Вот оно — рядом, можно взять. Осталось лишь протянуть руку. И прекрасно известно, что надо делать дальше, но нет сил, ибо все они ушли на поиски. Надо собрать их, убедить себя в том, что твоя мечта сбылась. Убедить, поверить — самое главное. Потом можно начинать действовать.
И это он видел, причем не раз и почти наверняка знал, что дальше последует.
— На чем специализируешься?
Все правильно, подумал Ларион, зачем зря тратит время? Надо ковать железо, пока горячо.
— Время, — ответил он.
— В каком смысле?
— Ты понимаешь — в каком. Именно в том, который тебе требуется, не так ли?
Он сидел, откинувшись на спинку стула, постаравшись, насколько это возможно, незаметно отодвинуться от помощника мэра подальше. Сейчас можно было ожидать любой реакции, абсолютно любой, самой непредсказуемой.
— Ну же… Чем порадуешь?
Щербак улыбнулся. Очевидно, он знал, что этого делать не стоит, пытался сдержаться, но не смог, не сумел совладать с охватившей его дикой радостью. Впрочем, длилось это совсем недолго.
— Кого именно? — спросил Ларион.
— Что?
К помощнику мэра мгновенно вернулась способность воспринимать окружающий мир серьезно. Полностью вернулась.
— Я спросил, кого ты хотел бы вернуть? Это ребенок?
— Как ты угадал?
— Думаешь, ты первый, кому пришла в голову мысль использовать мои способности именно так?
— Наверное, не первый. Если о вас, ведьмаках, ходят слухи, что вы можете… что способны… значит, они имеют под собой основания, думаю я. И не ошибаюсь?
— Не обязательно, — сухо сказал Федоров. — Ведьмаки обладают разными свойствами. Я мог запросто оказаться, к примеру, пиротиком, умеющим только поджигать. Ну и тушить, конечно.
— Но ты оказался тем, кем надо. Я слышал о ведьмаке, который ездит на шестилапом коте говорящем. Он у тебя и вправду говорит?
— Не имеет значения. Давай ближе к делу. Ты хочешь, чтобы я вернул… Кого?
— Дочь, — потупившись, сообщил Щербак. — Елену.
— Как давно умерла?
— Год.
— В таком случае ничего не получится. Извини, не могу тебе помочь.
— Почему?
Ларион вздохнул.
Ну вот, сейчас начнутся объяснения. Может, проще встать и уйти? Только выпустят ли его отсюда?
— Потому, что не могу.
— Я требую ответа.
Щербак стиснул кулаки. Глядел он теперь зло и обиженно, словно ребенок, у которого отняли любимую игрушку.
Пора показывать зубки.
— Послушай, — сказал Ларион. — Уясни одну вещь. Ты здесь, в своем городе, большой человек. Второе лицо. Может быть, даже в действительности первое. Я не видел вашего мэра, но о нем слышал. Он очень умный человек, но о реальном мире, который начинается за баррикадами вашего города, знает мало. Ему хватает забот и здесь. Ты же тверже стоишь на ногах. Там, снаружи, ты бы выжил. Согласен?
— К чему это?
— К тому, что ты здесь обладаешь властью. У нее есть одно нехорошее свойство. Она кружит голову и создает иллюзию, будто тебе подвластны все и все должны выполнять твои приказы. Так вот, учти — я не из этого города. Смекаешь, куда я клоню?
— Хочешь сказать, ты мне не подвластен?
— Вот именно. Я не принадлежу этому городу, законов его не нарушал. И я не думаю, что тебе сойдет с рук, если ты прикажешь меня арестовать, не имея на это никаких законных оснований. Ты и сам это хорошо знаешь. Так что весь этот блеф в виде вооруженных охранников и своей готовности устроить мне неприятности можешь на мне даже не пробовать.
— Я всего лишь хочу услышать одну вещь, — очень спокойно сказал помощник мэра. — Причину, по которой ты мне отказался помочь. Имею я на это право?
— Нет, не имеешь. Я просто отказался и все.
— Ты ведешь себя не очень хорошо.
— А кто сказал, что я обязан быть пупсиком?
— То есть ты прекрасно понимаешь ситуацию? Вот перед тобой сидит любящий отец, готовый ради возвращения дочери на все. А ты отказываешься ему даже объяснить, почему его желание не может осуществиться.
— Именно так, — жестко сказал Федоров. — И вообще, мне пора. Завтра надо кое-что починить в вашем городе. Может быть, даже удастся оживить второй генератор. Все на этом?
— Нет, — сказал Щербак. — Не все.
Ларион тяжело вздохнул.
На какое только преступление не готов любящий отец ради своего дитя. Вот сейчас начнется, сейчас мало не покажется.
— Попытаешься напугать? — спросил он.
— Зачем? Для начала посажу тебя под замок. Благо для этого причина есть. Законная.
— Вот как?
— Да. И пока я не отдал приказ об аресте, все еще можно урегулировать.
— А причина? Тебе не понравилась моя физиономия?
Щербак мрачно хмыкнул.
— Нет, более весомая. Мародерство.
А вот это и в самом деле неожиданно.
— Такого понятия уже десять лет не существует, — сообщил Ларион.
— У нас в городе оно действует и обозначает ситуацию, когда чужак, то есть не гражданин города, покусился на барахло, некогда принадлежавшее одному из его жителей и был в этом уличен.
— Как сложно, — сказал Ларион. — Думаешь, удастся мне что-то подбросить так, чтобы никто не догадался о липе?
— А ничего подбрасывать не надо, — сообщил Щербак. — Ты сам все сделал. Брошь, которой ты заплатил хозяину гостиницы. Тот ее и еще несколько вещиц отдал мяснику за очередную тушу. Тем же вечером она попала к его подружке, а уж она опознала в ней вещицу, еще до нашествия принадлежавшую ее маменьке, которую та где-то запрятала, да никому не сказала, где точно. Нашествие она не пережила, понятное дело, и девица посчитала вещицу потерянной. До сегодняшнего вечера. В общем, она пришла ко мне, а я, ведомый некими предчувствиями, попытался о броши узнать поподробнее. И узнал. Вот ведь как интересно бывает! Судьба.
Ларион взглянул на него с любопытством.
А ведь помощник мэра гораздо серьезнее, чем казалось. Вон как все провернул. Знал, предполагая возможный отказ, ждал момента, когда появится зацепка. И начал разговор только тогда, когда решил, что ее обнаружил, не раньше. Силен, бродяга. Оказался на своем месте не случайно.
— Ну, я услышу объяснения? — спросил помощник мэра. — Настоящие, конечно. До того, чтобы попытаться навешать мне лапшу на уши, ты, надеюсь, не опустишься?
— И если я откажусь…
— Арест, прямо сейчас. Суд будет недолгим, а после — петля. Видел тех, что висят на въезде в город? Место там еще есть.
