты действительно должен идти туда, куда ведет тебя твоя боль. Только так можно стать мужчиной. К тому же Бургундия — это красивое королевство, и я уверен, что путешествие пойдет тебе на пользу. Но учти: мы отправимся навстречу зиме, и я не могу обещать тебе, что нам повсюду будут предоставлять место для ночлега.
Сигурд растерялся.
— Что ты имеешь в виду, говоря «мы»?
Нацрей улыбнулся.
— Смотреть одному на чудо неинтересно. Мне кажется, что тебе понадобится опытный спутник. Кроме того, возможность попутешествовать по Рейну всегда выглядит заманчиво. Или ты предпочитаешь одиночество?
Сигурд энергично замотал головой.
— Нет! Конечно нет! Знать, что ты пойдешь со мной… Что могло бы придать мне большую уверенность? Может, у меня появится шанс оплатить мой долг перед тобой.
Они соединили предплечья, чтобы скрепить договор.
— Ты ничего мне не должен, — возразил Нацрей. — То, что я после долгих лет одиночества снова нашел друга и могу отправиться с ним в новый путь, — это уже само по себе награда.
Радостные предчувствия, охватившие Сигурда, подействовали на него как пьянящее вино, и его сильное молодое тело стало требовать действия.
