Где она в этой своей речуге врала, а где нет, Женька разбираться не захотел. Потому что покамест в этом надобности не видел. Гораздо больше его волновало то, что камень выглядел совершенно черным и никаких надписей, о которых в свое время говорила Ледяница-Студеница, на нем не горело.
Но Ледяница и в этот раз не обманула. Едва Женька сошел с берега на висящее над водой продолжение серебристой дорожки, как на черной, как уголь, поверхности камня стали постепенно проступать светящиеся буквы, и чем ближе Женька подходил к камню, тем ярче эти буквы светились. Если в самом начале они были фиолетового цвета, то потом разгорелись до темно-синего и наконец стали небесно-голубыми.
Вообще-то Женька побаивался, что на камне будут написаны какие-нибудь непонятные значки или там иероглифы, которых он нипочем не прочтет, но буквы были самые обычные, русские и не древние, какими триста лет назад писали, а вполне современные. И надпись была вполне понятная, хотя и похожая на рекламную:
ВОТ, ЛИСА — Я ДАРЮ ТРЕСКУ!
— Тут треска не водится, — заметил Женька и тихонько вздохнул, вспомнив, как папа рассказывал ему о здешних щуках, судаках и лещах, которых собирался ловить на Бездонном озере.
— Верно, треска в море живет! — подтвердила Болотница, свесив ноги с верхушки камня, и Женька разглядел, что вместо ступней у нее не то ласты для подводного плавания, не то просто лягушачьи лапы огромного размера.
По идее, в следующем утверждении Болотницы должна была прозвучать ложь, и Женька не стал задавать вопрос, чтоб получить на него заведомо неверный ответ. Но Охотница не стала ждать, когда он начнет спрашивать, а сама бойко залопотала:
— Я тебе все как есть объясню, Иван-Царевич! Слушай меня, не пожалеешь! Ничего хитрого в словах этих нету. Надо только буквы передвинуть, слова иные составить, а после местами поменять. Всего и делов-то!
В то, что Болотница «все как есть» объяснит, Женька, конечно, не поверил. То, что, выслушав ее, он не пожалеет — признал справедливым. Насчет того, что «ничего хитрого в словах нет» — вранье. Стало быть, задача действительно состоит в том, чтоб буквы передвинуть и составить другие слова. Ну, а насчет «всего и делов-то» — опять брехня. Наверняка еще что-то понадобится.
— А как же буквы передвигать? — спросил Женька, поскольку на этот вопрос Болотница должна была дать правильный ответ.
— Приставь меч к одной букве, а потом к другой — они местами поменяются, — отозвалась Охотница. — А коли за пять минут не догадаешься — беды не будет. Сгоришь, как свечка — и только.
Женька все понял верно — его сожгут через пять минут, если он не разгадает, как переделать эту фразу. Часов не было, казалось, будто время летит с неимоверной быстротой и ему нипочем не успеть. И Женька начал напряженно размышлять.
Вспоминалось то, что говорила правдивая Ледяница: «…нужные слова на камне напишешь — обретешь силу…» Сила — вот главное, зачем он сюда пришел! Стало быть, в надписи этой должны быть буквы, из которых составляется слово «сила»…
Ба! Да вот же оно: «лиса»! «Лиса» — «сила»!
Женька приставил острие меча к букве «с» в слове «лиса», а затем перенес его к букве «л». Дзын-нь! — послышался легкий звон, похожий на тот, что звучит в телепередаче «Поле чудес», когда кто-нибудь верно угадывает букву. Буквы, к которым прикасалось острие меча, мигнули, на секунду пропали, а затем опять загорелись на новых местах. Но небесно-голубым слово «сила» оставалось лишь несколько мгновений. Уже без всякого Женькиного вмешательства все слово на миг исчезло, а затем загорелось ярким, как пламя, оранжево-алым цветом. «Иван-Царевич» тут же просек фишку: все «добрые вещи», которые он поднимал с серебристой дорожки, светились примерно таким же цветом! Во всяком случае, близкого оттенка. А это значит, он угадал первое слово!
ВОТ, СИЛА — Я ДАРЮ ТРЕСКУ!
