— Мне нужно идти, — сказал бродяга, давая понять, что их уговоры на него не подействуют. — Выдайте мое оружие. Пожалуйста.
Большой оружейный шкаф, некогда обычная трансформаторная будка, находился внутри блокпоста, ее было видно через открытую внутрь металлическую дверь. Дверной проем закрывал широко расставивший ноги Михай. Рассчитывать на то, что удастся силой отобрать свое, не приходилось. Группа быстрого реагирования на бэтээре, снайперы и пулеметчики на вышках, да и тут четверо при оружии… не считая тех около десятка бойцов, что прохаживаются по скрипучим доскам мостков. Рыпнешься — сразу из нескольких стволов уложат.
— А ты шо, как я погляжу, туповатый, да? — посерьезнел Михай, подойдя к Кудеснику впритык и раздвинув руки, как оберегающая цыплят курица. — Иди, говорю тебе, в кабак, спирту попей. Или ты не втягиваешь, что я тебе говорю?
«Ну? — дожидался ответа внутреннего голоса Кудесник. — Как скажешь, что лучше: пуля „азаматовца“ или плаха „монгола“? Мм?»
Патрулирующие стену «азаматовцы» остановились, присматриваясь к назревающему у главных ворот конфликту, но Сова поднял руку с вытянутым большим пальцем и кивнул, мол, у них все под контролем.
«Ждать, — велел внутренний голос. — Ждать…»
— Да нет проблем. Понял я все, понял, — заставил себя улыбнуться Кудесник, отступив на шаг и в успокаивающем жесте вскинув раскрытые ладони.
Патрулирующие, убедившись, что замешательство у ворот не перерастет во что-то более опасное, продолжили хождение вдоль стены.
— То-то, — удовлетворенно кивнул Михай, и его небритое лицо растянулось в привычной ядовитой ухмылке. — А то уперся, как бычьё, со своим «идти, идти». Релаксни пока, наковыляешься еще.
Три… Патрулирующие на скрипящих мостках с левой стороны сейчас скроются за поворотом. Два… Последний патрулирующий удалился дальше, чем на пятьдесят метров, пулеметчик на одной вышке стоит лицом к деревне, снайпера не видно, может, его там и нет? Один… Снайпер на другой вышке смотрит на восток. На западе, куда нужно будет бежать, из-за тучи блеснуло солнце, когда он повернется в твою сторону, его блики на мгновенье замаскируют тебя для его прицела. Но помни, это лишь на мгновенье. Ноль…
В такие моменты не стоит полагаться на ум, потому что все решают инстинкт и подсознание. И Кудесник доверился инстинкту. А потому не запомнил, как расширились зрачки Михая, когда каблук ботинка врезался ему в подбородок. Так же, как не запомнились и ошарашенные глаза Совы, когда твердый, как камень, кулак Кудесника поверг его на землю. Двое молодых уже собрались было выскочить из блокпоста, но, как только первый из них ступил на порог, Кудесник затолкнул его обратно, вырвал у него из рук оружие и дал наискось очередь. Пули прошили первому грудь, а второму — живот, оба отлетели назад, ударились о стену и сползли на пол.
Кудесник бросился к оружейному шкафу, открыл дверцу, схватил своего «пустынного орла» и рюкзак — слава Богу, эти идиоты не додумались упрятать его имущество куда подальше, — теперь оставалось лишь перепрыгнуть через шлагбаум. Ну да, как же, размечтался!
С обеих сторон застрекотали пулеметы, земля взрыхлилась в тех местах, куда влетали пули, кто-то закричал на зековском сленге что-то насчет беженца, заметались «азаматовцы», как муравьи, зафурчал у ворот, выпуская черные облака копоти, БТР. «Понятное дело, — подумал Кудесник. — Раз с „монголами“ договорились, значит, нужно выполнять условия соглашения и не допускать, чтобы предмет договора так легко улизнул. Кто ж знал, что он один, безоружный, четырех вояк на блокпосту из строя выведет?» Да и сам Кудесник такого не ожидал, случайно все получилось.
