— Не так быстро, приятель, — сказал я и, прежде чем он успел возразить, достал однофунтовую купюру.
В его глазах засветились искорки одновременно и недоверия, и алчности. Я заметил, что он уже хотел было протянуть руку за деньгами, но что-то его удержало.
— Я вам не справочное бюро, сэр, — буркнул он. — И будьте так любезны, отпустите мою руку, пока я все еще соблюдаю правила вежливости.
Я с удивлением отпустил его руку и отступил на шаг.
До сего момента я смотрел на этого человека без особого внимания, считая его одним из обычных бродячих торговцев, которые продают всякую всячину и зачастую знают о местности, по которой они странствуют, больше, чем сами местные жители. Мне показалось, что вполне резонно обратиться к нему за необходимой информацией, однако этот человек заговорил со мной таким тоном, что это сразу заставило меня насторожиться.
Мне вдруг показалось, что он знает о том местечке, которым я интересовался, даже больше, чем я предполагал.
— Разве один фунт — это слишком мало за ответ на простой вопрос? — резко спросил я.
— Деньги, — торговец произнес это слово, словно выплюнул его. — Такие, как вы, сэр, уж слишком полагаются на силу денег, не так ли? Вы думаете, что все можете купить только потому, что вам суждено было родиться сыном какого-нибудь богатея!
Я почувствовал, что внутри меня нарастает гнев. Прежде всего из-за того, что меня принимают за какого-то юного пижона, хотя я — бог свидетель! — еще в трущобах Нью-Йорка вплотную познакомился со всеми трудностями жизни.
Я ведь там вырос, в этих самых трущобах.
Стоящий передо мной человек, конечно же, не мог этого знать. Но он, во всяком случае, не имел права так со мной разговаривать — да еще тоном, явно не соответствующим его внешности.
— Вы бы лучше попридержали свой язык, — сказал я как можно более спокойно. — В конце концов, я вам сделал не такое уж невыгодное предложение. Если вы невысокого мнения о деньгах, тогда зачем вы вообще бродите по городам и весям со своим барахлом?
— Вот сейчас этим самым барахлом я как дам тебе по башке, молокосос! — прошипел мой собеседник. — Что ты вообще знаешь о честной работе? Ты, модник, украсил свою шевелюру зубчатой прядью, а вот побриться не удосужился. Сказать, что я думаю по этому поводу, мальчик?
Он уперся руками в бока и посмотрел на меня с вызовом. Хотя он был почти на голову ниже меня, эти слова прозвучали весьма решительно.
Я рассердился не на шутку. Что этот парень себе позволяет? Бросающаяся в глаза белая прядь волос, которую я обычно старался скрыть под шляпой, появилась после смертельной битвы с кошмарным чудовищем, которое меня едва не уничтожило, а теперь этот невесть откуда взявшийся тип считает эту прядь лишь капризом моды!
Впрочем, я уже привык к такому отношению людей к моей отметине. Однако этот тип меня явно разозлил.
Неужели человеку так необходимо, не сдерживаясь, высказывать свою враждебность или же — в лучшем случае — насмешку и презрение тем, кто выглядит не так, как он?
Прежде чем я успел дать волю гневу, я заметил, что к нам приближается какая-то тень. Несмотря на сгущающиеся сумерки, я сразу узнал, чья это тень.
Чертыхнувшись себе под нос, я повернулся к подходившему к нам человеку.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я.
В моем голосе, по-видимому, еще чувствовались агрессивные нотки, потому что Говард явно был возмущен, он даже легонько стукнул своей тростью по мостовой. Говард несколько раз перевел взгляд с меня на торговца и обратно, и то, что он увидел, ему, похоже, не понравилось.
— Можно с тобой поговорить, Роберт? — спросил он. В его голосе прозвучала такая решительность, что я невольно кивнул. Это был не вопрос, а, скорее, утверждение.
— Конечно же, со мной можно поговорить, — ответил я сердито. — Если я не ошибаюсь, ты это уже делаешь.
Говард молча кивнул. Он, похоже, ожидал, что я пойду за ним, но мне еще нужно было кое с кем разобраться.
Я снова повернулся к торговцу, молча смотревшему на Говарда.
— Ну, так что? — выпалил я. — Вы берете деньги, или это противоречит вашему принципу не продавать ничего модникам?
Торговец замер в нерешительности. Возможно, он сейчас думал о том, что ему все же удалось бы поднять цену, но появление Говарда нарушало его планы. Такого модника, как я, он, видимо, рассчитывал объегорить в два счета, но Говард всегда приводил в легкое замешательство всех, кто сталкивался с ним впервые. Во внешности Говарда было что-то жутковатое. Даже я это чувствовал, хотя был знаком с ним довольно давно.
— Ступайте в Лоугрин, — мрачно сказал торговец. — Это такое местечко милях в шести к северу отсюда. Спросите там Балтимора.
— А потом?
— Никакого «потом». Больше я вам ничего сказать не могу.
Он пошел своей дорогой, и на этот раз я не стал его останавливать. Я бы с удовольствием задал ему еще несколько вопросов, ведь все-таки фунт — это немалые деньги, особенно для здешних мест, но присутствие Говарда удержало меня.
— Ну, а теперь давай поговорим, — я повернулся к Говарду. — Чего ты хочешь?
Говард поджал губы и некоторое время молча смотрел на меня.
— Ты изменился, парень, — наконец сказал он. — Это меня, в общем-то, не касается, но тебе лучше не выходить на улицу без шляпы. Про тебя люди уже говорят…
— Люди, — презрительно сказал я. — Что мне до людей? Им следует заниматься своими делами.
— А тебе, между прочим, следует знать, что как раз этого они обычно и не делают, — сказал Говард. — Или ты забыл, что еще не так давно тебя чуть было не линчевали?
— Не меня одного, — буркнул я. — Кроме того, сейчас совсем другая ситуация.
— Неужели? Почему ты так думаешь, позволь узнать?
Я набрал воздуха в легкие, уперся руками в бока и посмотрел на Говарда так недружелюбно, как только мог в данный момент. Говард даже не имел представления, о чем говорил.
— Займись лучше своими делами, — сказал я резче, чем намеревался. — Я вообще не вижу больше оснований для того, чтобы ты и Рольф продолжали за мной увиваться.
Говард нервно сглотнул. Выражение озабоченности в его глазах сменилось искорками гнева. Я уже пожалел, что ответил ему так резко, но, вместо того, чтобы успокоиться, я все больше горячился. Слова словно сами собой слетали с моих уст.
— А если мы и останемся вместе, — продолжал я, — то хватит мне по-отечески покровительствовать, понятно? Я и сам хорошо знаю, что и как мне нужно делать.
Говард медленно задумчиво кивнул:
— Быть может, ты и прав, парень. Но мне все же хотелось бы с тобой поговорить. И, желательно, не посреди улицы…
— Чтобы о нас, не дай бог, никто ничего не сказал, да? — я изо всех сил пытался взять себя в руки и удержать злобные слова, уже вертевшиеся у меня на языке.