Но все остальные слова по-прежнему светились голубым цветом. Женька начал соображать дальше. Против кого ему нужна сила? Против нечисти. А против нее главная сила — крест! Так бабушка говорила. Так-так-так! Если в слове «треску» поменять местами «к» и «т», то получится «кресту»! Женька приставил острие меча сперва к букве «т», а потом к букве «к». Дзын-нь! Буквы поменялись местами, но в слове «кресту» оранжево-алым цветом загорелись только первые пять букв, а «у» почему-то осталось голубым.
ВОТ, СИЛА — Я ДАРЮ КРЕСТУ!
— Торопись, две минуты прошло! — завопила Болотница. — Поставь-ка «у» впереди «д»!
Женька не вспомнил, что эта жаба через раз врет и наверняка бы ее послушался, если бы не стал вдумываться в смысл фразы — слишком уж заспешил, когда узнал, что две минуты прошло. Но потом сообразил, что ежели поставит «у» перед «д», то фраза прозвучит так: «Вот, сила — я ударю крест!» И сразу понял — врет Болотница! Такой фразе только нечисть рада будет… А какой она не обрадуется? Наверное, такой: «Крест — вот сила, я ударю!»
Женька и не заметил, как произнес эту фразу вслух. Нет, мечом он к камню на сей раз не прикасался, буквы, слова и знаки препинания не передвигал, однако же вся фраза, написанная к этому моменту на камне, мигнула, на пару секунд исчезла, а затем загорелась снова оранжево-алым цветом:
КРЕСТ — ВОТ СИЛА, Я УДАРЮ!
Едва эта фраза появилась на черном камне, как со всех сторон послышался ужасающий рев, визг, вой, свист, писк — аж в ушах засвербило! Не иначе вся нечистая сила здешних мест пришла в злобный ужас от того, что Женька верно угадал заклинание. Но, как видно, ничего поделать с этим уже не могла.
Сверкнула молния, и гром ударил — шара-ра-рах! Да так, что у Женьки на некоторое время уши заложило. Сразу после этого из-под воды послышался низкий, тяжелый гул, будто где-то на большой глубине происходило землетрясение. На поверхность вырвались огромные пузыри, вода вокруг камня заклокотала, будто в кипящем котле, а Болотница-Охотница, испуганно заверещав, ласточкой сиганула с камня вниз и исчезла где-то в камышах.
Еще раз сверкнула молния, угодив точно в то место, где перед тем восседала Болотница. Громовой удар вновь раскатился над озером. Надпись, горевшая на камне, ярко мигнула и погасла, а сам камень начал медленно погружаться в воду. Порыв неизвестно откуда налетевшего ветра едва не сбросил Женьку с серебристой дорожки. Точнее, он бы его наверняка сбросил, если б это был прежний Женька, без щита, меча и доспехов, и еще не получивший той магической богатырской силы, которая пришла к нему, когда он разгадал загадку. Но Женька только чуть-чуть покачнулся и устоял.
Гром ударил в третий раз, и на погружающемся камне в последний раз загорелись оранжево-алые слова. Но фраза изменилась! Теперь на камне было написано:
КРЕСТ — ТВОЯ СИЛА, ДАРУЮ!
Едва Женька успел прочесть эту надпись, как камень буквально ухнул в пучины Бездонного озера, подняв столб воды, с силой обрушившийся на Женьку, но не сумевший сбить его с ног или смыть с дорожки. И что особенно удивительно: хотя, вообще-то, окатиться совсем не теплой водой в одежде, да еще посреди весьма прохладной ночи — удовольствие ниже среднего, Женька никаких неприятных ощущений не испытывал. Наоборот, он почувствовал прилив сил, бодрости и бесстрашия. Промокшая до нитки одежда чудесным образом высохла уже через минуту — без солнца и огня, сама по себе! Но главное чудо обнаружилось лишь после того, как Женька опустил глаза и увидел, что на шее у него висит золотая цепочка, а на цепочке — довольно крупный православный крест, немного меньше, чем наперсные кресты, которые носят священники, но намного крупнее обычного нательного. Женька сразу понял, откуда он взялся…
