Он дописывал рапорт полковнику в выделенном ему кабинете, когда этот посетитель вошел.
— В чем дело, солдат? — осведомился он, подняв на миг глаза.
— Так сразу и не объяснишь, майор.
Именует его подлинным званием — не рекефовец ли? Офицер стоял навытяжку и впрямь как солдат, и лицо у него было очень, очень знакомое.
«Да это же мое собственное лицо!» — вздрогнул Тальрик. Не то чтобы копия — это вызвало бы нежелательные вопросы, — но визитер мог бы быть его братом, и этот голос Тальрик тоже хорошо знал.
— Сцилис? — тихо спросил он, и офицер кивнул с улыбкой, совершенно неприличной осоиду.
— Браво, майор — хотя я сильно облегчил вам задачу.
Тальрик тщетно искал край маски или, на худой конец, грим: он впервые видел, как Сцилис преображается. Никакой маски — лицо как лицо. Ужас перед непостижимым пронизал Тальрика.
— Нет бы вам появиться три дня назад, — сказал он, маскируя свое потрясение.
— Ваши агенты в Геллероне гадают, живы вы еще или нет, вот я и решил разыскать вас. Облик офицера Империи имеет свои преимущества — пожалуй, я и на покой уйду в таком виде.
От вопроса, где Сцилис взял офицерские доспехи, Тальрик решил воздержаться.
Тот, между прочим, пришел не с пустыми руками: успев сориентироваться в политической ситуации, он привел пленную на допрос.
Сейчас эта пленная лежала на верстаке у Тальрика за спиной. Майор до сих пор не пришел в себя, хотя допросы были ему далеко не в новинку.
Сам он, как правило, задавал вопросы о перемещении и снабжении войск, об именах агентов и планах чужих разведок. В помощниках у него всегда состоял механик, умело применявший висящие над верстаком инструменты.
Сцилис, не имея технических навыков, работал вручную. Это характерно для арахнида, если Сцилис действительно арахнид. Работал он артистически, выспрашивая помимо имен и мест о мелочах повседневной жизни — это могло пригодиться ему для будущей роли. Голос его звучал мягко, терпеливо, почти сострадательно, но Тальрик чувствовал бурлящий внутри восторг — и присутствие свидетеля этот восторг лишь усиливало.
Получив от Тальрика дальнейшие указания, Сцилис ушел. В городе он сменит свой облик и станет совершенно другим человеком.
За спиной у Тальрика лежало мертвое тело Кенис.
Ночью Чи, наполовину проснувшись от какого-то шороха, увидела у свернутого плаща, заменявшего ей подушку, листок бумаги. Она повернулась на другой бок, и ей приснилось, что она читает этот листок.
Потом ее легонько потрясли за плечо. Она села, нашаривая меч — листка не было.
— Что такое? Тальрик? — Нет, она больше не узница. Рядом Даракион, на юге видны огни Асты, а Сальма и Скрилл вечером отправились в Тарк.
Глаза послушно пронизали ночную тьму: рядом, держа руку у нее на плече, стоял на коленях Ахей.
— Что? Мой черед караулить?
— Нет, сейчас караулит твоя сестра. — Ее тронуло, что он назвал так Танису — ведь на самом деле они не были сестрами.
— Что же тогда? — Таниса и правда сидела на бугорке у самой опушки — без Наследия Чи нипочем бы не разглядела ее.
— Мне нужно кое-куда тебя отвести.
— Куда это?
— Заранее не могу сказать. Тебе нужно что-то увидеть.
— Если б я знала заранее, то не пошла бы, правда?
— Правда, — не моргнув глазом, признался Ахей. — Так что же, пойдем?
В этом вопросе заключались другие: насколько она ему доверяет? Не затаился ли там, в лесу, охотник на беглых рабов или агент осоидов? Что она, собственно, знает об этом серолицем молодом человеке с непроницаемым взглядом?
Она протерла глаза, накинула плащ, пристегнула перевязь. Меч потерся о ногу, словно ручной зверек, который соскучился по хозяйке.
— Хорошо, я доверяюсь тебе.
— Не ходи с ним, Чи, если сама не хочешь, — предупредила Таниса, когда они прошли мимо нее.
— Все в порядке. Я… я хочу.
— Если что, только крикни. — Таниса, похоже, имела в виду не просто вольности, которые мог позволить себе Ахей.
Чи хотела ответить и взвизгнула, когда рядом выросла какая-то тень.
— Ну что, готовы? — спросил Тизамон.
— Готовы, — ответил Ахей.
— Он тоже с нами пойдет?
— Без него нам будет опасно, — кивнул ном.
— Ахей, в чем дело?
— Не могу сказать. Ты не поймешь, пока сама не увидишь.
В лесу стояла такая тьма, что даже новые глаза Чи ничего в ней не различали. Тизамон, идущий впереди с вытянутой рукой, явно находил дорогу на ощупь — хотя ему, возможно, помогало еще какое-то чувство, которым не обладала Чи.
Ей самой не нравился этот лес — во всяком случае, ночью. Здесь копошились какие-то существа, мелкие и не очень; она изо всех сил старалась не отставать от маячившего во мраке Ахея.
Тизамон внезапно остановился, и Чи увидела у него на руке коготь — она не заметила, как мантид выдвинул его из перчатки.
— Я вернулся, — сказал Ахей в пространство между деревьями. — Вы меня знаете, и я все еще ношу на себе вашу метку.
С ума сошел, это ясно! Чи с тревогой посмотрела на Тизамона — он склонил голову набок, будто прислушиваясь к чему-то.
— Я привел ее, чтобы она вас увидела, — продолжал Ахей.
Листья зашептались, словно по ним прошел ветерок.
— У меня больше нет просьб, ведь мне нечего предложить вам взамен.
Чи потянулась к его плечу. Ветер крепчал и становился порывистым. Тизамон отвел ее руку.
— Что до вас, вы можете просить у меня все, что хотите. — Голос Ахея дрожал.
И тогда Чи услышала другой голос, сотканный из шепота листьев и шуршания насекомых:
Душа, сердце, разум, воля — что ты готов отдать?
Чи упала бы, не поддержи ее Тизамон.
Ты все такой же безрассудный, маленький неофит, хотя и пришел к нам с добычей. Что с тебя взять? Подрасти сперва. Стань великим. Облачись в одежды провидца. Обойди весь свет, если хочешь, но помни, что мы не отпускаем тебя. Однажды — скоро — ты увидишь нас во мраке, в зеркале, на глади вод и поймешь, что время пришло.
— Ахей… — пискнула Чи.
— Ты видишь их? — спросил он тихо, как скрадывающий зверя охотник.
— Нет… только слышу. Кто это?
— Твои глаза приспособлены к темноте не хуже моих. Я хочу, чтобы ты увидела.
Она дико огляделась по сторонам: никто, кроме них троих, не мог здесь говорить человеческим голосом.
Тизамон, произнес лес. Мантид отпустил Чи и выпрямился. Ты сильно изменился с тех пор, как был в наших чертогах последний раз.
