Тэйлор только собрался что-то возразить брату, но не успел – скелет куда-то подевался. Только что он болтался почти у самого корпуса «Изольды», царапал его костями и враз исчез, точно растворился в морской воде. Мы снова перевесились через борт и глядели по сторонам, высматривая сухую рыбу, толпились у борта и мешали друг другу, вглядывались в волны, что поднимались уже довольно высоко, в лицо летела водяная пыль и мелкие брызги.
Я отошел немного в сторонку, чтобы не мешать Тэйлору и Лесли, и смотрел уже на не волны, а по сторонам. Ничего вокруг, кроме воды. Взгляду зацепиться не за что, только бесконечно серое пространство внизу и над головой. Облака по цвету сливались с морем, висели очень низко, и казалось, что их нижняя кромка касается волн. Так оно и было, с неба снова спускался туман, но уже не плотный, как утром, а обычная мутная дымка, сырая и холодная вдобавок, от нее нет спасения, она проникает под одежду и вгоняет в озноб. Солнце могло бы уничтожить ее в два счета, но тучи были слишком плотные, через них не пробивался ни единый луч. Рассвело – и на том спасибо.
Меня переполняла не тоска, а досада, смешанная со злостью. Я чувствовал себя отчасти виноватым в том, что все сорвалось. Что-то пошло не так, мы все ждали другого и возлагали на этот скелет столько надежд, а он просто болтается на волнах и не собирается вести нас за собой. Хотя чего ждать от обычных рыбьих объедков, как называет их доктор. Но, с другой стороны, слишком много народу именно из-за них покинуло этот мир…
Я смотрел на море и никак не мог понять, где и что мы сделали не так. Рыба давно лежит на дне или ее унесло на пару миль в сторону, и найти скелет уже нет никакой возможности, чтобы проверить все еще раз…
– Вон она, – неуверенно сказал доктор, он перегнулся за борт так, что едва удержался на ногах, – или мне кажется, или… Вот черт, никогда такого не видел!
Я подошел к борту и посмотрел на воду – там все было как обычно, волны хлестали о корпус «Изольды», бригантина шла боком к ветру, и тот задувал мне в спину. Море здесь было относительно спокойным, по поверхности воды шла рябь, и в этой мешанине света и тени я увидел нашу рыбу. Она плыла рядом с бригантиной, именно плыла, как обычная килька или сардина, она не заваливалась набок, а держалась ровно, ныряла, но неглубоко, и всплывала обратно, выставив над водой обломанный плавник. Ее тело снова стало гибким, она двигалась быстро, изгибалась, била хвостом по воде, и от него летели брызги. Я не отводил от скелета взгляд, смотрел и сам не верил своим глазам – нечто, давно мертвое, вело себя как живое, оно точно наслаждалось морем и дождем, выпрыгнуло из воды и врезалось в нее усохшей мордой, повело хвостом, поднырнуло под киль и пропало.
Мы переглянулись и дружно кинулись к другому борту, капитан благоразумно пропустил нас и двинул следом – я слышал за спиной его тяжелые быстрые шаги. Доктор пересек палубу первым, первым же перегнулся через борт и едва не свалился в воду – «Изольда» как раз штурмовала довольно крутую волну. Но скелету это было нипочем, он поднырнул под толщу воды, мелькнуло желтое, как солнечный зайчик, быстрое пятно, и рыба снова плавала у борта. Она повернулась к нам хвостом, и мне показалось, что я вижу и ее сизую спину с мокрым черным плавником, и упругие круглые бока в серебристой чешуе, и все ее длинное узкое тело – я видел сухую рыбу такой, какой она была при жизни. Море точно вернуло ей оболочку, вернуло ее истинную сущность. Рыба крутанулась в воде еще раз, точно вспоминая, как это делается, привыкая к старым ощущениям, повернулась вправо и вытянулась под кромкой волн, поплыла вперед.
