Ночь прошла безмятежно. Во всяком случае, мне ничего не снилось, и я не просыпался. Это меня удивило еще больше, когда я обнаружил, что дверь павильона почти у самой притолоки была словно вскрыта гигантским консервным ножом. Наученный долгим опытом службы, я знал, что демаскированное убежище нужно покидать с максимальной поспешностью, снял с себя майку, сделал из нее узел, сложил в него свои нечаянно приобретенные припасы и приготовился выйти в надежде, что уже никогда не вернусь в этот дававший мне приют каземат. Немного повозившись с прутом (дверь слегка перекосило, и кусок арматуры застрял), я открыл дверь и вышел на улицу.
В целом сегодняшняя вылазка мало чем отличалась от вчерашней. Но появилась уверенность в будущем, и это вдохновляло. Однако, несмотря на то что шел я вчерашним маршрутом, мест я не узнавал. Это только неопытному новичку, да и то на первый взгляд, кажется, что пейзажи в заброшенной части города похожи друг на друга как однояйцевые близнецы. На самом деле различия есть и их много, нужно только уметь увидеть. И я видел, что вчера мой путь пролегал в другой местности.
Странно.
Я поглядел на длину и направление своей тени и определил время. Минут двадцать восьмого утра. По привычке сверился с часами, забыв, что они у меня последнее время совершенно точно не в себе. И еще одна странность. Часы показывали тридцать пять минут восьмого.
Ладно, будет время, подумаю об этом. Сейчас есть цель. Поиск припасов и дороги к обжитому сектору.
Около десяти я наскоро перекусил хлебом и выпил воды, отдохнул немного и двинулся дальше. Вскоре вид окрестностей стал приобретать менее диковатый вид. И через полчаса я вышел к почти не тронутому временем и стихией району.
Послышался отдаленный лай и скрежет тысячи когтей по остаткам асфальта. Я отбежал под защиту ближайшего здания и, моментально скрывшись под каменным навесом, затаился.
Переждал под сводом арки проходного двора достаточное время, чтобы опала пыль, поднятая собачьей стаей, перебежавшей дорогу в каких-нибудь сорока-пятидесяти метрах от меня. Неожиданная и неприятная встреча, и самое странное, что свора клыкастых тварей не обратила на меня никакого внимания, хотя, без сомнения, я был распознан за несколько кварталов от места рандеву. С другой стороны, что бы я мог противопоставить двум сотням слюнявых пастей — металлический прут и собственную отвагу? Сожрали бы вместе с арматуриной и отвагой, и со всем прочим заодно. Что же заставило собак игнорировать легкую добычу? Лучше не думать об этом. Я и не стал, постоял под аркой еще немного и пошел дальше.
Квартал, еще квартал. Люди редко заходят сюда, из опасений за свою жизнь, и ненапрасных. Здания вокруг становились все выше и выше.
Цель близка! Вот она, вот!
Стали появляться уже порядком забытые мысли, и я, впечатывая в поврежденную мостовую шаги, повторял их про себя под уверенную чеканную поступь.
— …егерю, при перемещении ценного груза, запрещается: есть, спать, справлять естественные надобности, не убедившись в том, что никто и ничто не угрожает грузу и жизни егеря. В противном случае он несет полную ответственность за груз и вверенную ему амуницию…
За груз и амуницию. Вот так-то!
И за жизнь свою тоже в ответе, но не перед собой. Помер брат-егерь на задании, а вместо почестей и наград светит ему гражданская казнь в виде лишения всех посмертных благ и публичное сжигание папки с личными данными на костре презрения. Как и не было тебя, и даже памяти не останется.
Стоп!
Понесло тебя Алексей не в ту степь.
Так, незаметно для себя, подобрался к искомой точке.
Я даже обомлел, насколько огромное, даже в полуразрушенном состоянии, здание из стекла и бетона предстало передо мной, закрывая собой полнеба. К слову сказать — стекла в нем оставалось не так уж и много. Все оно, в основной своей массе, давно покоилось у подножия, устилая подходы в радиусе с десяток метров. Другого и не стоило ожидать: пожары и сильные ветры, при поддержке коррозии давно сделали свое дело, заставив здание попрощаться с былым блеском, как люди рано или поздно прощаются со своей молодостью и искрой в глазах. Местами, на этом ковре возникали резкие всполохи света. Солнечные зайчики слепили глаза, заставляя щуриться, и для того чтобы хоть что-то рассмотреть впереди, приходилось прикрываться ладонью.
Добравшись до высокого крыльца, ступеней в двадцать — двадцать пять, я еще раз оглядел строение, высоко задрав голову.
Оно и в самом деле до сих пор внушало трепет своей величественностью и, если так можно выразиться, властностью, что ли. Умели строить предки, ничего не скажешь. Даже просто находясь рядом, чувствуешь себя букашкой.
О чем это я?
Сам не знаю, что снова на меня нашло. Видимо, древняя аура власти затаенная за разрушенным фасадом здания, до сих пор имеет силу.
Пора пробираться внутрь. Солнце движется по своей неизменной дуге к макушке разрушенного комплекса.
Я поднялся по лестнице и, очутившись напротив широкого проема, служившего раньше входом и выходом одновременно, остановился. Турникет из нержавеющей стали переживет, наверное, еще не одно поколение, разделяя два мира пополам: старый, с его стремлением двигаться вперед, не считаясь с любыми препятствиями, плюя на них и подминая под себя, и новый: неуклонно катящийся в бездну хаоса и разрушений.
Тут же, под ногами, лежала расколотая надвое мраморная плита, служившая раньше визитной карточкой учреждения, на пороге которого я сейчас стоял. Под толстым слоем пыли и песка прочитать его название было невозможно. Пришлось опуститься на колени и, смахнув мусор и песок ладонью, соединить обе половины вместе.
Открывшаяся надпись гласила:
КОМИТЕТ ПО СОДЕЙСТВИЮ ОЗЕЛЕНЕНИЯ ЮГО-ЗАПАДНОГО АДМИНИСТРАТИВНОГО ОКРУГА г. МОСКВА
Признаться, я не совсем понимал, о чем идет речь, но сразу почувствовал, что нахожусь на верном пути.
Здесь можно было не просто сидеть, зажав голову между колен, но и потратить несколько часов на поиски.
Глава 3
Стойким запахом пыли и полумраком, словно изливающимся из темных сводов высокого потолка, как свет из лампы, встретило меня здание, когда я вошел. И тишина. Густая, прилипающая к лицу словно паутина — тишина, не нарушаемая никем долгое время.
Просторный вестибюль, четыре подпирающие потолок, несущие скорее декоративную нагрузку колонны; лестницы, разбегающиеся по разные стороны высоко вверх; во всем этом — пустота и запустение. И необъяснимое чувство тревоги. Что-то исподволь толкало меня на недостойные для егеря шаги. Хотелось развернуться и броситься вон из здания и бежать, не оглядываясь, сверкая пятками. Оставляя позади и само здание, и один квартал за другим, один квартал за другим.
Непроизвольно попятился назад. Под каблуком хрустнуло стекло. Я вздрогнул и очнулся, понимая, насколько мелки страхи, по сути, являющиеся простой детской рефлексией.
