Книга Сибирская жуть-5. Тайга слезам не верит, страница 41. Автор книги Андрей Буровский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сибирская жуть-5. Тайга слезам не верит»

Cтраница 41

— Алексей Никодымыч, извольте почистить картошку! Павел, вы умеете открывать банки с консервами? Володя, будь добр, найди гречневую крупу! — изо всех сил обеспечивала себе Ревмира возможность контролировать происходящее. Раз она готовит ужин — в процесс приготовления ужина будет вовлечен весь лагерь! И все разговоры, все принятие решений пройдут здесь, у нее на глазах.

Тем паче, если сразу же и вести переговоры, планировать завтрашний день…

— Саша, сколько ходу до Красных скал?

— Если ехать, часов пять… Дорогу вы уже видели, боюсь, отобьете чего-нибудь. А если идти, то часа полтора.

— Сегодня, наверное, уже не пойдем… — хотел отдохнуть Хипоня.

— Надо было раньше, тогда может быть, и успели бы. А так прямо завтра и выйдем. Все удочки с собой возьмем, все что нужно.

— И перекус, — не собирался остаться без еды Павел из-за горе-кладоискателей.

— Само собой, и перекус.

— Тогда так… Мой совет, господа наниматели: встать в пять часов, выйти в шесть. Тогда до жары будем на месте. Решайте сами, но так лучше, поверьте. И не будет, как сегодня — до базы добрались, а дальше идти уже времени нет.

— Ну что, мужчины, встанем в пять?

На этот раз дежурный стон Хипони оборвался мгновенно и жалко: Хипоня поймал взгляд Ревмиры.

— Встанем! — пожал плечами Павел.

— Я поднимусь, — сухо бросил Стекляшкин.

— Та-ак… А завтракать будем здесь или на месте?

— А на месте зачем? Надо здесь…

— Это кто как предпочитает. Я могу в любое время есть, привык. А вот графа одного возил, так тот есть не мог по утрам. Готовили завтрак и с собой брали.

— Какого еще графа?!

— Из Австрии. Хороший граф, умный, даже по-русски говорит немного. Он зимой приезжал, на медведя, и потом еще летом, рыбу ловить. Я его и на Красные скалы водил, так что проведу, не сомневайтесь.

— Граф застрелил медведя? — вдруг быстро спросил Павел.

— А как же! Встал первым номером: пока он не выстрелит, никто больше стрелять не должен, — пояснил Саша Стекляшкиным и Хипоне. — Медведь на него прет, граф не стреляет. Ему ору: «Давай, чего стоишь!», а он ни с места. Зверь совсем из берлоги выскочил, почти на него — тогда граф по нему в упор. И наповал. Подошел к туше, улыбнулся, и поворачивается к нашим: «Ну чего вы суетитесь?!» — говорит. Так вот, граф по утрам есть не мог.

— А как графа звали?

— Почему звали?! Он и сейчас живехонек, очень даже здоровый граф! Недавно открытку прислал — он в замке, в своей библиотеке, и голова медведя на стене — нашего медведя, из Саян.

— Ну, я лично могу есть тоже — когда угодно. Но вообще-то лучше в восемь часов, а не в шесть.

— Я тоже… — мотал головой Хипоня, и знаменитая борода болталась из стороны в сторону. — Я утром не могу есть, хоть убейте…

— Ну, мы с женой вставать рано привыкли, — рассудительно заметил Владимир Павлович, — инженеры как-никак.

— В общем, надо завтрак приготовить… А лучше всего так — сварить и ужин, и чтобы его только разогреть — и уже завтрак. А с собой тогда возьмем еды на весь день и чайник. Там тоже приготовим. И завтрак, кому надо, и обед для всех…

— Гм… Тогда, может, сварить сразу и завтрашний ужин?

— Не стоит, Ревмира Алексеевна, не стоит. Еда испортится, невкусная будет. Лучше не поленимся, и завтра. А мы все вам поможем, всем миром.

