Я с усилием оторвался от этого одновременно и пугающего, и зачаровывающего зрелища, вбежал в гостиницу и бросился вверх по широкой лестнице, расположенной в глубине вестибюля. Портье попытался меня удержать, но не тут-то было. Однако на середине лестницы мне пришло в голову, что я не знаю, в каких именно номерах остановились Баннерманн и его люди. Я быстро развернулся и, прыгая через три-четыре ступеньки, побежал вниз по лестнице, обратно к портье, изумленно хлопающему глазами.
— Баннерманн! — выпалил я. — Капитан Баннерманн и его люди — где они?
Портье в упор смотрел на меня, но не произносил ни слова. Я гневно поднял руку, чтобы схватить его за шиворот и вытрясти из него ответ, но, передумав, вместо этого открыл журнал регистрации постояльцев и начал водить пальцем по странице.
— Но сэр! — запротестовал портье. — Так… так не положено!
Дрожащими пальцами он попытался выхватить у меня журнал, но я просто-напросто отбил его руку в сторону, продолжая искать нужные мне записи.
— Вот видите, все положено.
Я уже нашел то, что искал. Баннерманн и пять его матросов занимали три номера на втором этаже, расположенные один возле другого. Четвертый номер был забронирован на мое имя.
Я захлопнул журнал, положил на него сверху пятифунтовую банкноту и подвинул журнал к портье.
— Снимите бронирование с номера, — поспешно сказал я. — Мы уезжаем.
— Но сэр! Так ведь не положено! — взвизгнул портье.
Похоже, это было его любимой фразой. Я сдержался и не бросил ему в лицо уже вертевшиеся у меня на языке грубые слова, повернулся и снова побежал вверх по лестнице.
Ну хоть на этот раз мне повезло! Баннерманн оказался в первом же номере, в который я заглянул. Он лежал на одной из двух имеющихся в комнате кроватей, развалившись на спине, полностью одетый. Почувствовав, что кто-то вошел, он сразу же открыл глаза, но его взгляд был каким-то отсутствующим, и мне поначалу даже показалось, он не узнает меня.
— Баннерманн! — выпалил я. — Очнитесь! Быстренько!
Он заморгал, потер себе глаза ладонями и хотел было зевнуть, но, хотя и с трудом, сдержался.
— Что случилось? — пробормотал он чуть слышно.
— Это я объясню вам позже. А сейчас нам нужно уходить, и как можно быстрее.
— Уходить? — Баннерманн все еще окончательно не проснулся, но он, по крайней мере, понимал, что я говорю. — Уходить из гостиницы?
— Из города, — сказал я. — Этот захолустный городишко — самая настоящая западня, капитан. Они нас убьют, если мы не уберемся отсюда.
Я уже хотел силой стащить его с кровати, но вместо этого он сам схватил меня за руку и притянул к себе.
— Ну а теперь давайте по порядку, юноша, — сказал он. — Несколько минут все равно ничего не решат. Итак, что все-таки произошло? И кто говорит, что этот городишко — западня?
— На меня напали, — нетерпеливо ответил я.
При этом я хотел было высвободить свою руку, но Баннерманн удерживал ее так крепко, что мои усилия оказались тщетными. Я сдался. Быть может, Баннерманн был прав: будет лучше, если он узнает, в чем, собственно, дело, прежде, чем мы покинем гостиницу.
— Слышите колокол? — спросил я.
Баннерманн наклонил голову к плечу, прислушался, затем кивнул.
— Ну и что?
— Это не церковный колокол, Баннерманн. В конце улицы горит дом. И еще несколько минут назад я был там, внутри.
С сомнением посмотрев на меня, Баннерманн отпустил мою руку и быстрыми шагами подошел к окну. Почти целую минуту он разглядывал улицу, затем обернулся и снова посмотрел на меня с серьезным и проницательным видом.
— Я вижу горящий дом, — сказал он. — И больше ничего.
— Это была западня, — заявил я.
— Для вас?
— Для меня, для вас, для ваших людей — для любого, кто первый туда зайдет.
Я вскочил, схватил его за плечи и взволнованно толкнул к окну. Лавка горела, как огромный костер.
— Черт вас побери, Баннерманн, неужели вы не понимаете? Те силы, которые погубили ваше судно, на этом не успокоились. И они не успокоятся, пока мы все — до последнего человека — не будем убиты.
Взгляд Баннерманна стал суровым. Гневным движением он отстранил мои руки и чуть отступил назад.
— Если это так, то нет никакого смысла отсюда бежать, не правда ли?
Я растерянно молчал, подыскивая нужные слова. Когда я наконец был готов ему ответить, он, перебив меня, сам начал говорить.
— Черт возьми, Крэйвен, с меня, пожалуй, хватит! Вам мало того, что я потерял свое судно и большинство своих людей? Вам мало того, что, по всей видимости, мое свидетельство о присвоении квалификации капитана будет аннулировано и я больше уже никогда не смогу командовать судном? Вам что, мало того, что целых пятьдесят человек утонули на тех чертовых рифах? — он вдруг начал кричать. — Черт возьми, Крэйвен, я сыт по горло вами и вашим так называемым колдовством! Меня абсолютно не интересует, навлек на себя ваш дедушка или кто-нибудь еще, какое-то проклятие или нет! Это ваша проблема, Крэйвен, а не моя, вот вы ею и занимайтесь, а меня оставьте в покое! С меня, в конце концов, хватит!
Я смотрел на него в упор. От спокойного, неизменно сдержанного и рассудительного человека, каким я его раньше знал, ничего не осталось. Баннерманн дрожал. Его лицо стало белым, как стена, перед которой он стоял, а в глазах мерцали грозные, вот-вот готовые вспыхнуть ярким пламенем огоньки. Его руки были приподняты и слегка разведены в стороны, как будто он намеревался меня схватить. Однако его гнев исчез так же быстро, как и возник.
Он в нерешительности посмотрел на меня, несколько раз сглотнул, протер ладонями лицо и отвернулся.
— Извините, — сказал он. — Я… потерял самообладание.
— Ничего страшного, — ответил я. — Я вас понимаю, Баннерманн.
Он вдруг резко поднял голову, и я уже испугался, что сейчас последует новая вспышка гнева. Однако он заговорил совершенно спокойным голосом:
— Так вы говорите, что нам нужно уходить отсюда?
Я кивнул. Из-за неожиданного поведения Баннерманна я уже почти забыл, зачем, собственно, сюда пришел.
— Причем немедленно, — сказал я. — Созовите своих людей, Баннерманн. Этот поселок — западня. Я пока что не могу вам все объяснить, но мне только что еле-еле удалось избежать смерти. И на этом они не остановятся.
Баннерманн огляделся по сторонам, как будто проснувшись от глубокого, полного кошмаров сна.
— Хорошо, — пробормотал он. — Зайдите в соседний номер и разбудите Форда и Биллингса. А я… созову остальных.
Я вышел в коридор и зашел без стука в один из соседних номеров. Оба матроса, полностью одетые, лежали на кроватях и спали. Мне пришлось трясти их изо всех сил и кричать, заставляя их проснуться. И даже проснувшись, они, казалось, толком не понимали, что я им говорил.
