Кто-то постучал в дверь. Монтегю (он же Андара!) испуганно вздрогнул, быстрым движением спрятал цепочку с золотой звездой под рубашку, прошел мимо меня и отодвинул засов. В полутемном коридоре стоял матрос. Несколько секунд спустя я узнал его: это был Мэннингс.
— Меня прислал кап… капитан, — начал он неуверенно. — Он хочет вас видеть, мистер Монтегю, — он старался избегать взгляда Андары. Матрос нервно переминался с ноги на ногу и, казалось, не знал, куда девать руки. — Он спрашивает, не… не могли бы вы подняться на ют.
— А почему он не пришел сюда? — вмешался было я, но Андара поспешно остановил меня движением руки.
— Погоди-ка, Роберт, — сказал он. — Мне так или иначе нужно на палубу. Подай мне, пожалуйста, плащ и трость.
Я повиновался, накинул ему на плечи черную тонкую накидку и достал изящную прогулочную трость (скрывавшую в себе шпагу, лезвие которой я когда-то ощутил на своем горле) из чемодана. Затем мы молча последовали за Мэннингсом на палубу.
Баннерманн ожидал нас, сгорая от нетерпения. Он сменил свое тяжелое шерстяное пальто на черную водонепромокаемую куртку, которая слабо защищала его от холода, однако в ней ему было удобнее передвигаться. Я заметил, что на ремне у него висит пистолет. Матросы стояли на палубе небольшими группами и тихо разговаривали друг с другом, некоторые из них злобно уставились в туман. Они тоже были вооружены: несколько человек — винтовками, большинство же — ножами или топорами, а некоторые — даже баграми или длинными настилочными костылями. Несмотря на всю серьезность ситуации, я еле удержался от смеха: матросы напоминали мне детей, решивших поиграть в пиратов.
Но моя веселость мгновенно улетучилась, когда я посмотрел мимо Баннерманна в туман. Он и раньше был таким густым, что казалось, гуще не бывает, однако сейчас туман стал еще гуще, а обволакивающая все вокруг тишина теперь казалась удушающей.
— Монтегю, — начал Баннерманн без лишних церемоний. — Мне нужно с вами переговорить.
Приблизившись к нему, мы увидели, что у него между бровями образовалась глубокая складка. Он заметил, каким здоровым и крепким вдруг стал Монтегю — человек, о жизни которого он и я серьезно тревожились всего лишь несколько часов назад, — однако об этом он ничего не сказал. Капитан неожиданно заявил:
— Вы знаете намного больше того, что вы тут рассказывали. Вы ведь знаете, что убило матроса, не так ли?
Андара серьезно взглянул на него. Он стоял вполоборота к капитану и, сощурившись, смотрел на палубу, на выгрызенную дыру, которая в тумане казалась лишь большой темной тенью.
— Да, — ответил он после секундного колебания. — Во всяком случае, догадываюсь, — он продолжал говорить, не давая Баннерманну даже слово вставить. — Но сейчас я не могу объяснить вам, что происходит. Я сам собирался явиться к вам, капитан. Мы должны отсюда исчезнуть. Судно должно немедленно сдвинуться с места. То, что случилось, — лишь начало, Баннерманн. Это существо будет убивать и дальше, если мы здесь останемся.
— Да не могу я! — запротестовал Баннерманн. В его ярости чувствовалась беспомощность, и на какой-то момент мне стало жаль его. Я знал, как тяжело противиться Андаре. — Я не знаю, чем является этот чертов туман, но если быть честным, я постепенно снова начинаю верить в привидения. Так или иначе, судно не может идти, Монтегю!
— Тогда мы должны идти на веслах.
Баннерманн смешно вскрикнул. В его голосе звучали истерические нотки:
— Идти на веслах? Вы серьезно думаете, что кто-нибудь из моих матросов решится ступить ногой в шлюпку, если там, в море, притаилось это чудовище? Вы же видели, что произошло с Гордоном!
