— Это что-то вроде летучей лодки? — осведомился Сальма.
— Воздушный корабль новейшей модели! — восторженно поправил его Тото. — Большущий.
— Еще того лучше, — скривился Сальма.
— Я пошлю в Геллерон курьера из Гильдии — это единственный способ опередить «Небо» — и предупрежу моих людей о вашем приезде. Вас будут ждать на площади Милосердия, недалеко от летного поля. Моего резидента там зовут Скуто, но вас встретит человек по имени Больвин.
— Это имя часто встречается у жуканов. А Скуто кто, мушид? — поинтересовалась Таниса.
— Ему вас представит Больвин. — Стенвольд достал листок бумаги, сложенный вдвое. — Не потеряйте — это портрет вашего связника.
На карандашном наброске с минимумом штриховки был достаточно похоже изображен жукан средних лет с внушительной челюстью. У его ног вилась подпись «Нерон».
— Вопросы? — произнес Стенвольд, когда все внимательно осмотрели портрет.
— А с тобой что будет? — спросила Чи.
— Беспокоишься за меня? — ласково улыбнулся он.
— Да, дядя Стен.
— Ну еще бы. Мужчина преклонных лет, толстый и слабосильный, кабинетный историк. Такого ты мнения обо мне, верно?
— Ну-у…
— Надеюсь, что и осоиды думают так же. — Стенвольд, продолжая улыбаться, подумал о Тальрике, который вряд ли на это клюнет. — Мы очень скоро увидимся в Геллероне, — заверил он и проводил взглядом четверку, вышедшую через заднюю дверь. Его последняя ставка. Приемная дочка, племянница. Он выложил все фишки на стол, больше у него ничего не осталось. Либо сорвет банк, либо проиграется дочиста.
Жаль, что тут нет Тизамона — с ним Стенвольд никогда ничего не боялся.
Он щедро расплатился с хозяином — и за комнату, и за превратные сведения о том, кто посещал таверну. Четверо молодых людей вошли сюда свободными и невинными, а вышли с его печатью. Случалось, что другие безвременно погибали с той же отметиной — их было не так уж много, но теперь ему и вовсе нельзя никого терять.
Стенвольд вышел на свет ясного утра, гадая, сколько глаз в уличной толчее наблюдает сейчас за ним.
7
Летное поле располагалось к востоку от города, на морском берегу, хотя у магнатов и в самом Коллегиуме имелись небольшие площадки. Первые воздушные аппараты запускали с мыса у гавани, в надежде, что ветер подхватит их и не даст упасть в море, но с тех пор авиация сделала некоторые успехи.
Коллегиумский аэродром был самым большим во всех Нижних Землях, а второе место занимал геллеронский; во всем, что касалось техники и промышленности, жуканы неизменно шли впереди. Муравины строили только военные машины, а жуканы — самые разные: грузовые, исследовательские и прочие. Строили ради чистой механики и для того, чтобы быстрее попасть из одного пункта в другой.
Тем не менее перелеты на чем-то, помимо личных крыльев или животных, были на Нижних Землях пока что в новинку. Первые надежные машины появились здесь около четырех поколений назад, но пассажирские перевозки насчитывали всего одно поколение и стоили дорого. Каждый из полусотни аппаратов, выстроившихся на поле, выглядел совершенно иначе, чем другие, в зависимости от фантазий конструктора и мастерской, где его собирали. Были здесь ортоптеры, геликоптеры и даже несколько моделей с неподвижными крыльями; над ними раздутыми тушами высились дирижабли, а над дирижаблями — «Высокое небо».
— Я все про него знаю, — захлебывался Тото. — Он первый из нового поколения легких аппаратов. Большинство конструкций такого размера пользуется горячим воздухом, а это значит, что половину поднимаемого веса составляют котлы и горелки.
«Никогда не видела его таким оживленным, — размышляла Таниса, — обычно он просто рак-отшельник какой-то. Иногда из него вырывается то, о чем внешность догадаться не позволяет».
— А на «Небе», — продолжал Тото, — аэростат наполняют едким аквиллином. Он легче воздуха, что освобождает массу пространства для грузов, пассажиров и двигателей.
— Тос, ты бы сделал скидку на слушателей, — перебил его Сальма. — Чи, конечно, все это знает…
— Не понял, — обернулся к нему Тото.
— Нет, это я не понял — ни слова. Ты зря тратишь на меня свой лекторский дар.
— A-а. Но ты же должен был видеть…
— У нас в Сообществе нет воздушных машин, Тос. И механиков тоже, и локомотивов — арбалетов, и тех нет.
— Совсем? — удивился Тото.
— Ты когда-нибудь видел мантида-механика?
— Нет, конечно.
— Ну и стрекозида-механика не увидишь.
— Просто в голове не укладывается. А ты, Таниса, поняла что-нибудь?
— Извини, Тото. В технике я полный профан.
— Но ведь ты же росла здесь, в Коллегиуме!
— А ты видел когда-нибудь арахнидку с арбалетом? Мы не выбираем, с какими способностями родиться.
— Не горюй. — Чи потрепала Тото по плечу. — Рассказывай мне.
Он с новым пылом возобновил свой доклад, а она задумалась, как живется в Коллегиуме Сальме или Танисе. И доктору Никрефосу, и Пирею — потомкам тех, кого забросило сюда еще в революцию.
Танису она однажды все-таки видела с арбалетом. Им обеим было тогда лет двенадцать, и Таниса решила овладеть этим видом оружия — ведь до сих пор ей все удавалось. Чи этот день запомнился откровением: ей, оказывается, доступно то, что не под силу ее приемной сестре.
«Но ведь это совсем не трудно, — терпеливо повторяла она. — Прицеливаешься и тянешь рычажок на себя». Как она была поражена, сообразив наконец, что Таниса просто не понимает связи между курком и выстрелом. В итоге та чуть было не пристрелила Стенвольда, ошибочно потянув за спуск, а о повторном заряде или взводе и говорить было нечего. Это случилось не потому, что Танису плохо учили, — просто ее ум был устроен иначе.
Арбалет, если верить мифу, — оружие революции. У повстанцев наверняка имелось и что-то попроще, но битвы они выигрывали именно благодаря арбалетам. Всякий дурак может взять арбалет и убить из него врага: и жукан, и муравин — всякий, у кого есть способности. Стрельба из лука сродни искусству, стрелять из арбалета обучаются за две минуты. Арбалеты, блоки, ручные насосы и водяные мельницы перевернули мир на памяти одного поколения. Рабы сбросили прежних господ, вырвали власть из их неумелых рук.
Исключения, конечно, бывают. Чи слышала об ученых жуканах, внедрившихся в мантидские племена, — они вызывали духов и раскрашивали себе лица. А полвека назад в Коллегиуме появился инженер-ном, блестящий и полубезумный. Но это так, аномалии. Все древние, ночные расы в основном выродились — все, кроме арахнидов. Эти сохранили всю свою силу и потому играют на более молодых народностях, как на струнах, но мир в целом принадлежит умельцам: жуканам, муравинам, большинству мушидов — детям ясного, изгоняющего мрак солнца.