– Селедка, как я и думал, – доктор посмотрел на брата. Тэйлору было не до него, он весь подался вперед и следил за каждым движением рыбы. А та, как и было сказано, не отходила от «Изольды» дальше, чем на два-три метра, двигалась параллельно кораблю или чуть вырывалась вперед.
– Я уж думал, что наша прогулка закончена, – сказал Лесли и подул на замерзшие руки, подмигнул мне и снова повернулся к морю. Я тоже смотрел туда – рыба плыла рядом, точно собака, что бежит на поводке рядом с хозяином. Только у собаки через шкуру и мышцы не просвечивает скелет, не просвечивает, как на рентгене, во всех подробностях и не светится при этом желто-янтарным огнем.
– Смит, вот наш компас, – сказал Тэйлор, и на лице его читался не слишком хорошо замаскированный восторг, а взгляд снова стал азартным, как у игрока при хороших картах. – Держите курс за этой… рыбой, следите за ней и днем, и ночью, она приведет нас…. Куда надо, туда и приведет. Выполняйте.
Смит кивнул с таким непробиваемым видом, точно каждый день только и делал, что вел корабль следом за дохлой рыбой. Он не сказал ни слова, ничего не уточнил, лишь подошел к борту, посмотрел вниз и отправился по своим делам. Скоро со стороны рубки раздался его голос. Тэйлор и Лесли направились в трюм, я пошел следом. Внизу наши пути разошлись – братья отправились в свои каюты, а я пошел на свое рабочее место, на камбуз, помогать Сильверу.
На камбузе было тепло, светло и весело, играла музыка из небольшого плеера, и вкусно пахло. На плите стояла здоровенная кастрюля, я хотел заглянуть в нее, когда на голову мне свалилось что-то тяжелое и мягкое. Оно вцепилось мне в волосы и вползло на макушку. Мывший посуду Сильвер оглянулся и с полотенцем в руках подошел ко мне.
– Спокойно, только спокойно. Она так играет, когда ей весело, – он аккуратно снял с меня Марту и поставил ее на стол. Та пошевелила гребнем, прижала его к спине и снова прыгнула, на этот раз вцепилась в мой рукав и повисла на нем, высоко подняв хвост.
– Видишь, она привыкла к тебе и считает за своего, – сказал Сильвер. На этот раз он не спешил ко мне на помощь, и я сам снял куртку и вместе с ящерицей повесил ее в шкаф рядом с дверью.
– Приступай, – Сильвер кинул мне полотенце и показал на немытую посуду в мойке, – надо торопиться, скоро обед.
И мы приступили: я мыл посуду, Сильвер резал овощи и кидал их в кипящую воду, а с холодильника за нами наблюдала Марта. Она лежала, свесив голову, лапы и хвост, и блаженствовала в клубах горячего пара, что поднимался от кастрюли и от крана с горячей водой…
Так прошла неделя. Я жил в соседней с Тэйлором каюте, узкой и тесной, но мне это не мешало – я приходил «домой» только поздно вечером, а все остальное время помогал Сильверу. Работа не тяготила меня, я давно привык к ней и на корабле занимался тем же, что в нашем с матерью трактире – чистил и резал овощи, мыл кастрюли и тарелки, следил за порядком и чистотой. А также кормил Марту морковью, яблоками и салатом, она съедала все из своей миски и иногда требовала добавки, покусывая меня за руки. Получалось это у нее совсем не больно, она просто держала мой палец в зубах, не сжимая их, точно повзрослевший щенок, что играет с хозяином и пробует границы дозволенного. И получала, конечно, свой вкусный кусок, отчего растолстела еще больше.
Готовил Сильвер сам. Он же и относил еду матросам, когда наступало время, а мне пришлось быть официантом у Тэйлора и доктора. Они жили в каютах на носу судна, а завтракать, обедать и ужинать предпочитали в просторной каюте Тэйлора с диванами, дорогой мебелью и огромным телевизором в полстены.
