Книга Сибирская жуть-7, страница 61. Автор книги Андрей Буровский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сибирская жуть-7»

Cтраница 61

Марина несла влюбленную чушь, обещала ждать, Долго шла за тронувшимся поездом, и Володя видел, как она машет вслед составу. А парень как-то и не чувствовал ничего, кроме этой ледяной тоски, кроме белесого снежного мрака в душе.

Потом он казнил себя за эту душевную тупость — не мог сказать что-то хорошее! А может, он и говорил, но не запомнил? Володя и сам этого не знал. Но писем почему-то не писал, все ждал чего-то, и сам никак не мог понять — чего.

А через два месяца Володя получил письмо от соседки, той самой Лены. Лена писала, что они с ее парнем Марины на хуторе не застали, ждали до темноты и оставили на хуторе письмо. И что Марина уже поздно вечером приехала на хутор из-за перевала и прямо ночью пошла по дороге на Глушь. Ей говорили подождать до утра, но она знала, что поезд стоит на Глуши рано утром, и пошла. Дальше Лена писала, что труп Марины нашли совсем недалеко от Глуши, километрах в пяти. «Ты, может быть, помнишь, что в день, когда ты уезжал, все было засыпано снегом?» — писала Лена. Так вот, как ни было все засыпано, завалено, а кое-что удалось понять: в темноте Марина сбилась с пути, прошла лишние пятнадцать километров по нехоженой дороге, в снегу по щиколотку, и присела, совершенно измученная, прямо на снег. Она, конечно, знала, что так делать ни в коем случае нельзя, и если все-таки присела — значит, сил и правда совсем не было. Оставалось ей всего километров пять, и уже стали бы видны станция, столбы электропередачи и насыпь железной дороги.

И опять начавший было отходить Володя пребывал, как в тумане: кто же это приходил к нему на станцию?! Кто же говорил ему все замечательные слова, на которые он, как деревянный, почти не отвечал?! Кого он целовал в хвосте состава, отойдя от остальных, если Марина в это время на самом деле сидела мертвая в сугробе, примерно за пять километров?

И до сих пор, прошло вон сколько лет, не может он понять, кто же это был у него там, на станции?!

— Но ведь Марину видели и другие люди?

— Конечно видели, десятки человек!

— А были среди них те, кто знал Марину при жиз… до этого происшествия?

— Сколько угодно! Все, кто из Глуши, — все знали Марину.

— А это сколько людей?

— Человек десять…

Разговор у нас как-то увял сам собой. В синеве плыли облака, плескалось озеро, кричали по-прежнему птицы, даже сильнее разорались к вечеру. Мы лежали, курили у озера, и за время рассказа Володи еще раз опорожнили стаканы.

— А когда вернулся, проверял?

— Еще до этого проверял… Там же все письма читаются, а что я с ней встречался, был свидетель… В смысле, на станции встречался. Ну, мне один и прочел лекцию — про галлюцинации и про коварство ненавистного врага, Китая и Америки.

— А коварство тут при чем?

— Ну-у… А может, они что-нибудь придумали и теперь нашу боеспособность рушат…

— Но что Марина мертвая, они подтвердили?

— И что мертвая, и что Лена не соврала, замерзла в ночь до… ну, до того, как мы стояли в Глуши… Они по своим каналам проверили, что Лена не соврала.

Я лично гораздо больше склонен верить этой Лене, чем всем армейским особистам, вместе взятым, с их диким бредом про китайцев, разрушающих боеспособность наведенными галлюцинациями. Но Володя, как видно, думает как раз наоборот, для него важна эта проверка.

— Володя…

Он поворачивает голову.

— А сейчас ты что об этой истории думаешь?

— Да ничего… Стараюсь вообще не думать.

Володя давно поступил в институт и скоро его окончит, давно стал работать на железной дороге, давно женился, и его сыну четыре года. Все главные события в жизни с ним произошли уже давно. И я понял так, что старая непонятная история мучит его, но сам он не считает правильным, чтобы она его мучила, и себе воли не дает. Да и времени немного, чтобы думать: работа, учеба, семья, огород, вот еще и мотоцикл купил, копит себе на машину…

— Знаешь, как у нас говорят про перестройку? — обращается ко мне Володя, и я понимаю это так, что доверительный разговор кончился.

По России мчится тройка:

Мишка, Райка, перестройка.

Водка — десять, мясо — семь,

Ошалел мужик совсем!

И он смеется, выпуская сигаретный дым колечками. А из-за камышей подплывал к берегу кособокий Сергей, вез вытащенных из сетей рыб, и мы пошли к его лодке разбирать рыбу; а вскоре распрощались, как выяснилось — навсегда.

В тот вечер я вернулся в лагерь, неся в руках ведро с рыбой, а в голове — полный сумбур, и у меня нет уверенности, что этот сумбур за тринадцать лет стал хоть чем-то более осмысленным. И я не знаю… и тогда я не знал, и сейчас не знаю, чему удивляться больше и что считать более удивительным: явление множеству людей Марины, которая то ли сидела в сугробе, то ли махала вслед составу… Нет, действительно, история совершенно непонятная, необъяснимая даже в деталях, и в ней наплетено сразу несколько противоречащих друг другу вещей… В этой истории все, решительно все необъяснимо и непонятно!

Что более удивительно и странно: эта темная, загадочная история или зрелище девчушки, едва-едва достигшей восемнадцати лет, которая в глухую ночь и в снегопад идет за тридцать километров, чтобы несколько минут поговорить и несколько раз поцеловаться со своим мальчиком, которого никогда больше не увидит?

Я не знал, что удивительнее, тогда, в 1987 году, и не знаю этого сейчас.

Глава 23
КОЕ-ЧТО О ДЕРЕВЕНСКИХ НРАВАХ

…освободить людей от идиотизма сельской жизни.

К. Маркс

Интересно, а освобождать людей от идиотизма городской жизни Карл Маркс никогда не собирался?

С. Есенин

Истории про сельских ведьм и колдунов не балуют разнообразием. Из одной деревни в другую, из поколения в поколение повторяется одно и то же; как будто сговорившись, ведьмы пугают запоздалых прохожих, превращают в кровь молоко у коров, накидывают обручи… В общем, действуют по стереотипу.

В деревне Карпицкая под станцией Чернореченская еще недавно жили две бабушки — светлая и темная, причем они были такими и по духу, и по характеру, и по цвету волос: светлая бабушка была седая, черная — темноволосая.

О демонических наклонностях обеих бабушек прекрасно знали односельчане, но если черная использовала свой талант, чтобы гадить односельчанам, то светлая — чтобы помогать. Например, корова темной ведуньи крала молоко у всех остальных коров в деревне: как начнет она реветь диким голосом, так значит, что у чьей-то коровы обязательно пропадет молоко. Вместо молока начинает идти из вымени кровь… а надо напомнить читателю, что ветеринаров в деревне, как правило, попросту не было. Если же и были, то лечили они только колхозный и совхозный скот. А если и лечили скот частников, то очень часто лечили так, что лучше бы они этого не делали. Наверное, это касается не всех сельских ветеринаров, но, видимо, были и те, кто создал этому сословию мрачную славу невероятных пьяниц и бездельников.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация