— Может, вместе перекусим? Чуть попозже?
— С радостью. Но вам не стоит показываться на людях. Боюсь, здесь много тех, кто готов служить Курии и действовать против собственных соотечественников…
— Думаю, совместно проведённое время — повод перейти на «ты».
— Хорошо. — Разглядывая меня, она дразняще улыбалась. — Тебе лучше пока побыть здесь и дождаться, когда общество Корстая соберётся и сумеет обеспечить тебе защиту.
— Чувствую себя подпольщиком.
— Кем?
— Борюсь за народное дело… Не обращай внимания. Я балуюсь.
И на этот раз она улыбнулась снисходительно, чисто по-женски. Мне было всё равно. Меня, пожалуй, совершенно не интересовало, какова она на самом деле. Я упивался восхитительной иллюзией, сотканной случаем из эйфории, красоты и наслаждения. Иллюзия всегда намного прекраснее реальности, хоть раз в жизни можно ж было уступить ей, подчиниться ей, сделать вид, что веришь в невозможное!
Три дня мне повезло прожить во власти иллюзии, в полном покое, впитывая каждое её мгновение, силой заставляя себя не думать о будущем. На четвёртый день во мне что-то сдвинулось, напряглось — и магия снова робко заструилась по жилам, защекотала кончики пальцев, обожгла губы…
— Ну — нагулялся? — холодно осведомилась аин. — Сучий потрох. Урод гулящий.
— Что?
— Что-что… Я ж тебе вроде бы жена, или как? По вашим же традициям, по вашим же законам! И имею полное право сейчас потребовать у тебя объяснений.
— Ты мне… кто? Деточка, вижу, испытания плена плохо отразились на твоей психике… Кстати, а уже померший демон может сойти с ума?
— Я живая!
— То есть может. Вижу.
— Не заговаривай мне зубы! Я знаю, ты должен попросить у меня прощения.
— Правда? Прошу прощения. Уже давно следовало придумать что-нибудь, чтоб раз и навсегда показать тебе твоё место и не взращивать в тебе напрасные надежды на доминирование… Ну? Чего ты шипишь?
— Ты просто мерзавец, — с удовольствием произнесла аин. — Нагуляться-то ты нагулялся. А что будешь делать теперь?
— Буду думать, как и в будущем выключать тебя время от времени.
— Надейся.
Мне показалось, она настроена добродушно, даже благодушно. С беспокойством присмотрелся к красавице Лалей — никаких признаков одержимости. Кстати, и магов вокруг уже вертится множество, они б, наверное, заметили. Должно быть, чародею, беседовавшему со мной в первый раз, удалось отыскать множество коллег-единомышленников. Дожидаясь результатов всенародного собрания (или хотя бы локальной областной сходки), уже стянувшиеся в гостиницу маги посиживали в кафе, прогуливались между грядок и осторожно присматривались ко мне.
— Господа, хочу обратить ваше внимание, — объявил я им за обедом. — Поосторожнее со мной. Магия начала возвращаться, моя демоница очнулась от спячки. Постарайтесь не прикасаться, даже к руке или плечу.
— Значит, вы уже сможете приступить к работе с зевом? — уточнил один из чародеев-энергетиков. — Видите ли, времени, похоже, в обрез. Сложившаяся ситуация начинает внушать беспокойство. Последних сводок у нас нет, но и без того понятно…
— Думаю, в центре зева остатки блокирования прикажут долго жить. Всё-таки напор энергий будет очень интенсивный.
— О да… Вы правы! Вы очень решительный человек. Мужественный.
— Я отчаянный. Чего мне терять?
Они мне улыбались, держались любезно, но что в действительности обо мне думают, знать я не могу. Пока они мне помогают, верно. Пока я им нужен позарез. Но необходимо как можно скорее дать знать моим ребятам, где я и что со мной. Странно, что Саша за все четыре дня ни разу не попытался со мной связаться. Может быть, на этот раз мешала прямая магическая блокировка? Блоки такого рода, очевидно, куда мощнее, чем антимагический минерал. Если уж они сумели помешать аинке активно поучаствовать в моих отношениях с дивой из кафе, то и воспрепятствовать Сашке могли запросто.
Если сейчас мой друг предпримет хотя бы какую-нибудь попытку связаться, я сделаю всё, чтоб ментальный контакт между нами наконец-то стал двусторонним.
— Ваши товарищи держатся с холодком, — сказал я седоголовому чародею, с которым беседовал в первый день своего появления здесь. Он появился в кафе уже к ужину — уставший, озабоченный чем-то, но по-прежнему любезный.
— Некоторые из них сомневаются, что вы, как террианин, вообще согласитесь нам помогать и станете помогать. Кое-кто даже высказал опасение, как бы вы не попытались усугубить ситуацию. Из соображений мести.
— Что за бред! Я ведь обещал.
— Терре эти катастрофы не угрожают.
— Да как сказать. Миры сливаются всё плотнее. Ещё немного, и каждая энергетическая катастрофа уже станет задевать мой родной мир. Вы думаете, я этого не знаю? Знаю лучше, чем кто-либо.
— Охотно вам верю, Лексо. Но вы же понимаете, сомневаться в том, что вы станете решительно стоять за наши интересы, рискуя жизнью — вполне естественно. Вы, я понимаю, были жестоко обижены…
— Рисковать жизнью ради мести — вот что уж точно не придёт мне в голову. А усугубив ситуацию с зевом изнутри, я едва ли сумею выбраться из него живым, верно? И вообще… Надеюсь, мне не придётся долго и упорно доказывать вам, что я готов действовать в общих интересах, и без лишних реверансов? А то, знаете, время драгоценно. И силы драгоценны. Я и так уже кучу времени и сил потерял, убеждая Курию…
— Не волнуйтесь. Вам не нужно будет никого убеждать. Ваша работа всё скажет за вас. Но — пару слов перед собравшимися вы ведь согласитесь произнести, так ведь?
— Когда? Где?
Корстай, административный центр одноимённой области, был сравнительно небольшим городом, где высотные здания имелись только в деловом районе и у огромного производственного комплекса, который и снабжался энергией от взбунтовавшегося обелиска. Одна из площадей этого города сегодня стала для меня чем-то вроде сцены. На улицах и проспектах бурлило огромное количество народа, трудно было поверить, что все они действительно живут тут. Как — друг у друга на головах, что ли? Может быть, в Корстай стянулись все политически активные обитатели области?
Мне и сопровождавшим меня магам трудно было даже просто добраться до назначенного места. К ним то и дело кидались с вопросами: обычно имевшими отношение к обелиску и его состоянию, но иногда затридевятьземельные. Меня, кстати говоря, не трогали, только смотрели издалека, махали руками, улыбались. Побаивались, видимо. Правильно делают.
Только у меня и была возможность стоять или идти более или менее свободно — люди старались всё-таки держаться от кейтаха в шаге или хотя бы в полушаге. До нужной площади добирались полчаса, и всё пешком. Уже на месте спутники осторожно подсадили меня на террасу цокольного этажа. Ногой осторожно отодвинув в сторону горшок с каким-то растением, я утвердился более или менее надёжно и с любопытством посмотрел на море лиц, обращённых ко мне.
