Да и она к нему наверняка. А Светка тащит его к ней так будто ей все подвластно, и умы, и тела, и души…
…Когда Светка отперла дверь Люськиного номера и вошла к ней вместе с Никитой, раздался испуганный визг. Люську застали почти врасплох — она слышала, что дверь напротив открывается, но никак не ждала, что пойдут к ней, — Не волнуйся, Люсенька, — запирая за собой дверь сказала Светка. — Мы тебя не убивать пришли. Просто услышали, как молодая красивая баба страдает, и решили заглянуть… Может, думаем, хоть чем-то скрасим ее скучное одиночество.
Вот бутылку принесли, поделиться решили…
Люська подумала, что выпить ей сейчас самое оно.
— Ну, выпьем… — пробормотала она, — только свет не включайте, ладно?
— Конечно, — согласилась Света, — на фига электричество жечь? Мимо рта не пронесем…
В темноте было не видно, сколько она себе налила, но Никита был готов поручиться, что намного меньше, чем Люське.
— Ну, давай, мадам, цепляйся локотком… Так, нормально! Ну, как говорят немцы, цум брудершафт! До дна пей! Люська выпила, не отрываясь, и сразу почувствовала, что ей стало веселее и проще.
— Ну а теперь давай поцелуемся! В губы…
Светка обняла Люську и припала к ее губам, немного жаднее, чем следовало бы.
— Ну, блин, — с легким смущением проворчала Люська, когда Светка ее отпустила, — ты как с мужиком целуешься…
— Нет, как с бабой… — сказала Светка.
— Ты случайно не…
— Иногда бываю, когда душа просит, а ты?
— Нет, я только так, по-нормальному… И вообще, не надо про это, а?
— А по-моему, самое время! Ночь, тишина, трое голых людей, и ни слова про секс?! Это при таких-то ножках? И Светина ладонь нежно прокатилась по Люськиному бедру.
— Ну, не надо, а? — пробормотала Люся — Я и так сейчас с ума сходила…
— А хочешь, он с тобой поласкается? — шепнула Света.
— Не дури, — простонала Люська, — чего, не знаешь, что такое хочется? — но, когда Светка плавно стала заваливать ее на спину, не воспротивилась.
— Никитушка-а! — позвала Светка. — Иди к нам, нам без тебя скучно…
Никита прилег на постель, где втроем было немного тесно.
— Ой, не надо… — пробормотала Люська. — Ой, психи…
— Да что ты, кисонька! — проворковала Светка. — Почему же не надо? Надо, очень надо, тебе самой надо, а не нам. Ласкай ее, Никитушка, ласкай! А я помогу немножко…
Наверно, Никита и сам, без этой команды, смог бы взяться за Люськины прелести. Но все-таки чуть-чуть боялся. Светки, конечно, а не Люськи. Хрен ее знает, начнешь делать что-то без государынина дозволения, а она еще и на конюшню отправит… Дескать, еще взовьется: «А, так-то ты мне предан!..» — или что-то в этом роде.
Ну, а раз приказано, чего не поусердствовать?
И, навалившись на пышное Люськино бедро — она была заметно полнее Светки,
— он пустил обе ладони в дерзкую и жадную прогулку по всем тем местам, которые только на принципиальных схемах бывают одинаковы, а на конкретных объектах обычно здорово различаются.
— О-о-о, — простонала Люська, когда его руки прошлись по бокам, подмышкам, шее, проехались по животу, подкатились под попу. И все это было куда мягче, нежнее, пышнее, ласковей, чем у его первой женщины. Сейчас он уже знал — вот эта будет второй, и первая, как это ни странно, сама этого хочет.
Более того, Светка терлась то о Люську, то о Никиту шепча всякие стыдные и похабные словечки.
— Замучаете вы меня… — выдохнула Люська. — Не могу больше… Берите!
И она откинула голову, закрыла глаза. Все тело ее била легкая дрожь.
Когда Никита, улегшись на Люську, трепещущую, будто невинная девица, вжался в нее мощным, но нежным и бережным движением и глубоко ушел плотью в это истомившееся тело, Люська тихо охнула и слегка дернулась, вяло положив ладони на Никитины лопатки. А Светка, будучи в буквальном смысле сбоку-припеку, испустила такой сладкий стон, словно Никита был с ней… Возможно, она и вправду разрядилась, потому что на некоторое время успокоилась и умолкла, уткнулась лицом Никите в плечо и только изредка проводила левой ладонью по его спине, а правой поглаживала Люську по гладкому плечику. Никита тоже непроизвольно обнял сразу обеих, а потом ощутил на Светкиной спине и Люськину руку.
— У-у-о-ах! — Люся судорожно стиснула Никиту в объятиях, обдала его жаром.
— О-о-ой, Валечка!
Тут Никита понял, что все эти несколько минут Люська отдавалась не ему, а покойному Балясину, воображая, что это Валентин. Другой бы мужик и обиделся, но Никите это было по фигу — он эту Люську сто лет не жаждал, в любви ей не признавался. И то наслаждение, которое в нем уже начинало заниматься, угасло.
Тем более что Люська уже расслабила объятия и лежала совершенно безучастно. Но на расстоянии вытянутой руки азартно хрипела Светка. И, не долго думая, Никита перебрался к ней, сразу же страстно схватившей его в крепкие кольца рук и ног, закачавшейся, забесившейся под ним со сладострастными взвизгами… И хотя после Люськи Светка казалась более жесткой, мускулистой, резкой, жадной и грубоватой, страсть вновь разгорелась с удвоенной силой. Впрочем, Булочка была уже настолько горяченькой, что всего нескольких рывков хватило, чтоб и она вспыхнула. Но и Никите ждать было недолго…
После этого немного полежали рядышком, а потом выяснилось, что Люська умиротворенно похрапывает.
— Ну, пошли! — прошептала Светка. — Не будем мешать бедненькой.
Они тихо, не потревожив спящую, покинули номер, заперли его снаружи и вернулись в свой.
Никита привалился к стенке и стал засыпать. А Светка подошла к телефону:
— Ну как там? Хорошо. Меня не будите, Петрович в курсе.
Должно быть, то, что ей сообщили, Булочке понравилось. Она залезла к Никите под одеяло, прижалась к нему теплой спиной и пробормотала уже сонным голоском:
— Пусть Хрестный умоется…
ВТОРОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
На сей раз Никита проснулся не сам по себе, а потому что его разбудила Светка. Одета она была по-деловому, так же, как и вчера, в тот же кожаный жакет, черную водолазку с кулоном-черепушкой, облегающие брючки и сапожки.
— Вставай, вставай, порточки одевай! — пропела она на мотив пионерского горна, бесцеремонно тормоша Никиту за плечо. — Так всю жизнь проспишь, соня!
Никита огляделся, пытясь понять, что тут в номере изменилось. На столе и креслах откуда-то взялось множество всякого рода ранее отсутствовавших вещей.
Какие-то коробки с фирменными этикетками, перевязанные бечевками пухлые свертки, пластиковые пакеты.
