— Это будет ваша последняя встреча.
Когда рядом с ним не осталось посторонних, Зигфрид позволил себе заплакать.
— Объясни мне, что произошло, Нацрей. Прошу тебя!
Араб встал и подошел к решетке.
— А разве это не очевидно? Война пошла не так, как мы рассчитывали, и в результате обе стороны начали проигрывать. Но теперь настало время для мира, и на твоих плечах не будет вины. Неужели моя жизнь такая уж большая жертва?
— Слишком большая, — прошептал Зигфрид. — Слишком…
— Я знал, что именно так ты и отнесешься к происшедшему, поэтому не стал посвящать тебя в свои планы, — объяснил Нацрей. — Ты ничего не должен был знать об этом. Теперь, будучи человеком чести, ты можешь вести переговоры с новой королевой.
Зигфрид покачал головой.
— Даже если я поверю в то, что все это безумие оправдано высокой целью, ты не подумал об одном: мне вряд ли удастся убедить Ксандрию, что я не посылал тебя убивать Вульфгара. А без ее доверия мира и спокойствия не будет.
Нацрей кивнул.
— Да, это так. Но я размышлял над этим. Ты дашь мне время рассказать тебе о том, что я так долго утаивал?
— Я готов сидеть здесь дни и ночи.
— Столько времени нам не потребуется, — улыбнулся Нацрей. — Иногда ты спрашивал меня, что я делал в мои молодые годы. Откуда моя сила, мое знание разных языков, мои умения. Важно, чтобы ты знал правду, тогда ты все поймешь. Я федаин.
— А что это такое? Народ? Религия?
— Это жизненный путь, встав на который нельзя повернуть обратно. «Федаин» — очень старое слово из языка моей родины. Оно означает «смертник». Мы верим, что одна смерть, которая нарушает закон, позволяет предотвратить многие жертвы.
— Ты хладнокровный убийца?
Нацрей кивнул.
— Убийство нельзя назвать хладнокровным, если благодаря одной смерти можно спасти две другие жизни. Для нас не имеют значения статус и богатство. Ценность человека не зависит ни от его предназначения, ни от его цели. Я ведь часто пытался объяснить тебе это.
— Так, значит, ты убил Вульфгара, потому что…
— …потому что жизнь двух простых солдат превосходит ценность его жизни. Для меня не имеет значения судьба. Для меня важны числа. Благодаря одной смерти я спас тысячи жизней. Называй это подлым убийством, но так я достиг покоя.
Эта идея была слишком чуждой Зигфриду, чтобы понять ее, но не слишком чуждой, чтобы он не мог ее принять.
— Тебе удается видеть благородство в кровопролитии. Но как же мне теперь завершить войну? Ксандрия считает меня заказчиком убийства, а это плохое начало всех переговоров.
— Мы, федаины, на протяжении многих столетий были посланниками смерти при дворах. Мы убивали в том случае, если иначе достичь справедливости было невозможно. Но с тиранией можно покончить только в том случае, если взять на себя ответственность за этот поступок. Я возьму на себя ответственность за смерть Вульфгара, а ты убьешь меня собственным мечом. По закону и по обычаям это снимет с тебя всю вину.
Зигфрид отшатнулся от решетчатой двери.
— Нет! Никогда! Я не смогу поднять на тебя меч. Мне легче взять замок с двадцатью тысячами солдат, чтобы освободить тебя! Благородный поступок, который ты совершил, нельзя оплачивать твоей же смертью!
Нацрей поднял руку, чтобы успокоить Зигфрида.
— Ты не хочешь меня понять. Смерть от твоей руки — это необходимая часть плана, точно так же, как и смерть Вульфгара от моей руки. Я выполнил свой долг ради установления мира, и теперь ты обязан мне помочь.
Зигфрид не мог даже думать об убийстве лучшего друга, своего спасителя, но все же эта мысль въелась в его душу: она была такой простой, такой убедительной, такой… правильной? Вот она, возможность одним ударом меча завершить то, что иначе будет стоить тысячи жизней. Этой мысли противилась только дружба, но она была невероятно сильна.
— Подумай о своей ответственности, — настойчиво говорил Нацрей, — ответственности короля. Ты не должен обращать внимания на личные чувства и думать только о собственном благополучии!
Зигфрид достал кинжал, словно оружие в руках могло облегчить его решение. Нацрей улыбнулся.
— Поверь мне, сделав это, ты сможешь стать настоящим королем. Умение принимать правильное решение, против которого восстает твое сердце, это признак великого вождя.
Кинжал дрожал в руке Зигфрида, словно жил своей отдельной жизнью и боялся того, что сейчас произойдет.
— Да что же я за король такой, если готов убить лучшего друга?
Протянув руку сквозь решетку двери, Нацрей схватил запястье Зигфрида и прижал кинжал к своей груди.
— Я федаин, Зигфрид. Смертник. И смерть — награда за мой поступок. Все остальное лишило бы меня чести.
Они стояли молча, понимая неизбежность того, что должно произойти. Зигфрид позволил-таки этой мысли, которая всего минуту назад казалась ему чудовищной, проникнуть в его сердце. То, чего требовал Нацрей… было правильно. Принц успокоился, и араб догадался по выражению его лица, что он готов принять решение.
— Ты знаешь, что я говорю правду, — настаивал Нацрей.
— Неужели правда всегда приносит столько боли? — Зигфрид горько усмехнулся.
На губах Нацрея появилась снисходительная улыбка.
— Не всегда. Но даже если она приносит боль, отрицать ее нельзя.
— Ты всегда будешь жить в моем сердце.
— Я бы этого очень хотел. И если ты позволишь мне высказать еще одну просьбу…
— Да, любую просьбу.
— Вернись в мою хижину и возьми ящик с книгами, а затем прочитай их. Там ты найдешь ответы на те вопросы, которые жизнь еще не успела тебе задать.
Зигфрид кивнул.
— Клянусь честью.
Его рука сильно дрожала и слишком ослабла, чтобы нанести удар Нацрею. Зигфрид не мог даже разрезать ткань рубашки, которая была на его друге.
— Королева! — громко позвал Нацрей.
Уже через пару секунд Ксандрия с охранниками подошла к его камере. Она испугалась, увидев кинжал в руке Зигфрида и ладонь араба, сжимавшую запястье принца.
— Что это за шутки?
Нацрей поклонился ей.
— Ваше величество, примите мои поздравления по поводу коронации. Даже здесь я слышал ликующие крики народа. Так воспользуйтесь же возможностью представить народу труп убийцы вашего отца. Это укрепит вашу власть и запугает предателей в вашем окружении.
Ксандрия чувствовала такое напряжение, что у нее заболели суставы в коленях и локтях.
— Мне не нужны советы убийцы моего отца.
— Это было мое решение, и только мое, — сказал Нацрей. — Принц Зигфрид ничего не знал. И в доказательство он отомстит за Вульфгара.
