Отвернувшись от оцепеневших служителей Творца, Ксандр обратил свое внимание на другой блок, лежавший чуть поодаль. Рунная вязь на нем тускло помигивала знакомым алым светом…
Слова сами вырвались из пересохшего горла:
— Бруни!
Молодой кузнец испуганно вздрогнул. Он еще не слышал Саниного голоса под воздействием Силы. Да что Бруни… Лоримы, стоящие вокруг юноши, отшатнулись от него, как от прокаженного. Несколько воинов из охраны конунга машинально потянулись к мечам на поясах. Только Седовлас и друиды не показали испуга.
— Бруни! — снова рыкнул Ксандр. — Я хоть и голодный, как зверь, но тебя, грязного и обделавшегося, жрать, так и быть, не стану.
Шутка немного разрядила обстановку, из толпы даже послышались несмелые смешки.
Кузнец на ватных ногах приблизился к принцу, склонившемуся над руной.
— Иди, иди, не бойся! — Из отошедшей от оторопи толпы уже слышались шутки и подбадривания в адрес побледневшего кузнеца.
— Бруни, шевели поршнями, — подбодрил Весельчака Ксандр, не обращая внимания на возгласы из толпы.
— Чем шевелить? — промямлил кузнец непонимающе.
— Потом объясню, если не съем, — добил его Ксандр.
Народ откровенно потешался над беднягой.
Принц указал кузнецу на слабо светящуюся перекладину:
— Подтяни вон ту штуковину и приставь дальним концом вот сюда, в это отверстие. Видишь?
Бруни понимающе кивнул и поплелся к указанной «штуковине». Подмастерья, видя, что их мастера сегодня не съедят, кинулись помогать Весельчаку. Как только балка встала на указанное Ксандром место, руна снова жадно потянула Силу из тела принца. Он даже охнул от неожиданности…
Насытив Силой и второй необычный модуль, юноша увидел, как «просится» на свое место третий…
Молодой человек не помнил уже, сколько блоков, пружин, шестеренок было поставлено, чувство смертельной усталости сковало все тело. Виски сдавила тупая боль, зверски ныла поясница и шея. Он чувствовал себя дряхлым стариком, прожившим сто лет, ни разу не присев и не отдохнув за эти годы. А ненасытная руна все требовала и требовала энергию…
Когда присоединялась следующая деталь, принц уже привычно увеличивал приток. Радовало, что маленькие звенья нуждались в меньшем количестве энергии, чем большие. Несколько раз Саша хотел оторвать уже будто приросшую к руне руку, но всякий раз его что-то останавливало.
Каждый элемент имел свой неповторимый узор и рисунок. И как элементы своеобразного пазла, детали механизма дополняли общую картину. Неведомый мастер наложил руны последовательно и поочередно, чтобы тот, кто станет собирать их в дальнейшем, смог бы во всем разобраться. Саша видел и понимал это…
Когда последняя деталь головоломки встала на свое место, руна-смерч резко отпустила руку юноши. Ноги подкосились, и он безжизненной куклой провалился в темноту…
Он лежал с открытыми глазами посреди бескрайнего поля… Зеленая сочная трава мягким ковром колыхалась под ласковым ветром. Последние капельки утренней росы сверкали в лучах весеннего солнца. На разноцветных цветках собирали нектар полосатые пчелы. Откуда-то издалека ветерок принес приятный запах костра. Голубое небо и теплое солнце над головой — хотелось остаться на этом чудесном теплом лугу навсегда. И больше никогда не возвращаться туда, где холод, сырость и… И Смерть.
Он лежал и жалел, что сказочное место скоро придется покинуть. Он проснется — и забудет о нем. Хотя кто-то ему когда-то сказал, что сны иногда повторяются… Да было бы чудесно…
Он закрыл глаза, глубоко вдыхая сладкий воздух… Неизвестно, сколько он лежал так — минуту? год? тысячелетие? А может, удар сердца?..
Открыв глаза, он увидел красивое женское лицо, склонившееся над ним. Ее темно-голубые глаза были полны нежности и любви. Длинные темные волосы спадали на ее плечи и грудь… Прекрасное и родное лицо…
Этот душистый запах трав от ее волос…
Эти любящие глаза…
— Мама… Мама… Не оставляй меня…
— Пора… — шептала она. — Пора… Проснись…
— Отец, как он?
Голоса доносились будто издалека, но постепенно приближались…
— Все хорошо, сын мой… — Далекий голос Ваянара. — Все хорошо…
— Ох-хо, как же он напугал меня. — Уже ближе, голос Седовласа. — Что это было?
— Он отдал очень много Силы. Очень много. Ты даже не представляешь сколько… — Голос друида, уже совсем близко. — Этот отрок сильнее всех друидов лоримов, вместе взятых. Он…
— Он маг? — перебил нетерпеливый голос конунга.
— Я не знаю… Я не могу понять, кто он. Я впервые вижу такое. Он просто собирал Первосилу и наполнял ею одну из Высших Рун подземников. В том, что это Высшая Руна, — сомнений нет. — Голос Ваянара казался очень взволнованным. — Я, сын мой, Высший друид лоримов, говорю тебе, что впервые вижу такое…
Молчание.
— Кто же он? — Конунг казался не менее взволнованным. — Я начинаю верить в сказки, что рассказывала мне о нем Аная. С ее слов, так он уже три раза спас ей жизнь. Последний раз там, у стены, когда эта пигалица побежала к нему… Вот ведь нрав у девки — вся в мать!
— Не криви душой, сын мой, там, у стены, если бы не он, то…
— Да знаю я, знаю… У меня холод по спине, как подумаю, что бы было, ворвись тарки в город…
Они на мгновение замолчали…
«Тот голос! — Понимание жгучим потоком ворвалось в мозг постепенно пришедшего в себя Ксандра. — Тот странно знакомый голос! Знакомая фигура паренька, что до последнего вздоха подавал ему стрелы! А я-то думал, что принцесса, вернувшись в родной дом, уже позабыла обо мне. Дурак! Что она делала там в тот вечер? Конечно же искала меня! Какой же я дурак! Она сражалась рядом со мной до последней стрелы! А я думал…»
Просыпаться совсем расхотелось… Стыдно! Как стыдно!.. Он вспомнил тот бой… Яростно защищающихся воинов, оттесняющих того «паренька». «Стоп! Его ведь ранили! Того паренька ранили! Тьфу, какого паренька? Анаю ранили!»
Саша открыл глаза и задал вопрос конунгу:
— Что с ней? Как она?
— Да что с ней станется… Лежит да отлеживается, — машинально ответил задумавшийся о чем-то своем Икер и вдруг осекся. — А сам-то ты как… — начал он.
— Я в порядке, — перебил его Ксандр. — Только есть очень хочу…
Он действительно чувствовал себя хорошо. От той вековой усталости не осталось и следа. Легкая слабость — вот и все. Организм работал, как часы.
Саша, уже привыкший к таким вывертам своего тела, не особо удивлялся. Чего нельзя было сказать о конунге и друиде. Они откровенно таращили глаза на встающего со своего ложа отрока.
— Дела-а… — выдавил наконец конунг. — День и ночь лежал будто усопший, не шевелясь, а тут сразу есть ему подавай…
