Короче, надо отправить их сейчас, а самому с Маузером и другом Саней пробежаться по следам командира. Если Гера действительно влетел, а заодно и все «булочники», то дожидаться здесь нечего. Никаких бабок не увидишь. Дождешься бузы. Скорее всего завтра, когда все будут интересоваться «за командира».
Потому что давно ходит слух, будто Хрестный Геру и Серого взял в долю, а остальных кинут. Надо брать все, что есть в штабной кассе, — миллиона четыре еще осталось, садиться в «Чероки» и фургон и гнать в соседнюю область. Там у Маузера есть корефаны, которые купят машины и стволы. Даже если возьмут все за полцены, тысяч по пятнадцать на брата сделать можно. Кроме того, надо поделить на троих то, что сняли с сегодняшних жмуров: еще по паре тысяч наскребешь… Но главное — узнать, что с Герой и его подопечными.
Так! Покурили, начали уходить. Не спеша. Это самые бессловесные, те, которые — по мелочевке, конечно! — работают на себя. Набрали по десятку золотых коронок и мечтают найти еще пару. Или припороть товарища, которому больше повезло, и прибрать его добычу.
Не ушли восемь человек. Есаул, Лысый, конечно, были среди них. Сигареты небось длинные попались, никак не выкурят, а бросать жалко.
— Ну что, бойцы? — Серый развалочной походкой подошел к курильщикам. — Наверно, лень на работу идти, а?
— Так точно, товарищ комиссар! — почесал пузо Есаул. — Пора дембель отмечать, а мы все на аккорде!
— Неужели двойной тариф не греет?
— Он в кармане греет или в стакане, а не на языке, — заметил Лысый. — Ты-то свои небось уже распихал по сумкам? А?
— Во, — сказал Серый, доставая из кармана «песчанки» бумажник. — Короче, показываю! Две бумажки на общую сумму 15 тысяч. На одну бутылку не везде хватит.
— Ты эти фокусы, Сергуня, — произнес Есаул, — оставь для девочек. Если даже ты скажешь, что тебя самого кинули и Гера со всеми деньгами уже в Турции, мы тебе не поверим.
— Правильно сделаете! — быстро согласился Серый. — Если б все деньги уже были получены, то на фига бы я вас стал с обеда ждать, а?
— Ладно, допустим! — Лысый смачно сплюнул в обгорелую автопокрышку. — Оставим пока эту проблему. Поясни, что там за прогулки с бабами? И что Гера в лесу ищет? Может, ему помочь надо? Так мы согласны…
— Лысый, ты шевелюру, говорят, в Чернобыле оставил? — зло прищурился Серый. — Какая от тебя может быть помощь в вопросе о бабах?!
Над Лысым заржали, и он сконфуженно осекся. Серый хорошо знал: наглость — второе счастье. И психолог был неплохой. Людей надо дробить, разделять, а потом и властвовать над ними. Умыл Лысого — надо поднять Есаула.
— Вот Есаул — это да! — сказал Серый уважительно. — Того, конечно, надо бы отправить. Он бы Гере помог капитально. Но там водки мало. Пять пузырей на девять человек взяли…
— Нам и один бы не помешал… — почесал щетину Есаул, очень любивший, когда о его сексуальных талантах говорили в превосходной степени.
— А, пропадай моя телега — все четыре колеса! — заговорщицким полушепотом воскликнул Серый. — В НЗ еще четыре склянки осталось… Раздать их вам, что ли?
— Врешь, комиссар?! — алчно раздув малиновые ноздри бульбообразного носа, пробухтел Есаул.
— Обижаешь, ваше благомордие! Пошли в каптерку! Лысый, а ты чего сидишь?
Серый открыл каптерку, разметал кучу мешков и старых бушлатов, под которыми стоял пластмассовый ящик, где в четырех ячейках действительно стояли бутылки.
— Разбирай! Одна на пару!
В это самое время охранник начал готовиться к роковому прыжку…
Счастливые обладатели «пузырей» вышли из каптерки и тут откуда-то с юго-запада гулко донеслось: бу-бух!!! А потом коротко, звончее: бух! бух! бух-бух-бух! Лысый заорал:
— Это там! Куда Гера ушел!
Есаул, сунув бутылку за пазуху, спросил трезво и строго:
— Что за грохот такой?
— А ты не знаешь?! — окрысился Серый. — Война началась! Немцы с китайцами напали!
— Это на тарзанке, — прикинул невзрачный мужичонка в танковом комбезе и шлеме. — После того, как кто-то не долетел.
— Колись, е-мое, что там за дела?! — заревел Есаул. — Куда этот козел поперся? Чего ищет?!
Серый понял: если все восемь налетят — не отмахаться. Надо свалить одного с первого удара и бить с максимальной жестокостью. Тогда остальные не рыпнутся.
И тут охранник, стоявший у мостика через дренажную канаву, закричал:
— Вода обратно пошла! Мужики! Ручей обратно потек!
— Чего ты мелешь, салабон? — завопил Есаул. — Перепил, что ли?
— Иди сам посмотри!
Серый, радуясь, что от него отстали, побежал со всеми к мостику.
Все сгрудились у калитки и проволочного ограждения. Действительно, течение ручья изменилось: сухие листья плыли в другую сторону.
— Отчего так бывает? — глубокомысленно пробормотал Есаул. — Вода же вверх не течет?
— Поднимается она, — определил ушлый Механик, который всех мозгов еще не пропил.
— Понял я! — взвыл Лысый. — Эти суки, — он ткнул пальцем в Серого, — нас утопить хотели, а сами смыться! Они ж там, на тарзанке, заряд рванули и оползень вызвали! Там берег подмыт, да еще и со снарядами. Метров пять перемычку положили, точно! Здесь воды на два метра будет, а ниже, где мы вкалываем, — четыре с гаком! И хрен убежишь — через трясину…
Серый рванулся к Лысому:
— Ты что мелешь? Я что, сам тонуть с вами остался?!
— Да это ж ты нас из лагеря отправить торопился! — хватая Серого за грудки, рычал Есаул. — Если б мы раньше ушли, небось барахтались бы где-то!
С-сука!
— Не лапай, паскуда! — огрызнулся Серый, сбивая захват ударом сцепленных рук сверху.
Есаул размахнулся и, если б попал, уложил бы Серого в глубокий нокаут. Но тот нырком увернулся и сбоку, замком из двух кистей, хлестнул промазавшего и потерявшего равновесие Есаула по пояснице. Тот улетел мордой в проволоку, сыгравшую роль канатов на ринге, но плохо. Во-первых, колючка разорвала Есаулу щеку, а во-вторых, тушу Есаула не смог выдержать ближайший к нему кол. Бултых!
Кол повалился, и Есаул очутился мордой в канаве, а ногами-в проволоке.
— Убью! — стараясь отскочить подальше от проволоки, заорал Серый, пользуясь замешательством оппонентов. Как он проклял себя за то, что не взял сюда в лагерь хоть одного предмета из той славной кучи оружия, которая была у него в руках несколько часов назад. Хотя бы «стечкин»! Даже если б тот был пустой — разговор пошел бы уже не так. Сейчас его единственным оружием была фига в кармане.
— Зашибешься убивать! — Лысый ловким тычком сшиб караульщика и вырвал у него из рук «помпу». «Ну вот и хана!» — подумал Серый, почти физически ощущая, как волчья картечь, выпаленная из этой дуры 12-го калибра снопом вылетев из ствола, рвет и дырявит его тело в двадцати местах.
