– Майкл, нам пора уходить, отдохнули и будет. Никто не знает, сколько еще таких уродов осталось в деревне.
Мы вышли из дома и направились вверх по проселочной дороге. С собой я на всякий случай прихватил легкие вилы – они стояли у ограды дома Василия и казались неплохим оружием. Вероника передернула затвор пистолета и рассеяно пробормотала: «Всего две обоймы…». Вокруг нас словно постепенно сгущались тучи – в воздухе чувствовалась какая-то давящая гадость, ивы по краям дороги нависали над головами и закрывали солнце, даже грязь под ногами чавкала немного зловеще.
– Слушай, а может, нам не переть вот так, прямо по деревне? Обойдем ее по полям, постараемся найти шоссе, а там, глядишь… – мне стало действительно не по себе.
– Риск сейчас везде примерно одинаковый. Карты у нас нет, велик шанс и день-два проплутать. Да и зомби на полях тоже могут быть. А в деревне вероятность встретить нормального человека выше – дом Василия стоит на отшибе, может, само поселение еще не заражено. Попробуем.
14
Мы продолжили движение. Через четверть часа вдали замаячила линейка домов. Все они расположились по правую сторону дороги и имели весьма жалкий вид – полусгнившие, с облупившейся краской на бревнах и провалившимся шифером на крышах. Дым не поднимался ни над одной печной трубой. В деревне стояло абсолютное безмолвие – не то что собачьего лая не было слышно, даже кошка нигде не мяукала.
На крыльцо ближайшего к нам дома вышла толстая, почти квадратная баба в засаленном переднике. Крестьянка медленно повернула голову в нашу сторону, зыркнула мутным взором, затем побагровела и быстро направилась к калитке.
– Василия? Василия? Василия? – тупо бормотала она и перла вперед с упорством танка.
– Плохая идея, – мне стало ясно, что здесь мы никого живого не найдем. И самое плохое, что бежать особо некуда – левая сторона дороги уходила в крутой обрыв, а частокол заборов справа не предвещал ничего хорошего. Разве что назад…
– Стоять! – Вероника направила пистолет на бабу, но та не обратила на нас никакого внимания. Грохнул выстрел, на сей раз Вероника показала себя куда лучшим стрелком – от черепа женщины отлетел здоровый кусок, и она замертво упала на дорогу. Тут же скрипнули двери у соседей. На улицу начали выходить столь же неприятно выглядящие мужики и бабы – красномордые, с белесыми глазами, одетые в испачканное тряпье. Мы кинулись в обратную сторону, но несколько человек непонятно откуда вынырнуло у нас за спиной – похоже на ловушку. Не сговариваясь, Вероника встала в боевую стойку лицом к основной – человек двадцать, не меньше, некоторые с детьми – толпе. Я же занял позицию спиной к ее спине, выставив вперед вилы и обороняясь от четверых противников сзади – рослых, здоровых мужиков.
Застрекотали выстрелы. Я, даже не оборачиваясь, понимал, что дела плохи – двумя обоймами даже великолепному стрелку не удастся уложить эту компанию. Тут один крупный зомби оторвался от группы и опрометью кинулся на меня. Я присел, уткнув вилы концом рукояти в землю. Два острия вошли противнику в шею, я отскочил и, провернув инструмент, на удивление легко оторвал субъекту голову. Она откатилась куда-то к вековым ивам, размазывая по дороге сгнившую плоть. Тело пару раз дернулось и, заливая все вокруг черной кровью, затихло. Трое оставшихся мертвецов в задумчивости остановились, что дало мне шанс обернуться. У Вероники, как я и ожидал, дела обстояли хреново. Вернее, совсем хреново. Из толпы нападавших на земле лежало человек десять, не больше, остальные медленно шли вперед.
Делать было нечего, и мы кинулись к обрыву. Вероника скатилась первой, я кое-как сгруппировался, однако полетел вниз, словно мешок. Несколько прутиков ударили меня, один щелкнул по мочке уха, причинив нестерпимую боль – никогда бы не подумал, что такое ощущение способна доставить мелкая царапина. Но потом я уже мало что соображал, в голове звенело. Падение в ледяную воду я воспринял скорее как манну небесную, благо она хоть как-то привела меня в чувство. Правда, очень скоро стало ясно, что идея скатиться с обрыва оказалась не слишком удачной. Температура воды в речке была градусов десять, не больше, а перспектив выбраться пока не просматривалось никаких – обе стены обрыва очень круто уходили вверх и не давали шансов на подъем. Оставалось лишь плыть по течению в надежде встретить висящую над водой иву.
– Как ты? – даже в таком состоянии Вероника не забыла обо мне позаботиться. Признаться, тут я почувствовал себя даже не человеком, а громоздким чемоданом, прикованным к кисти ее руки.
– Нормально. Вперед! – я махнул рукой и заскользил брассом.
Минут через десять стало ясно, что больше мы плыть не сможем. Тело колотило дикой дрожью, а ноги периодически сводило – пока не критично, но с каждым мигом эти спазмы лишь усиливались, грозясь сковать и потянуть на дно. Вдали замаячило большое дерево, мы кое-как добрались до него и ухватились за нависающие над водой ветви.
– Что дальше? – лицо Вероники сделалось совсем бледным.
Подобравшись вплотную к берегу, я встал – глубина была мне по подбородок. Присев, я оттолкнулся от дна и выпрыгнул вверх настолько, насколько смог. Этого хватило – удалось зацепиться за толстый сук. Еле-еле вскарабкавшись на него, я вылез из воды.
– Давай руку, – через минуту мы перебрались поближе к стволу дерева и, наконец, смогли присесть. Незавидная ситуация – мокрые насквозь, мы не имели никаких шансов подняться по обрыву. Оставалось разве что передохнуть и снова плыть вперед, но лезть в реку очень не хотелось.
15
– Нас должны искать, – Вероника задумчиво смотрела вверх, на ее щеках наконец появился румянец.
Меня начала бить сильная дрожь. Несмотря на то, что день выдался довольно теплым, купание в ледяной воде не прошло даром. Странно, что моя спутница перенесла этот заплыв довольно легко.
– Слушай, раз уж мы тут застряли, расскажи про эти пузыри пространства. Ну, допустим, Троцкий и иже с ним создали один своими звездами, потом Гитлер еще один своими свастиками. А как быть с символами куда более древними и массовыми – христианским крестом, мусульманским полумесяцем, звездой Давида? Да разных знаков можно миллион насчитать! Вот врачи с красными крестами – они тоже собственную реальность формируют? А американские шерифы со своими жестяными бляхами? А эмблема радиационной опасности?
– Хороший вопрос, я еще удивлялась, как ты его раньше Брюсову не задал. Действительно, будь все так просто, сейчас каждый автовладелец жил бы в отдельном пузыре. Кто на «Победе» – в одном, кто на «Москвиче» – в другом. Но…
– Что «но»?
– Не все так просто, иначе и без всяких символов каждый из нас сформировал бы свою собственную вселенную – одними лишь мыслями. Дело в том, что символов, меняющих реальность, совсем немного. И все их дал людям не Отец Народов, а его противник – Лев Троцкий. Я сама долго размышляла на эту тему, однако ответа так и не нашла. Кстати, ты «Доктрину» еще не потерял? Прочти ее, это ж одного поля ягоды.
