— Это ложный путь, Леонардо-Валентин Грег. Вам не пробиться в Преддверие, не уничтожить бездну. Такое средство не годится. Учти, прорывы постоянно будут возникать то здесь, то там и вы будете бороться с последствиями, не затрагивая причину. Есть только один способ искоренить Зло — об этом уже было сказано.
— Мы не апостолы, — повторил я. — Мы самые обыкновенные люди. Если ты многое можешь — почему бы тебе не воззвать ко всему человечеству? Если каждый услышит тебя — результат будет совсем другой.
— Законы мироздания невозможно нарушить, — отозвался Голос. — Прозрение не может идти извне или свыше — прозрение приходит изнутри. Вы прозреваете только перед лицом беды, но не ранее, вы начинаете хоть что-то понимать, только оказавшись в беде. Я уже говорил тебе, Леонардо-Валентин Грег: все вы из книги. Книгу можно не только закрыть, не дочитав до конца. Можно перелистать ее назад и вырвать несколько страниц. И на их место вставить другие, новые. И читать уже эти, новые, страницы…
— Кто же читатель? — с вызовом спросил я. — Уж не ты ли, Голос?
— Прозрейте. Я желаю, чтобы все вы прозрели — и изменились.
Померкло золотистое сияние, вокруг сгущалась темнота, и со всех сторон, нарастая, покатился непрерывный гул.
— Что это? — сдавленно спросил Стан, озираясь. — Что это, Лео?
Славия вновь прижалась ко мне, моя крылатая Славия, и я подумал, что у меня тоже есть крылья.
— Возможно, это переписывается книга, — сказал я и позвал: — Голос! Голос!..
Сгущалась, сгущалась темнота, и гудело, гудело, гудело вокруг, и я чувствовал, как тает, растворяется, истончается мое тело…
17
СОКОЛИНАЯ. ТАК НАЧИНАЛОСЬ…
Звучала негромкая медленная музыка, бархатистый баритон Джулио Понти струился среди зеленых растений, извивающихся по стенам и бахромой свисающих с потолка. Джулио Понти пел мою любимую песню, и в памяти вставал Альбатрос, родительский дом в предгорьях Альп и негромко шумящие альпийские сосны. Я полулежал на удобном диване, потягивал в меру крепкий и в меру сладкий кофе и чувствовал, что постепенно прихожу в норму. Кафе «Якорь на дне», расположенное в парке за синтезтеатром, неподалеку от спуска к нижней набережной Дуная, было моим любимых местом отдыха здесь, в Кремсе. Вернее, не отдыха, а передышки.
А передышка была мне просто необходима — я уже умаялся, анализируя данные по группе Махача-Блендари, по всей этой уголовной подпольщине, что пыталась выползти с Соловьиной Трели. Да, дел у нас в Униполе всегда хватало — к сожалению, человечеству было еще ох как далеко до ангельского состояния, и много еще преступных действий творилось на всех планетах Ассоциации Миров. Я согласился бы, наверное, пойти продавцом цветов, лишь бы наша работа в одно действительно уж прекрасное утро оказалась ненужной. Но об этом можно было пока только мечтать. Мечтать, расслабившись за чашкой кофе, в такие вот краткие минуты передышки.
«Но исполинские тебе мешают крылья… внизу ходить… в толпе… средь шиканья глупцов…» — восхитительным голосом пел Джулио Понти.
Да, кафе «Якорь на дне» было очень славным местом, и мне нравилось сидеть здесь в одиночестве, в уютной кабинке… но пора было продолжать работу, вычислять тайники Махача, ставить задачи биокомпу Валентину. Я дослушал песню, дожевал последний бутерброд и уже собрался оторваться от прямо-таки обволакивающего дивана, когда почувствовал легкий укол браслета.
— Лео, — сказал браслет голосом Кондора, — отложи текучку и заходи ко мне.
— Хорошенькая текучка! Если компанию Махача и Блендари считать текучкой…
— Я не так выразился, — перебил меня шеф. — Но тут кое-что похлеще.
— Откуда, господин Суассар? — осведомился я. Самое неприятное, когда дела начинают наслаиваться друг на друга. — Издалека?
— Нет, рядышком. Пионер.
Пионер был вторым по величине городом на Соколиной. Он находился ниже по Дунаю, до него от столицы было три часа езды. Там работали очень опытные наши коллеги, кое с кем мне не раз доводилось общаться… и если уж они просят помощи у нас — значит, дело действительно неординарное.
— Очень горячо, господин Суассар? В двух словах, для настроя. А то у меня в печенках засел этот Махач, будь он неладен!
— Горячее не бывает, Лео. Сорок шесть трупов и какая-то чертовщина. Пo описаниям очевидцев — нашествие чуть ли не библейской бронированной саранчи с человеческими лицами и скорпионьими хвостами. В общем, сплошной Апокалипсис. Можно было бы говорить о массовом психозе, но трупы-то настоящие. Давай, Лео, посмотришь материал. А по Махачу разберемся.
Кондор ушел со связи, а я торопливо встал и покинул уютную кабинку.
В парке было тихо. Солнце начинало снижаться над Дунаем, в небе парили пушистые клочья облаков. Воздух был еще по-летнему теплым, но пожелтевшие листья сильмоний могли осыпаться с коротких веток после первого же затяжного дождя с порывистым ветром. Пройдя мимо словно застывшего на взлете здания синтезтеатра, я вышел на улицу.
Библейская саранча с человеческими лицами… Сорок с лишним трупов… «Какая-то чертовщина» — по определению Кондора. И это здесь, у нас, в трех часах езды от Кремса, буквально под боком у Унипола!
Внезапно что-то кольнуло в сердце и я невольно замедлил шаги, так что сзади на меня наткнулся лохматый джонни, которого вела на поводке черноволосая девчушка в радужных переливчатых шортах. Что-то непонятное шевельнулось в глубине души, что-то тревожное… На миг мне показалось, что уже было со мной когда-то нечто такое… в какой-то другой жизни…
Смертоносная саранча Апокалипсиса… Гибель людей… Гибель людей…
— Питер, фу, не трогай чужие ноги! — сказала девчонка, дергая за поводок.
Гибель людей…
Я знал, как называется такое явление: ложная память. Это называлось ложной памятью.
У входа в здание Унипола я увидел Станислава Лешко. Стан стоял на ступенях, ведущих к вестибюлю, и смотрел в сторону стоянки авто — видимо, кого-то ждал. Меня он не замечал. Стан всю неделю занимался «перевертышами», объявившимися на Крыле Ворона, и мы с ним сегодня еще не виделись.
— Привет, — сказал я, поднимаясь по ступеням. — Кого-то встречаешь?
— Должен подъехать один эксперт, — ответил Стан, пожимая мою руку. — Можно было от порта уже пешком дойти. Грибы собирает, что ли? — Он недовольно дернул головой и плечом. — Кстати, неслыханная вещь: нуль-порт второй час не работает.
— Что-о?!
— Да, я узнавал, прибыл ли мой эксперт. Эксперт-то прибыл, но это был последний рейс. Я интересовался у соседей, — Стан ткнул пальцем вверх, подразумевая наших соседей сверху — контакт-группу, — они подтверждают: нет ни выхода, ни входа. Что-то случилось с «нулем»…
Нуль-транспортировка, дарованная человечеству великим Колдуном Мвангбвой Н'Мнгкобви, была единственным нашим средством сообщения с другими мирами Ассоциации. Прекратись она — и отдельные группы человечества окажутся изолированными на своих планетах, разбросанных по разным местам Галактики.
