Помолчав секунду, он добавил:
— Правда, я сразу стал подозревать, что Присцилла — не та, за кого себя выдает, но мне почему-то не хотелось в это верить.
— Тебе следовало прислушаться к своему внутреннему голосу, глупец, — с ненавистью сказала Присцилла.
— Присцилла, — пробормотал я. — Почему…
Я не договорил, увидев, как серьезно Говард посмотрел на меня.
— Мне жаль, парень, — сказал он, — но тебе придется примириться с тем, что эта женщина — не Присцилла. Присциллы, которую ты знал, на самом деле никогда не существовало.
Присцилла впилась в него взглядом, и Говард молча ответил ей тем же. Секунд десять-пятнадцать они, не шевелясь, молча смотрели друг на друга. Я почувствовал, что между ними происходит невидимая ожесточенная борьба: это боролись их мощные духовные силы, их воля, и борьба эта разворачивалась в таких плоскостях реальности, о которых я мог только догадываться.
Вдруг, без какой-либо видимой внешней причины, Присцилла отвела взгляд и с тяжелым вздохом отступила на шаг.
— Ты понапрасну тратишь силы, — холодно сказал ей Говард. — Я тоже кое-чему научился, с тех пор как мы виделись в последний раз.
Присцилла застонала. Ее темные, вдруг ставшие нежными глаза встретились с моими глазами.
— Роберт, — прошептала она. — Не позволяй им причинить мне ничего плохого.
Говард что-то сердито буркнул и поднял свое ружье. Присцилла вздрогнула, а я невольно напрягся и подумал, что не позволю убить ее, кем бы она ни была.
— Еще один звук, Лисса, и я тебя пристрелю, — сказал Говард решительным тоном. — Если ты еще раз попытаешься морочить голову этому парню — я убью тебя на месте.
— Нет, Говард, — спокойно сказал я. — Ты ее не убьешь.
Говард изумленно посмотрел на меня. Пока он говорил с Присциллой, я незаметно для него сделал два шага назад и поднял ружье. Теперь его ствол был направлен прямо в лоб Говарду. Его глаза расширились от изумления.
— Роберт! — воскликнул он. — Ты… ты даже не представляешь, что ты сейчас делаешь! Она подчинила себе твою волю и…
— Вовсе нет, — спокойно возразил я. — Я просто не позволю тебе причинить ей вред. Я никому не позволю сделать это, — ствол моего ружья описал полукруг, останавливаясь на долю секунды на Рольфе, на Грэе, а затем я снова прицелился в Говарда. — То, что я сказал, касается всех.
Я снова встретился взглядом с Присциллой. Она выглядела удивленной, однако мне показалось, что в ее глазах светился триумф. Присцилла сделала шаг ко мне, но я направил на нее ствол ружья, и она в изумлении остановилась.
— Стой на месте, — сказал я серьезным тоном.
На ее лице появилось выражение полной растерянности.
— Но Роберт, — сказала она, — я думала, ты…
— Я сказал, что не допущу, чтобы кто-то причинил тебе вред, — перебил ее я. — Однако это не означает, что я позволю себя убить.
Она впилась в меня взглядом. Я почувствовал, как что-то невидимое и нематериальное попыталось подчинить себе мое сознание. Невероятным усилием воли я воспротивился этому воздействию.
— Говард не прав, — продолжал я. — Я по-прежнему люблю тебя, и я знаю, что та Присцилла, с которой я познакомился когда-то, все еще живет в тебе. Она все еще существует где-то в глубине тебя.
Присцилла сглотнула.
— Что… что ты имеешь в виду? — растерянно спросила она.
— Я верну ее, — продолжал я. — Я уничтожу в тебе ведьму и освобожу Присциллу. Я еще не знаю, как я это сделаю, но…
— Ты шутишь! — воскликнула Присцилла.
И тут меня перебил Говард.
— Нет, — сказал он. — Он не шутит. И я не шучу. Я говорил тебе это еще в Салеме, Лисса, и повторю опять: ты, в общем-то, не такая уж и плохая. Позволь нам помочь тебе, избавив от влияния Квентона и других колдунов.
«Салем? — подумал я. — Он сказал: „Салем“?!»
— Вы… вы хотите, — пробормотала Присцилла, — вы хотите отнять у меня колдовскую силу?
Она засмеялась, но в ее голосе чувствовался страх. Говард кивнул.
— Это — единственный способ, — сказал он. — Если, конечно, ты не предпочитаешь умереть.
Присцилла на некоторое время замолчала и задумалась. По ее лицу было видно, что внутри нее происходит напряженная борьба.
— Я уж лучше умру, — сказала она. — Но, умирая, сумею захватить вас с собой, — внезапно в ее глазах появилось какое-то странное, выжидающее выражение. — В общем, как хотите. А ты, Роберт, сейчас наконец-то поймешь, с какими силами столкнулся. Ты высвободил чудовище — так узнай же его гнев!
Последнюю фразу она уже прокричала. Говард, вполголоса выругавшись, подошел к ней и ударил ее стволом ружья по затылку. Потеряв сознание, она упала ему на руки.
И тут началось такое, что мне показалось, будто мир перевернулся.
Вода в гавани резко забурлила, во все стороны разлетелись пена и брызги. Из воды вынырнула гигантская тень и с умопомрачительным воем ударилась о край пристани.
— Назад! — рявкнул Говард.
Рольф выстрелил, но грохот выстрела потонул в гневном реве ящера. Чешуйчатая шея необычайно быстро качнулась вперед, пасть раскрылась — и еще один из людей Присциллы с громким криком распрощался с жизнью.
Я, замерев, уставился на чудовище — меня парализовал страх. Раньше оно казалось ужасным — теперь же оно стало просто кошмаром во плоти! На месте левого глаза у него зияла рваная кровоточащая рана, но боль, похоже, только усиливала его гнев. Голова чудовища снова сделала выпад вперед, чтобы схватить еще кого-нибудь, но на этот раз промахнулась. Тогда чудовище так ударилось всем телом о каменную кладку пристани, что та заходила ходуном.
Чья-то сильная рука схватила меня сзади за плечо и потащила от пристани. Я вышел из оцепенения, повернулся и бросился бежать. Передо мной большими прыжками несся Рольф, держа у себя на плече безжизненное тело Присциллы, а позади, слева и справа от меня бежали четыре парня из окружения Присциллы, оставшиеся в живых. Их лица выражали не только испуг, но и величайшее удивление: они словно бы очнулись от глубокого сна. По-видимому, они освободились от чар Присциллы, как только Говард оглушил ее ударом ружья.
Я оглянулся на бегу. Чудовище все еще бесновалось у края пристани. Грэй и Говард остались там, где и были, и почти непрерывно стреляли из ружей, но звуки их выстрелов тонули в оглушающем реве чудовища. На его голове и шее зияли многочисленные раны, любая из которых могла оказаться смертельной. Но чудовище не умирало, его силы не иссякали, оно лишь все больше и больше свирепело от боли. Я с ужасом увидел, что его огромное тело почти полностью показалось из бурлящей воды и, пытаясь выбраться на берег, цеплялось маленькими плавниками за вывороченные камни пристани.
