- А у тебя что, со слухом проблемы, коммандос? - продолжала язвить Ольга. - Понятно тогда, почему ты так орал. Не зря петушком назвали.
Ударит, - мелькнуло в голове. - Теперь точно ударит.
- Серег...
Хук полетел справа. Свободная его рука мелькнула у меня над головой. Оттолкнул я старлея как раз в тот момент, когда его кулак должен был достичь цели. Он встал посреди камеры: натужно сопит, ноздри раздуты, глаза вытаращены, голова вперед наклонена, руки дугами - словно букву "Ф" изображал. Бывалым объяснять не надо, что это не просто стойка, это как удар в гонг, означающий начало боя. Остановить человека в таком состоянии может разве что разверзнувшаяся под ногами земля.
- Успокойся, - я протянул к нему пятерню, хоть особо на позитивный исход не рассчитывал. - Не надо все усложнять. Слышишь?
Он сделал шаг и оказался со мной лицом к лицу, между лбами не всякая муха пролетела бы. Наклонил голову, так чтоб видеть Олю.
- Еще один звук, сука, - он направил в девушку за моей спиной указательный палец, - обоих тут загашу. Понятно? - выровнял голову, заглянул мне в глаза. - А ты еще раз попробуй такое повторить, защитничек, ля! Будь ее воля, она бы пришила тебя еще там, сразу. Адвокат тут нашелся.
Видать, наверху наши ангелы-хранители дрались, что нас тут миновало. Я не то чтобы особо стреманулся, но, положа руку на сердце, все ж не хотелось затевать драку со спецназовцем (имея залатанный бок) и обретать в этом каменном аквариуме еще одного врага. Пусть остынет немного, поуспокоится, поговорим тогда.
Убедившись, что Трофимов отошел на безопасное расстояние и принял окончательное решение не причинять нам телесных повреждений, я повернулся к Ольге. Порази меня двести двадцать, если выглядела она хоть чуть обеспокоенно или хоть мелькнуло в глазах сожаление о содеянном. Ее будто бы насмешило то, что только что произошло. Как если бы ее от внешнего мира отограждало пуленепробиваемое стекло. И попытка Трофимова ее ударить закончилась бы поломанной кистью разведчика. Иначе я совсем ее не понимал. Может, она не совсем дружит с головой, невзирая на то, что в глазах мерцают огоньки холодной адекватности.
- Зачем ты так? - спрашиваю так же, шепотом.
Она наклоняется ко мне, прикасается губами к моему надорванному в давних драках уху.
- Ну ты ведь защитил бы меня, а Глебушек? - Ее язык скользнул по внешнему ободку ушной раковины.
Теперь намек на улыбку возник на моем лице. Ах ты ж, блин... Испытывать меня? Ну, ладно. Ла-а-адно.
Сержант Бакун пришел в себя где-то около часа ночи. До состояния идеальной бойцовской формы ему еще было далеко, но и на сдувшегося тюфяка он не был похож. Такой еще повоюет, несмотря на то, что отделали его не щадя кирзы.
Засов на дверях скрипнул в час тридцать. Худой, как щепка, ссутуленный, горбатый, на темном лице грубые складки - вокруг рта сложены ровно как парные кавычки, вытянутая огурцеобразная голова, казалось, с трудом удерживалась на тонкой шее - вот он какой, Чирик. На вид, старше Ольги минимум лет на десять, а то и больше.
По лицу братца было легко прочесть, что решение далось ему с трудом. Скорее бы, не далось вообще, не подумай он в последний момент о сестре. У нарков, как известно, сестер нету, при нужде он и маму родную в рабство сдаст, но кто знает - быть может, у него кроме сестры-то более и нет никого?
- Минут сорок есть, в полвторого смена постов, по-любасу кто-то подкатит сканернуть вас, - сообщил он.
- Чего это вы тут мутите, пацаны? - морщась, держа ладонь на лбу, спросил сержант.
- Валим, Антоха, - Сергей первым выскользнул из камеры, обернулся на Чирика. - Где капитан?
- В лазарете держат, - Ольгин брат посмотрел на Трофимова с вопросом. - А тебе чо, надо типа?
- Надо. Без него не пойдем.
- Да ну нах? - делано округлил глаза сиделец. - Так валяй, я покажу где это. Сходишь, освободишь Морфея. Ты же у нас Нео, да? Умеешь от пуль уклоняться?
- Покажи, - проглотив сарказм, сказал Трофимов. А сам размял шею, будто в спарринг готовился. Затем оглянулся на сержанта, скептически замерял меня, будто бы говоря: кто? этот? да этот сейчас во все дыры ломиться будет абы побыстрее свалить отсюда. Хотя повода я ему не давал. Коль уж зарядился в обойму - стреляю в одну цель.
Девушку же старлей обошел вниманием, будто и не было ее тут вообще. Может, сам знал, что она рискнет? А, может, и все равно уже было.
Чирик повозился с дверью, расковырял замок, имитируя картину самостоятельного побега. Типа мы через приоткрытую "кормушку" при помощи каких-то двух ржавых железок открыли камеру. А вдруг проконает? Главное, чтоб раньше времени никто не решил навестить нас, проверить, как мы тут обустроились в новых апартаментах. Дверь, всяко, он прикрыл плотненько, чтоб сразу в глаза не бросалось, и повел нас в западную часть "зверница", как здесь называли главный корпус комплекса.
Шли крадучись, по натертым до блеска бетонным полам, скользя вдоль глухой стены. "Летучая мышь", оставшаяся висеть у нашей камеры, потеряла силу своего желтого, нервозно мерцающего света неожиданно быстро. Буквально в метрах пяти стало темно до непроглядности, а серые бугристые стены, и без того никогда не излучавшие тепла, похолодели еще явственней.
Специфическая энергетика в таких местечках долго хранится. Пусть там что за стенами, а тут все равно запах смерти, одиночества и безумия слышен в разы отчетливее. Годами поглощаемая каменными стенами аура угнетения, подавленности и насилия разряжается во всех, кто нарушает ее покой.
Двойная клетчатая дверь в паре с глухой металлической, имеющей на одной из створок квадратное зарешеченное окошко, встретили нас в конце блока. Она не была заперта на замок, но открыть их так, чтоб и случайный (который запросто мог стать палевно-смертельным) лязг и скрип не вырвался из старых пружинных щеколд, оказалось задачей непростой. По крайней мере, абориген Чирик возился с обоими замками минут десять. За это время дважды кто-то поднимался-спускался по ступеням, что по ту сторону дверей, отчего мы в немой панике занимали позиции для внезапной атаки. Еще раз кто-то пьяную девку волок, хохотали, будто из кабака освежиться вышли.
Хоть бы не стал ее тут пыжить, - подумалось. И судя по реакции остальных, они подумали то же самое. Миновало, к счастью.
Ступени, едва-едва освещаемые мерцающей где-то на первом этаже свечой, с одной стороны просторного квадратного тамбура уводили вниз, с другой - вверх, рядом переход в другое крыло. Все обложено решетками, решетчатыми дверями, по полу лестничной клети тянулась неширокая красная полоса - идти заключенным ранее надо было строго по ней; красные пунктирные полосы по бокам и надписи "Не переступать!" свидетельствовали о суровых внутренних правилах. Тут же, в тамбуре на стене имелись надписи "Выход во двор" и стрелка, указывающая вниз, "Корпус ?2" - над переходом в соседнее крыло. И "Лазарет" - с указанием на третий этаж.
