— Я подпер дверь поленом — это его задержит на некоторое время. Сделаем так. Я обвяжу полено веревкой и отойду подальше, к центру двора. Немного пошумлю, а когда он станет биться в дверь — выдерну полено. Он выскочит на меня, а вы сверху ударите ему в спину, пока я буду его отвлекать. Все понятно?
— Я с тобой, — буркнул Торм, намереваясь спрыгнуть с крыши.
— Даже и не думай, — произнес Унай строго. — Твои два гарпуна должны вонзиться ему в спину, иначе, пока Хаки и Бьярн забросают его стрелами, он нас всех порвет. Ты понял? Я очень надеюсь на вас, — сказал Унай, стараясь скрыть дрожь в голосе, и добавил: — Братья.
Не мешкая более, он направился к стенке хлева, где на крюке висел моток веревки. Обмотав ее вокруг полена, подпирающего дверь, что оказалось не так просто сделать одной рукой, Унай отошел шагов на двадцать и остановился.
— Ну что? Готовы? — спросил он у мальчишек, сгрудившихся на крыше над самым выходом.
Те дружно кивнули.
— Тогда начали… Эй, урод! Ты слышишь меня, тварь? Выползай, отрыжка Падшего! — закричал Унай — сперва негромко, а затем все сильнее и сильнее. Крик помогал сбросить огромное напряжение.
Сначала ничего не происходило, потом в хлеву раздался страшный, холодящий душу рев. Унай взглянул на товарищей, которые стояли, изготовившись к бою.
Но все пошло не так, как запланировали мальчишки. Тарк, не заметив преграды, просто вынес дверь вместе с поленом и выскочил во двор. Тарк был в ярости и очень страшен — мерзкая пасть и волосатая грудь — все в крови. Унай, стоя в каких-то двадцати шагах от твари, весь похолодел от ужаса. Уже светало. Это, наверное, и спасло Уная от немедленной смерти. Зверь выскочил из темного хлева во двор как раз в тот момент, когда из-за горизонта брызнули первые лучи солнца. И тут тарк, водивший окровавленной мордой из стороны в сторону, сделал непростительную ошибку — прикрыл глаза локтем.
— Бей!
Этого мига растерявшимся мальчишкам хватило, чтобы сделать меткий бросок и по одному выстрелу.
В спину замешкавшегося тарка вонзились две стрелы, а через мгновение — гарпун. Громкий рев боли разнесся по селищу. Раненый тарк мгновенно обернулся, чтобы расквитаться с обидчиками, но за спиной никого не увидел. Это дало близнецам время выпустить еще по одной стреле, а Торму метнуть второй гарпун. Стрелы Хаки и Бьярна удачно пробили грудь тарка, но, видимо, не достигли сердца. А вот гарпун, брошенный Тормом, вонзился под правую ключицу, развернув зверя и опрокинув его наземь. Пока разъяренный тарк, захлебываясь, катался по земле, озверело пытаясь вырвать из плеча гарпун, близнецы успели выпустить еще несколько смертоносных стрел в ворочающуюся в пыли тварь.
Унай, придя в себя от завораживающего зрелища, подбежал к не желающему успокоиться зверю. По стене уже спускался рычащий Торм с кинжалом в руке, но луки замолчали.
— Стрел больше нет! — крикнул Бьярн.
— Оставайтесь на месте! — прикрикнул на них Унай, стараясь нанести удар по вертящемуся на земле тарку. Тварь скулила и визжала, пытаясь подняться и дотянуться окровавленными лапами до обидчика. Унай, делая неуклюжие выпады кроксом в левой руке, все никак не мог дотянуться до зверя. Спустившийся Торм с кинжалом в правой руке, ожидая удобного момента, готовился к выпаду. И тут тарку удалось подняться. Кровь текла с него ручьями. Из его спины, груди, плеч и лап торчали обломки стрел и гарпунов. Унай заметил еще один обломок гарпуна, торчащий из-под ребер, — прощальный подарок Торби. Маленькие, налитые кровью глазки смотрели прямо на Уная. Монстр увидел наконец того, кто его терзает. Он попытался дотянуться до обидчика левой лапой. Именно этого момента ожидал Торм. Он, держа перед собой обеими руками кинжал брата, прыгнул на спину твари, вонзая острое лезвие под лопатку по самую рукоять. Зверь заревел от боли, схватившись левой лапой за грудь, а правой пытаясь отмахнуться от нападавшего. Но Торм резво нырнул под лапу разворачивающегося тарка, и тот не причинил мальчику никакого вреда. Унай больше не медлил. Он подскочил к отвлекшемуся на Торма зверю и со всей силы вонзил ему в шею острый крокс.
