В его взгляде, казалось, появилось что-то осознанное. Он повернул голову и на полсекунды прекратил бесноваться и издавать нечленораздельные звуки. Его взор просветлел. Но уже через мгновение он снова начал биться о землю и извиваться, как червяк.
— Вы понимаете, что я говорю? — снова спросил я.
На этот раз он никак не отреагировал, но я, тем не менее, был уверен, что он понял мои слова.
— Послушайте, — сказал я очень медленно и очень четко, так, чтобы он разобрал каждое слово. — Мы не знаем, кто вы такой, не знаем также, почему вы напали на нашего человека. Но мы вам не враги. Мы в этих местах впервые, и единственное, что нам нужно, — это чья-нибудь помощь.
— Убийцы, — произнес, тяжело дыша, незнакомец. — Вы… проклятая шайка убийц… Вы все. Все. Все из Голдспи.
Баннерманн испуганно вздрогнул и хотел что-то сказать, но я резким движением остановил его.
— Мы не из Голдспи, — сказал я. — Мы впервые в этих краях, поверьте мне.
— Вы… убийцы, — упорствовал незнакомец. Пена в уголках его рта покраснела. Он, должно быть, в своем неистовстве прикусил язык. — Вы это знали! Да, знали. Вы… хотели, чтобы оно нас убивало. Вы этого хотели. Вы во всем виноваты.
— Чего мы хотели? — настойчиво спросил я.
В ответ раздался пронзительный вопль.
— Чудище! — рявкнул незнакомец, тяжело дыша. — Вы… вы это знали. Вы знали, что оно… придет. Придет в полночь. Вы это знали, но нас не предупредили. Вы виноваты в смерти Стива! Чудище…
Он начал заикаться, затем кричать что-то бессвязное и в конце концов снова стал издавать нечленораздельные звуки. Баннерманн тронул меня за плечо.
— В этом больше нет смысла, Крэйвен, — сказал он. — Этот тип несет всякую чушь, разве не ясно?
Посмотрев еще несколько секунд на нашего пленника, я огорченно вздохнул, встал и отступил на шаг от незнакомца.
— Вы уверены?
Баннерманн широко открыл глаза от изумления.
— А вы нет? — спросил он. — Что же это тогда за чудище, бесчинствующее здесь?
Он попытался засмеяться, но это ему не удалось.
— Не знаю, — пробормотал я нерешительно. Я чувствовал себя таким растерянным и беспомощным, как никогда в жизни. — Я знаю только, что…
— Что вы знаете? — недоверчиво спросил Баннерманн, когда я запнулся.
— Я же вам рассказывал, что я всегда точно знаю, говорит человек правду или же лжет, — ответил я.
Баннерманн молча кивнул.
— Хотя, возможно, мой дар на сумасшедших не распространяется, — пробормотал я. — Но я могу вам сказать с абсолютной уверенностью, что этот человек не лжет, Баннерманн.
— А я с этим и не спорю, — невозмутимо ответил Баннерманн. — Он верит в то, о чем говорит. Он сказал вам как раз то, что он считает правдой. Этот человек сумасшедший.
— Это верно, капитан, но…
Я замолк на полуслове, увидев, что глаза Баннерманна расширились от ужаса, резко обернулся и посмотрел туда, куда смотрел он.
Наш пленник уже перестал орать, но продолжал крутиться в своих путах, перекатываясь и изо всех сил швыряя свое тело то в одном, то в другом направлении.
Из его кармана высунулось что-то завернутое в белый носовой платок, а со следующим резким движением незнакомца сверток выскочил и развязался.
В первый момент я просто не поверил своим глазам, увидев кровавое содержимое свертка.
Но лишь в первый момент. В конце концов, невозможно просто закрыть глаза на свершившийся факт.
Предмет, выскользнувший у незнакомца из кармана, был кистью руки.
Человеческой руки.
— Он жив! — прогремел голос.
Он раздался в маленькой комнате совсем неожиданно, так же неожиданно и так же мощно, как разряд грома во время летней грозы. Стаканы, стоявшие на полке в темно-коричневом шкафу, задрожали, и даже пламя в камине, казалось, испуганно отпрянуло.
Человек, сидящий у окна на коричневом, обитом кожей стуле с высокой спинкой, вздрогнул, как от удара хлыста. Он знал, что раздастся этот голос. Он знал это заранее. Но он все равно невольно вздрогнул от испуга.
— Он жив, — повторил голос. — Он жив, и он все знает. Ты не справился!
— Но он… ему никто не поверит, — пролепетал человек, заикаясь.
Его губы были сухими, потрескавшимися от волнения, а его руки так сильно вцепились в кожаные подлокотники стула, что пальцы у основания ногтей начали кровоточить. Его взгляд был прикован к окну. Ставни на окне были закрыты, а шторы задернуты, чтобы в комнату не проникал солнечный свет. Тем не менее, комната словно была наполнена переливающимся сиянием.
Зеленоватым сиянием.
Оно исходило не от пламени, потрескивавшего в камине, и не от стоявшей на столе керосиновой лампы, принесенной находящимся в комнате человеком. Это было какое-то неестественное зеленое сияние, сопровождавшее звучание голоса.
Он как-то раз уже пытался детально рассмотреть это сияние, лет десять-двенадцать тому назад. Это закончилось тем, что он ослеп на несколько недель и, после того, как зрение восстановилось, он уже больше никогда не пытался проникнуть в тайну этого сияния и этого голоса. Ему хватило и одного предупреждения.
— Никто ему не поверит, — повторил он. — Они сочтут его сумасшедшим и упрячут в сумасшедший дом, так же как и того, другого.
— Глупец! — прошептал голос. — Как ты думаешь, зачем я наделил тебя властью над людьми в этом городе? Зачем я дал тебе власть над чудовищем?
У человека подступил ком к горлу. В звучании голоса появился новый, агрессивный оттенок, какого никогда до этого не было. Оттенок, внушающий страх.
— Я… всегда верно тебе служил, — сказал он, запинаясь. — И я…
— И хорошо на этом нагрел руки, не так ли? — прервал его голос. — Уже четырнадцать лет, как ты получаешь выгоду от нашего союза. Теперь пришло время и тебе выполнить свое обязательство по договору. Это касается и смерти О'Бэниона.
— Я должен его… убить? — спросил человек, тяжело дыша.
Одну или две минуты голос молчал. Затем он снова зазвучал:
— Да. Но не только его. Он уже не один. С ним какие-то незнакомцы.
Человек испугался:
— Незнакомцы?
— Семь человек, прибывшие из-за океана. Уничтожь и их.
— Всех? Я должен… — человек замолк, глубоко вдохнул и заговорил снова лишь после длительной паузы. — Ты не можешь требовать, чтобы я убил целых семь человек. Даже восемь, если считать вместе с О'Бэнионом. Я же не убийца.
Голос засмеялся, и зеленое сияние усилилось. Послышался тихий, но отчетливый шорох.
— Ты не убийца? А скольких невинных людей ты принес в жертву чудовищу за последние четырнадцать лет?
