И были обнаружены следы Леонардо Грега на краю обрыва. Последние следы. От обрыва он в тот день, двадцать третьего июня, не возвращался.
— Он толковый парень, Стасик? — внезапно спросил Иржи Грег. Они уже шли мимо садов на окраине городка, солнце кануло за вершины гор и воздух жил предчувствием сумерек.
— Да, — без заминки ответил Станислав Лешко. — Очень толковый и надежный. — Он немного помолчал, сосредоточенно глядя себе под ноги, и добавил: — Повезло, горячие были у нас денечки… очень горячие… Вот он и приустал немного. Все-таки весь груз — на его плечах.
Иржи Грег не стал уточнять, отчего утомился сын. Он понятия не имел о «материализации мыслеобразов», Эвридике Карреро и Свене Блутсберге с Журавлиной Стаи, Иваре Нооме с Феникса, Ульфе Лундквисте с Иволги, Патриции Улд с Салангана и десятках других людей — Совет Ассоциации решил не рекламировать ужасные события, происшедшие в разных мирах, но имеющие одинаковую основу. Непричастные к этому люди вряд ли стали бы хоть немного счастливей от обладания такой информацией.
— У него был кто-то?.. Была… женщина? — помолчав, вновь задал вопрос Иржи Грег.
— Была, — отозвался Станислав Лешко. — Она погибла… совсем недавно, на Журавлиной Стае. Несчастный случай… Это тоже повлияло…
Иржи Грег понимающе кивнул. Значит, все-таки, нервный срыв. Стремление забраться подальше от людей, чтобы не видеть и не слышать никого и, обосновавшись в каком-нибудь пустующем лагере в Треугольном Массиве или и вовсе в Диком Лесу, зализывать раны, выжидая, когда же хоть немного отпустит боль. Отец понимал сына. Давно, в молодости, еще до Ирмы, у него была другая. Глупым и восторженным мальчишкой он был тогда, и не представлял себе жизни без нее, ясноглазой. А она потом бросила его, увлекшись другим парнем… Рана болела, рана ныла очень долго… Но — зажила. Все-таки зажила. Человек не в состоянии помнить все подробности прошлого — и это спасает его. И если все дело в женщине, подумал Иржи Грег, то сын вернется. И, возможно, объяснит свою хитроумную инсценировку с собственным исчезновением.
— Он с детства был очень впечатлительным, — доверительно сообщил Иржи Грег Станиславу Лешко, сообщил таким тоном, каким испокон веков любящие родители рассказывают о своих детях.
Лешко кивнул, а потом заметил:
— У нас там поводов для впечатлительности хоть отбавляй.
На улицах городка, в отличие от дневного затишья, было сравнительно многолюдно; изредка вдоль домов медленно проезжали авто. Ребятня, забравшись на фруктовые деревья, со смехом кидалась яблоками. Иржи Грег здоровался со всеми, кто встречался им на пути; Станислав Лешко тоже вежливо кивал. В глазах людей он видел сочувствие — городок был очень маленьким, и все, кроме грудных детей, конечно же, знали, что у Иржи Грега, вифлеемского полицейского, пропал сын. Ушел, не попрощавшись — и пропал…
2
ТЕЧЕНИЕ ЖИЗНИ
Станислав Лешко, заложив руки за голову, лежал в темноте на диване в комнате Леонардо и смотрел в окно. Мягкий свет струился от аккуратных домиков, весело мигала на площади вывеска ресторана «У подножия Альп». Над городскими огнями нависало плотное, совершенно темное пространство — там скрывался невидимый сейчас склон, поросший соснами, — а еще выше, соперничая яркостью с вывеской ресторанчика, горели крупные и, казалось, очень близкие звезды. Станиславу представилось, как Лео еще мальчишкой так же вот лежал на этом диване и смотрел в ночное звездное небо…
Прохладная простыня и прохладное легкое одеяло приятно освежали тело, и хотелось безмятежно закрыть глаза, распахнуть дверь кладовой со всякими необязательными ленивыми мыслями и дать им возможность медленным хороводом кружиться в голове, исчезать и вновь появляться, расплываться и незаметно перетекать в сон. Тем, кто вдыхает этот горный воздух, должны сниться только легкие и хорошие сны.
