Но даже звон тарелок Межан скоро заглушил рев пары трехколесных грузовиков. В каждом из них сидели до зубов вооруженные клирики. Грузовики взвизгнули тормозами и остановились рядом с бродячими музыкантами. Доббс приветствовал клириков громовыми звуками тромбона, от которых потом долго звенело в ушах.
— По какому делу направляетесь в Город? — спросил их начальник отряда клириков.
— Мы — актеры, несущие зрителю прометеев огонь, — скромно ответил Камьяр. — Уверен, ты слышал о нашей труппе, потому что мы — любимцы Архиепископа.
Глава клириков вопросительно взглянул на своих бойцов. Все они покачали головами. Он в раздумье погладил рукой вздувавшийся на шее волдырь.
— Такой информацией мы не располагаем.
— Да что ты! Последние пять лет наше представление считалось гвоздем программы в выходные на празднование Консолидации! Ты и все твои подчиненные обязательно должны посмотреть наш спектакль в этом году. Грех такое зрелище пропустить!
— Нам предписано отбыть в Дальние Земли, — со вздохом сказал молодой клирик, сидевший позади других.
Его реплика вызвала хмурый взгляд начальника. Обернувшись к актерам, старший клирик предупредил их:
— Не вздумайте сворачивать с главной дороги, иначе не доживете до вашего представления.
— Спасибо за мудрый совет. И пусть вам выдастся отличный денек.
Клирики покатили дальше по своим делам. Когда они отъехали на приличное расстояние, Талия от души расхохоталась.
— Это же надо, как Архиепископ нас любит!
— К чему нам мелочиться, милая девица? — с улыбкой сказал Камьяр и обернулся к остальным: — Этот отряд — только присказка. Ну а сказочка нас ждет при проверке у ворот.
* * *
Разрушенный туннель вывел их к большому мосту из стали и бетона, раскинувшемуся над зловонными водами, окружавшими Город. Актеры в изумлении уставились на лежащий перед ними во всей красе Мегаполис. Хотя Роун уже видел раньше его отблески, странствуя в Краю Видений, раскинувшийся на острове Город из стекла и стали в реальности оказался гораздо более впечатляющим и огромным. Во время путешествия по Дальним Землям, по их вымершим лесам и небольшим селениям ему редко доводилось видеть строение выше одного этажа. А здесь высились небоскребы в сорок этажей, накрытые гигантскими куполами, и пирамиды из стекла под стать этим высоченным зданиям.
— И тебе это надо? — пробормотал Лампи.
Даже сквозь маску чувствовалось, что его одолевают дурные предчувствия.
— Да, — без колебаний ответил Роун.
В конце моста у железобетонного ограждения стояли до зубов вооруженные мрачные клирики.
— Изложите ваше дело.
Камьяр сделал шаг вперед:
— Мы здесь для…
— Ваши документы.
Роун с Лампи сквозь прорези для глаз обменялись быстрыми взглядами. Какие еще документы?!
С явным удовольствием Камьяр вынул из складок своих одеяний какой-то свиток.
Клирик развернул документ и стал его внимательно изучать, а Камьяр, не сводя с него пристального взгляда, давал пояснения.
— Как видишь, в моей труппе семеро актеров. И разрешение на вход в Город нам подписал сам Владыка Кордан.
— Подписано Владыкой Корданом, — удивленно повторил клирик.
Камьяр выхватил документ у него из рук.
— Нам никак нельзя опаздывать. — Сказитель широко улыбнулся клирику, который дал им отмашку, пропуская в Город.
— Где ты раздобыл эту грамоту? — спросил Роун.
— Брось, Роун, не бери в голову. Волшебники никогда не раскрывают своих секретов.
— Этот документ настоящий?
— Когда у твоего собеседника на шее такая блямба, настоящее становится относительным. — Камьяр покосился на Лампи, который запрокинул голову, чтобы разглядеть верхние этажи высившегося рядом небоскреба. — Имей в виду: еще чуть-чуть, и маска свалится у тебя с головы.
— Тогда ты такие вопли услышишь, что мало не покажется, — добавил Доббс.
Лампи выпрямился.
— Издали эта башня выглядит такой светлой, будто построена из стекла. А с близкого расстояния… это больше похоже на свинец.
— Я рад, что тебя это впечатляет, но у нас впереди еще много дел. Надо кое с кем встретиться, — сказал Камьяр.
Роун уставился на подсвеченный сотней лампочек огромный плакат с изображением Нашей Стоув. Одета она была в изысканные одежды, но выглядела так, будто ее слепили из отдельных кусочков, как экзотический искусственный цветок. Он сравнил образ Стоув в своей памяти — восторженная, сообразительная и легкоранимая девчушка — с изображением Нашей Стоув — богини Города, и его передернуло. В душе всколыхнулась такая буря эмоций, что понадобилось все его самообладание, чтобы взять себя в руки. Если он и впрямь чувствовал отголоски того психического состояния, в котором находилась Стоув, то он должен подготовиться к тому, что сестра его сошла с ума.
— …И с благосклонной улыбкой своей она взирает на всех… — нараспев проговорил Камьяр, отвесив витиеватый поклон.
— Эта не та Стоув, которую я знал, — с горечью произнес Роун.
— Не переживай особенно, ее мордашка здесь вывешена на каждом углу, и ты успеешь с ней получше познакомиться заново. Вы с Лампи держитесь вместе. Талия, Межан — вы вместе с Доббсом идите сзади, а мы с Мабатан пойдем впереди.
Они шли по безукоризненно чистому широкому проспекту, кишмя кишащему дворниками и торговцами. Здесь же сновали представители медицинского сословия, на их яркие одежды были нашиты большие значки. Мужчины и женщины в официальных черных костюмах и плащах бежево-коричневатых оттенков, сжимая портфели, спешили по делам. Определить, каким именно, было непросто; скорее всего, эти люди относились к вездесущей касте чиновничества. Но все без исключения пешеходы с почтением кланялись клирикам — стражам порядка в синих мундирах. Роун и его спутники держались так же.
На оживленных улицах было полно народа, но повсюду царил какой-то неестественный порядок, ощущались странное равнодушие и апатия. Здесь было больше людей, чем Роун видел до этого за всю свою жизнь, но ему трудно было представить, что кому-то этот мир был по душе.
Нигде не было ни деревца, ни кустика, здесь даже трава не росла. Роун старался лавировать в толпе, и Камьяр вскоре свернул с большого проспекта в узкий боковой переулок.
— Еще чуть-чуть, и я бы завыл от отчаяния, — простонал Доббс.
— Твои актерские причуды очень трудно удовлетворить, — отозвался Камьяр.
Вскоре он остановился и огляделся. Роскошные дома сменились обшарпанными, щербатыми бетонными фасадами за заржавевшими железными оградами и решетками. На халупах виднелись таблички с какими-то неразборчивыми надписями.
Камьяр нахмурился.