— Я защищу их, — сказал Андара. — Я знаю, что это опасно, но у нас нет другого выхода. Никто из ваших матросов живым Лондона не увидит, если мы не сдвинем судно с места.
— Знаете ли вы, сколько весит «Владычица тумана»? — спросил Баннерманн. Его голос дрожал. — Судно таких размеров практически невозможно буксировать лишь четырьмя шлюпками. Да и матросы не согласятся. Они боятся, Монтегю!
Андара немного помолчал. По его лицу было отчетливо видно, что у него внутри происходит какая-то борьба.
— Возможно, вы правы, — пробормотал он наконец. — Есть, наверное, еще один выход. Подготовьте шлюпки, капитан. И пошлите ваших матросов на реи. — Андара слабо улыбнулся. — Может, скоро появится ветер.
Баннерманн озадаченно уставился на него, но Андара не дал ему возможности что-нибудь сказать. Широкими пружинящими шагами он быстро побежал вверх по лестнице на палубу юта и остановился за два шага до кормовых поручней. Баннерманн изумленно наблюдал за ним.
— Что с ним? — прошептал он. — Он что, с ума сошел?
— Вот это вряд ли, — ответил я. — Вы должны делать то, что он говорит, капитан. Думаю, если кто-то и может вытащить нас отсюда, так это он.
Судя по взгляду Баннерманна, он начал серьезно сомневаться и в моем рассудке. Тем не менее, после секундного колебания он повернулся и начал громким голосом отдавать приказы, гоняя туда-сюда матросов. Лихорадочная, нервозная активность на палубе возрастала с каждой секундой. Ловкие, словно обезьяны, матросы забирались на мачты и занимали свои места на реях. Другие бежали к шлюпкам, срывали защитные тенты и натягивали цепи шлюпбалок. Третьи стояли вроде бы без дела, однако они напряженно всматривались в туман и нервно перебирали пальцами по оружию. Матросы с винтовками были охраной, их не привлекли к работе, и я понял, что Баннерманн готовился достойно встретить чудовище, если оно нападет еще раз. Но что-то подсказывало мне, что и от ружей, и от топоров будет мало толку.
Я посмотрел на ют и поискал глазами Андару. Колдун, словно оцепенев, стоял в нескольких шагах от поручней. Его поднятые руки как будто умоляли кого-то, казалось, что он обращается к туману.
— Что он делает? — прошептал Баннерманн.
Я торопливо жестом прервал его, продолжая напряженно всматриваться в то, что делалось на палубе юта. Андара не двигался, но я чувствовал, что там, наверху, что-то происходит. Что-то, непостижимое обычным человеческим умом.
И вдруг туман начал двигаться.
Вначале медленно, почти незаметно, затем все быстрее и быстрее серые клубы тумана стали расступаться. Поглощающая свет стена, державшая «Владычицу тумана» в плену, разверзлась, и впервые за несколько часов лучи солнца коснулись палубы. Холод пропал, словно злобное привидение, и я вдруг почувствовал кожей легкое дыхание ветра.
Баннерманн даже поперхнулся от изумления. И, тем не менее, он отреагировал настолько быстро, насколько это можно было ожидать от хорошего капитана.
— Поднять паруса! — рявкнул он. — Рулевой — курс два румба по левому борту!
Раздался сильный шум, словно что-то крошилось на кусочки, дрожь пробежала по корпусу четырехмачтового парусника.
Я почувствовал, как «Владычица тумана» под моими ногами словно просыпалась от глубокого одурманивающего сна по мере того, как ветер усиливался, а паруса на реях расправлялись. Главная мачта громко застонала, испытывая давление неожиданно наполнившихся ветром парусов, затем задрожал корпус судна. Туман улетучивался с фантастической скоростью, оставались лишь серые узкие полосы. Волна с всплеском ударила о борт судна и разлетелась белыми брызгами, за ней последовала вторая волна, третья…