Но Станислав Лешко никак не мог заснуть.
Он поужинал вместе с немногословными и печальными родителями Леонардо, потом прогулялся по тихим вечерним улицам и посидел на почти безлюдной открытой веранде ресторана «У подножия Альп», потягивая легкий коктейль. Играла еле слышная медленная музыка, три девушки, окружившие столик у края веранды, весело обсуждали какие-то свои дела; время от времени они поглядывали на ступени, ведущие из нижнего зала ресторана, словно кого-то ждали. В самом углу веранды, лицом к Станиславу Лешко, расположился пожилой бородатый мужчина в строгом сером костюме. Привалившись к столу, он то и дело отхлебывал из высокого вместительного бокала, и после каждого длинного глотка бросал в рот какие-то темные шарики, горкой лежащие в вычурной вазе перед ним — то ли сладости, то ли фрукты, то ли еще что-нибудь из местной кухни. «Из местных закусок», — поправил себя Лешко, потому что бородатый господин пил, кажется, не коктейль и не сок. Голова его уже начинала слегка покачиваться из стороны в сторону, и амплитуда колебаний, как отметил Лешко, постепенно становилась все больше.
Он уже собрался покинуть тихую веранду и отправиться спать, когда господин, с шумом отодвинувшись от столика вместе с плетеным стулом, сделал попытку подняться. Со второго раза это ему удалось и он, цепко зажав в кулаке свой бокал и делая другой рукой какие-то жесты, направился прямиком к столику Лешко, ступая по полу, как по болоту. Станислав внутренне поморщился и тоже поднялся, всем своим видом демонстрируя, что его время истекло и пора идти ложиться спать — не было у него настроения выслушивать какие бы то ни было откровения слегка подгулявшего местного жителя.
Но местный житель не дал ему уйти.
— П-погодите, господин полицейский! — производя хватательные движения свободной рукой, на всю веранду воззвал бородач на полдороге, заставив Станислава Лешко задержаться у стола. Девушки тихо захихикали.
Одежда Лешко — черная, с напуском, рубашка и темно-коричневые брюки с накладными карманами — ничуть не напоминала полицейскую форму, но в этом городишке, как и во всех других городишках любых миров, новости распространялись мгновенно. Лешко вряд ли удивился бы, даже обнаружив, что горожанам известно, какое казино он предпочитает посещать в Кремсе, на Соколиной.
— Слушаю вас, — сухо сказал он, когда бородач приблизился и, поставив бокал, оперся руками о столик.
— Из-звините, господин полицейский… Вы ведь к господам Грегам… насчет их сына, верно?
— Да, — коротко и все так же сухо подтвердил Станислав Лешко. Вряд ли бородач располагал какой-нибудь дополнительной информацией — местная полиция опросила всех горожан, бывших в Озерном двадцать третьего июня.
— Так вот что я вам скажу, господин… господин полицейский… Кстати, меня зовут Карел Солтык… к вашим услугам… — господин Солтык очень тщательно поклонился и тут же вздернул голову, как испуганный конь.
Станислав Лешко не стал называть своего имени. «Господин полицейский» — этого, пожалуй, было достаточно.
— Так вот что я вам скажу, — повторил господин Солтык, неожиданно распахнув влажно блестящие глаза, подернутые легким туманом, и не отводя взгляда от Лешко. — Никаких сыновей вам не найти. Не найти… — Он поводил пальцем перед собственным носом. — Мальчонку Лео я знаю… знал… Он же вырос вместе с моим сыном… в один класс ходили… Сын уже… — Господин Солтык присвистнул и махнул рукой в сторону темного неба. — П-полет Цапли, наблюдательный корпус… мало ему здесь было, что ли?.. Правда, зарабатывает прилично… А вот Леонардо вам не найти. Не найти, — повторил он, вновь водя пальцем у своего лица.