Тарк рухнул на землю, продолжая конвульсивно дергаться и разгребая лапами землю вокруг себя. Через мгновение он застыл, испустив дух.
— Вот живучая тварь! — прохрипел Торм, кровожадно улыбаясь. Он уже сидел рядом с близнецами на крыше, охватив обеими руками колени.
— Что-то я раньше не замечал за тобой такой прыти, — бросил ему Унай, весело ухмыляясь.
Все весело рассмеялись. «Я, наверное, схожу с ума, — думал Унай, глядя на смеющиеся чумазые рожи своих друзей. Я ведь только что мог погибнуть, а сам ржу, как будто наелся красных грибов…»
— Мы победили его, братья, — сказал Унай, выдергивая крокс из трупа тарка. — Мы победили!
Дней не считали. Они летели, будто стаи серых уток в поисках теплых мест. Прошла седмица, а может, две или три после той злой кровавой ночи. Свет и тьма слились в один миг, пролетевший незаметно. Они выжили, несмотря на тот страшный бой, несмотря на то что остались совсем одни посреди этого безжалостного и сурового мира. Без отцов, без матерей, без старших братьев — совсем одни. Но все-таки живы!
За прошедшие дни плечо Уная перестало болеть, он уже мог безболезненно двигать рукой, нагибаться и приседать. Унна, эта маленькая семилетняя девочка, выходила его. Оказалось, ее отец, Нобли Седой, уже зиму передавал дочери науку исцелять. Она знала, где лежат все сушеные травы и зелья отца, и, что самое важное, уже умела некоторые из них использовать по назначению. Весной девочка надолго уходила со старейшиной в лес собирать разные корешки, ягоды, травы. Раньше это мало кто замечал, а теперь пригодилось.
Вообще, Унай за последнее время понял, что раньше очень многого не замечал. Не замечал он, как было хорошо, когда были живы родители. Он, конечно, чувствовал теплоту их любви, но никогда не задумывался над этим. Не замечал и того, как сильно его любит Лайна, с которой он всегда ругался и при любом удобном случае старался подстроить ей какую-нибудь пакость. Смерть отца и матери сблизила их. Очень сблизила.
Он всегда считал, что Торм — забияка и совсем еще маленький, но за дни, прошедшие с той кровавой ночи, Унай разглядел в младшем сыне Варольда Медведя настоящего друга и товарища. Хаки и Бьярн тоже показали себя храбрецами, и, наверное, сейчас их отец и мать, стоящие около Творца, гордятся ими…
То, как собирали с помощью запряженных волов останки родных, вспоминать не хотелось. Не было желания вспоминать и тризну по ним всем. Унай тогда уже мало что понимал — боль притупила чувства и мысли. Помнилось только, как он смотрел сквозь слезы на вздымающийся ввысь, к небесам, огромный похоронный костер. От пламени отрывались яркие искры и улетали в ночное небо, словно это были души их родных, стремящиеся на встречу с Творцом.
Тарков вывезли за стену и сбросили в море, а тех, что лежали снаружи, решили пока оставить. Пусть отпугивают незваных гостей. Унай не совсем был уверен в правильности того, что они делают. Хотя старшие ведь вывешивали черепа на кольях, дабы они отпугивали злых духов, слуг Падшего. Справедливо рассудив, что лишние кости для острастки не помешают, мальчишки оставили несколько мертвых тарков недалеко от стен.