Какое-то время ушло на сборы всего нужного на завтра: удочек, еды, котелка, еды, чайника, чаю, аптечки, сменной одежды на всякий случай.

После ужина оставалось еще часа два до темноты, и сразу стало видно, как мало связаны между собой люди в маленьком отряде. Все разбрелись. Саша беседовал с Павлом, обсуждая детали работы двигателя, режимы и обороты. Стекляшкина это не так уж и увлекало. Ревмира с Хипоней вели литературные беседы. Доцент оживился, играл глазками, его губы стали красными, как кровь. Стекляшкину стало противно, он торопливо выбрался на улицу. Владимир Павлович чувствовал себя одиноко. Не в первый раз, скажем откровенно… Далеко не в первый. Но дома было что-то привычное, куда можно убежать от одиночества: книги, приятели, гараж (тут Владимир Павлович вспомнил пережитое унижение и скрипнул зубами от ярости). И как ни странно, важное место в размышлениях Владимира Павловича занимал Сергей Динихтис и его своеобразная жена. Умеют же устраиваться люди!

Вот, не понравилось ему жить с одной женой, и завел он себе тут же другую… Мало того, что юную, на которую глаз положить может не только такой кобель, как доцент Хипоня. Но которую еще и кусает, куда хочет. Которая ведет себя соответственно. А он что? Он так и будет жить с Ревмирой, это ясно. Ему эта дрянь изменяет, чуть не на глазах вырастают рога, а он живет и, конечно, будет жить и дальше. Потому что не сумеет он завести себе путной женщины. Кому он нужен, с его инженерским заработком и вечно луковой физиономией?! А Ревмира… ну ладно, пора себе признаться, хоть под старость — никогда не любила его эта энергичная бабенка. Обидно, неприятно, но ведь так? И даже хуже, неприятнее — не уважает его она. Скорее всего, никогда и не был он для нее мужчиной, мужем… А уж последние лет пять — и в грош не ставит, не уважает нисколько, и прямо скажем — ведь и не за что!

И от мысли, что через несколько лет станет он окончательно никому и ни за чем не нужным, и не останется в его жизни ничего, кроме как стареть в компании Ревмиры, такая тоска одолела бедного Стекляшкина, что задыхаясь, готовый заплакать, прислонился он к стволу здоровенной пихты, почти такой же, как тот кедровый комель на речном плесе, по дороге сюда.

От невротических симптомов Стекляшкина спас вполне внешний раздражитель: кто-то зачем-то стал наверху хлопать дверцей деревянного сортира. Наверное, пока Стекляшкин бродил по противоположному склону, кто-то поднялся к уборной… Только зачем он с такой силой стукает и стукает дверьми?!

Кто это там, внизу, торчит около тропинки вверх? А, Ревмира! И с ней, конечно же, Хипоня.

— Вы уж постойте тут немного… Постерегите даму, раз Владимир Павлович неизвестно где, раз позаботиться некому, — проворковала верная супруга и зашагала в сторону сортира, карабкаясь вверх по тропинке.

Дальнейшие события разворачивались, можно сказать, быстрее, чем я рассказываю про них. Ревмира почти что дошла до верха. Хипоня закурил, встал в романтическую позу ожидания.

Сразу трудно было понять, что это выкатилось из уборной, такое большое, темно-коричневое в вечернем свете, мохнатое. И это большое, мохнатое, страшно рявкнуло вдруг на Ревмиру, оскалило пасть, и Ревмира помчалась по тропинке вниз, подвывая от ужаса:

— Алексей Никоди-ымыч! Але-ешенька-а!!! Ой, медведь! Ой, ме-едведь!!!

Отсюда видно было превосходно и как мчится Ревмира, и как попятился, спрятался за сруб Хипоня. И как наглый медведь-хулиган присел на задние лапы, ухватил передней лапой дверь и последний раз шарахнул ей об косяк.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация