— А как же Рольф? — обеспокоенно спросил Говард.
Франкенштейн мотнул головой, указывая наверх.
— Он последовал за одним из ваших друзей, Говард. Думаю, Рольф победил. Ведь иначе нас бы уже кто-то потревожил.
— Но как… — начал Коэн.
— Позже, инспектор, — перебил его Говард. — Давайте выведем отсюда пострадавших, а о Сариме де Лоре и его приспешниках позаботимся чуть позже. — Он слабо улыбнулся. — Главное оружие Сарима — это его коварство, а теперь, когда мы все знаем, о чем идет речь, справиться с ним будет намного легче. — Он повернулся к Франкенштейну: — Сколько тамплиеров в доме?
— Откуда мне знать? — удивился доктор. — Я видел, как двое из них поднимались в библиотеку. Троих мы сумели одолеть. Значит, Рольф погнался за шестым… Но с тем же успехом их тут может быть и две дюжины. Возможно, нам лучше обратиться в Скотланд-Ярд, чтобы сюда прислали сотню полицейских.
— А почему бы не призвать на помощь сразу Королевский флот? — поморщившись, съязвил Коэн. — Не переживайте. С этими жестянками мы и так справимся. — Он азартно сжал кулаки. — Пойдемте.
Они вышли из подвала. Коэн, Франкенштейн и Говард поддерживали троих раненых, у которых не было сил идти самостоятельно. Лорд Дарендер и доктор Грей, прекрасно переносившие все тяготы, несмотря на свой возраст, устремились вперед. Миновав комнату, где лежали три побитых Рольфом тамплиера, они поднялись по лестнице и очутились перед дверью, которая вела в основной подвал дома Андары.
Вернее, вела раньше.
Франкенштейн испуганно отпрянул в сторону, когда лорд Дарендер открыл дверь и вместо набитого рухлядью подвала они увидели синеву ночного неба.
— Значит, дом Андары… — пробормотал опешивший Коэн и осекся.
Франкенштейн предпочел ничего не отвечать. Подбежав к двери, он отпихнул Грея в сторону и замер на месте. Они находились на полуразрушенном складе, стоявшем в бесконечном ряду одинаковых зданий. Впереди блестела вода Темзы. Вдалеке над рекой мелькнула какая-то тень. «Это невозможно», — в ужасе подумал Франкенштейн. Они находились не в доме Роберта Крейвена, а неподалеку от порта. На другом краю города.
Аллисдейл, затравленно оглядываясь, бежал по лестнице, и ему было все равно, куда она ведет. Тамплиер просто хотел выбраться отсюда. Он время от времени поглядывал наверх, но окаменевшие тела его собратьев оставались на том же уровне над ним, как будто он не двигался с места или же они преследовали его. Улыбка на лице брата Фредерика сменилась насмешливой дьявольской гримасой, а с его губ слетали слова, вернее, звуки, на которые не способны были человеческие голосовые связки. Окаменевшие руки медленно оторвались от стены, и за ними потянулись тонкие липкие нити. Фредерик протягивал ладонь к лицу Аллисдейла.
Завопив, Аллисдейл оступился и упал, ударившись о стену. В ту же секунду он выхватил из ножен меч, который, двигаясь сам по себе, описал идеальный полукруг и ударил по каменной руке, тянувшейся к лицу Аллисдейла.
Но звон удара стали о камень так и не прозвучал. Во все стороны брызнула кровь, и Аллисдейл понял, что стал жертвой иллюзии. При этом его руки сами собой продолжали двигаться. Перехватив меч, они, движимые жаждой убийства, нанесли удар.
А затем все закончилось.
Лестница вновь стала лестницей, ужасная шахта — запыленным лестничным пролетом. Аллисдейл увидел тела своих собратьев — де Гранвиль был мертв, а брат Фредерик умирал. К горлу Аллисдейла подступил комок, когда он понял, что натворил. Глаза брата Фредерика расширились и потемнели от боли. С каждым ударом сердца он терял силу.
— Ты убил нас… убил нас, брат, — прошептал он, глядя на Аллисдейла.
Опустив меч, Аллисдейл присел рядом с Фредериком и протянул к нему руку.
— Боже мой, — прошептал он. — Что я наделал? Я этого не хотел.
Внезапно тамплиер понял, что почти такие же слова говорил Джексон, и начал подозревать, что случилось с ним и американцем.
— Мне очень жаль, братья, — простонал он. — Я этого не хотел. Простите меня.
Но ответа он не услышал, потому что оба тамплиера были мертвы. Встав, Аллисдейл повернулся и, шаркая, начал подниматься по лестнице. В какой-то момент ступенька под его ногами скрипнула и он обнаружил, что находится на лестничной клетке, заканчивающейся прикрытой дверью. Тамплиер невольно покосился на потолок, но страшное видение исчезло, как и каменные ступени бесконечной лестницы.
«Какие еще ужасы скрываются за этой дверью?» — подумал он.
Он знал, что его ждет смерть.
Если ему повезет.
Зрение.
После бесконечного падения сквозь тьму я вновь мог видеть — сначала это были серые размытые тени, затем какие-то образы, нечеткие, черно-белые, словно неудачная фотография. Через какое-то время я сумел различить детали, но картина по-прежнему оставалась плоской, двухмерной. И только потом в ней начали проступать цвета.
Я по-прежнему знал, что у меня есть тело, но очень остро чувствовал, что это не мое тело. Я попытался вспомнить, что произошло, как я попал сюда и что это вообще за «сюда», но мысли кружили в моей голове, не поддаваясь контролю. Я попытался пошевелить рукой, но у меня ничего не вышло. Испугавшись, я повторил попытку и понял, что не могу двигаться, не могу дышать, не могу моргать. Впрочем, я в этом не нуждался. Где же я, черт побери?!
На мгновение я чуть было не впал в панику и если бы смог, то закричал бы, размахивая руками. Но моя темница, чем бы она ни была, не позволяла мне шевелиться. Краем глаза — глаза? — я заметил какое-то движение. Кажется, это был человек… Когда я увидел, кто это, мне вновь захотелось кричать. Не понимая, что со мной происходит, я уставился на Сарима де Лоре. Что-то подсказывало мне, что я еще жив, но при этом я по-прежнему ощущал сдавливающую мою шею петлю, а отзвуки моего предсмертного крика до сих пор звучали в ушах. Я даже подумал, что нахожусь в аду вместе с Саримом де Лоре, этим сошедшим с ума магистром марионеток ордена тамплиеров, и эта мысль чуть было не повергла меня в пучины безумия. Через какое-то время разум взял верх и я осознал, что вовсе не мертв и не нахожусь в царстве Люцифера.
Впрочем, сказать, что я жив, тоже было нельзя.
У меня похолодело в желудке — вернее, там, где у меня раньше был желудок. Я был мертв и в то же время нет. Мое тело было уничтожено, но душа продолжала жить. Это было страшное существование, ведь я был заточен в чем-то, чего не мог увидеть, но это что-то железными оковами удерживало мою душу.
Я был пленником.
И останусь в этом плену навсегда.
Возможно, библейского ада и не существует, а то, что происходит со мной — это вечное проклятие, о котором говорит та или иная религия. Может ли быть что-то хуже, чем необходимость вечно видеть, слышать и думать, но не более того?!
Сарим де Лоре беспокойно ходил туда-сюда по комнате. Его движения напоминали мне поведение тигра в клетке. Когда он подошел поближе к тому, что было мной, я увидел, что де Лоре очень изменился. Я помнил Сарима аскетичным, здоровым и спортивным человеком, теперь же он пребывал в жалком состоянии, ничуть не напоминая того француза арабского происхождения, с которым я познакомился в Париже. Де Лоре исхудал, и теперь его тело больше походило на скелет; щеки ввалились, а серая кожа так обтянула череп, что глаза казались темными глазницами. Из маленькой ранки на виске текла кровь и капала на воротник, но он этого даже не замечал. Движения Сарима были резкими и скорее напоминали движения его марионеток, а не живого человека.