И хотя расстояние до шлагбаума можно было преодолеть в пять-шесть средних шагов, бродяге показалось, что он бежал до него полжизни. Пули журчали над головой, с глухими щелчками вонзались в землю, а вот и она — слышишь? — приближается с особым свистом, шипя, как брошенный в «микроволновку» кусок мяса.
«Эта заденет», — подумал Кудесник.
Пуля калибра 7,62 прошла у него с левой стороны под мышкой, прошив бушлат, защитку, свитер, тельняшку и прорезав тело как раз тогда, когда он уже был у шлагбаума. Снайпер промахнулся всего на пять сантиметров, но это был как раз тот отрезок времени, который отделяет жизнь от смерти. Пять сантиметров, и, как бонус — лишь небольшая царапина, которую Кудесник даже не почувствовал.
«Нет! — вдруг завопил его внутренний голос. — Это ошибка! Ты допустил ошибку! Назад! К блокпосту!»
Застрекотал крупнокалиберный на бэтээре, пули свистели прямо над ухом Кудесника, но, словно заговоренные, пролетали мимо цели. Понимая, что такое везение не может длиться вечно, Кудесник вбежал в треугольное помещение блокпоста, захлопнул за собой дверь и прижался к стене.
«Все, отбегался», — подумал он, чувствуя, как задрожала под ногами земля: БТР уже был совсем рядом. Сейчас бойцы окружат блокпост, вставят стволы в смотровые щели и будут палить до тех пор, пока у них не закончатся патроны. А когда закончатся, кто-нибудь непременно додумается забросить внутрь гранату.
«Но если так, — подбодрил себя Кудесник, увидев стоящую в углу базуку, — то и вы надолго запомните этот день…»
Он схватил гранатомет, присел у смотровой щели, напротив которой остановился БТР, и закинул оружие себе на плечо. Бойцы «быстрого реагирования» среагировали, следует заметить, и вправду быстро. Лишь только они увидели торчащий из щели конусовидный снаряд, как их глаза округлились, кто-то выкрикнул: «Ну его на х**!» — и бойцы бросились от бронетранспортера кто куда. Только подошвы засверкали.
Кудесник, улыбаясь, уже был готов спустить курок, но тут ощутил, как холодный ствол прикоснулся к его затылку.
— Не шевелись, бродяга, — сказал сзади кто-то. — Бросай пушку.
— Да хрен вы меня больше на этот понт возьмете, — твердо ответил Кудесник, напрочь позабыв о незапертой двери у себя за спиной. — Собрался стрелять — стреляй, чего ждешь?
— Храбрый, — сказал кто-то другой, а в следующий миг Кудесник получил удар по затылку и рухнул на землю.
Вопреки небезосновательным ожиданиям очнуться в окружении узкоглазых «монголов» с торчащими из-за спин рукоятями самодельных катан и автоматами в руках Кудесник увидел перед собой портрет Ильича с кепкой в руке, а под портретом — коломинского старшину, на лице которого застыло выражение смертельной усталости и печали. За столом напротив старшины сидел незнакомый Кудеснику человек в черном кожаном плаще с поднятым воротником, с дымящейся сигаретой в углу рта.
В таежном поселке наступила ночь. Городские фонари светились, как и положено, ярким светом парортутных ламп, крестьяне позвякивали орудиями труда, возвращаясь с полей после тяжкой работы и украдкой заглядывая в окна сельсовета, а в домах плакали и смеялись их дети.
Странно, но боли в голове Кудесник не чувствовал. Это было приятным сюрпризом, а вот неприятной неожиданностью оказалось то, что он не мог даже пошевелиться. Опять. Точно как вчера, когда очнулся в окружении мертвых «монголов». Он сидел на стуле даже не привязанный, и только голову будто кто-то сзади держал, чтоб смотрел прямо.
