Вскоре открылся и источник освещения. Один из плафонов на потолке заливал часть тоннеля ярким светом, похожим на дневной снаружи — белый, снежный. В этом свете стало ясно, что стены тоннеля выкрашены в бежевый цвет, они гладкие и чистые.
Все в очень хорошем состоянии. Ни пыли, ни мусора, никаких следов разорения. Впечатление не как от бункера, а как от корабля, скажем, ледокола, где старпом гоняет команду в хвост и в гриву. И запах какой-то корабельный, хоть и застоявшийся.
От этой аптекарской чистоты, яркого света сделалось безотчетно тревожно и неуютно, как в больнице, что ли…
— Джой! — позвал Воронков, выдохнув белое облако.
Пес в ответ гавкнул откуда-то спереди, будто сидел в железной бочке.
Направив стопы на голос друга, Сашка внезапно открыл тайну шкафов. Не шкафы это, а тамбуры для входа в боковые помещения. Один из них, растворенный настежь, бросал на пол квадрат света. Воронков заглянул туда.
Перед ним открылся освещенный тремя небольшими, круглыми потолочными плафонами коридор с рядами дверей по обе стороны. В дверях были круглые окошки.
Ну, прямо яхта «Аризона» из фильма «Крах инженера Гарина», который Воронков с детства любил за своеобразную романтическую атмосферу и ненавидел за надругательство над сюжетом Алексея Толстого. Вдали коридор заканчивался крутой лестницей вверх, что аналогию дополняло и заканчивало. У самой лестницы стоял какой-то совершенно неуместный в этом интерьере Джой и брехал, то оборачиваясь на хозяина, то глядя вверх на лестницу.
— Что ты там нашел? — проворчал Воронков, перешагивая два высоких порога, и подумал без особой надежды: может, выход?
Он прошел по коридору, подергивая и покручивая ручки на дверях. Ручки были крестообразные с шишечками, как вентили… но все двери оказались заперты, хотя ничего, похожего на замки, в них не было. На иллюминаторах на уровне лица с той стороны задернутые шторки кремового цвета, и там, за дверьми, царила темнота.
— Так, значит… — сказал Воронков.
Вопросов было много. Откуда энергия на освещение, пусть и частичное? Что здесь стряслось такого? И так далее, и тому подобное. Но общая усталость заглушала исследовательский дух. Одно только устремление было: двигаться дальше. Воронков утвердился в мнении, что этот мир кончится, так же как и все предыдущие, так по настоящему и не начавшись, предоставив несколько испытаний и не приоткрыв ни одной из своих тайн. Задача была только в том, чтобы выдержать испытания или, по возможности, миновать их.
— Туда? — спросил он, показывая вверх на лестницу, где маячила еще одна открытая дверь.
Джой был уверен, что туда, но первым идти не хотел.
— Ну ладно… — пожал плечами Воронков, взял автомат наизготовку и начал подниматься.
К холоду он уже немного, но притерпелся. Отсутствие ветра давало такую возможность. Но было что-то противоестественное в освещенных вымороженных до ломоты в костях помещениях. Все это походило на коварную, нерасчислимую человеческой логикой ловушку.
Воронков поводил стволом автомата над порогом. Странно было заглядывать в комнату на уровне пола. Мало что видно, но ракурс интересный. Киношный такой. И когда в кино вот так вот показывают комнату, то обычно происходит что-то нехорошее.
Он увидел что-то вроде стойки бара, или пульта, на толстых никелированных ножках, высокое кресло с подставкой для ног и сиденьем в форме задницы, сверкающее никелем. «Актуальный дизайн» — всплыло в мозгу бессмысленное словосочетание. Что в дизайне может быть актуального. Но словосочетание он где-то подхватил, и вот оно выскочило из подсознания.
Признаков жизни помещение не подавало.
Все тот же ярковатый против нормы свет с потолка, из матового овального плафона, с абстрактной решеткой из абстрактных сплетенных колючек, напоминающей татуировку.
Прыгнуть и перекатиться, или крикнуть: «Ау!» Прыгать не хотелось. Просто сил не было на это. С этим: «Ау!» — как-то глупо получалось.
Воронков оглянулся.
Джой с интересом смотрел на него снизу.
— Ну, что? — спросил Воронков.
«Едой не пахнет, — заметил Джой, — но ты бы все же поискал там, а, хозяин?»
Сашка поднялся еще на пару ступенек и попытался всунуться в комнату для увеличения угла обзора.
Получилось приблизительно.
— И в кого я собираюсь стрелять? — чуть громче, чем надо, сказал Воронков. — Есть кто живой? Без глупостей. У меня тут автомат, и я не боюсь его использовать! Боже мой, что я несу!
И он осторожно, водя перед собой стволом автомата, вошел в комнату.
Никто не сделал резких движений. Никто не совершил никакой глупости. Ну, кроме самого Воронкова, который немедленно почувствовал себя идиотом в пустом помещении, куда входил с такими предосторожностями.
Похоже было, что это какой-то пост охраны. Полумесяцем выгибался пульт. Темнели экраны. Плоские, вытянутые не по горизонтали, как у нас, а наоборот — по вертикали. Странного вишневого оттенка.
Комнату перегораживал стеклянный планшет, или как они называются? Этакая расчерченная координатной сеткой и улепленная непонятными значками прозрачная стена. Судя по обилию пунктиров и стрелок, сходящихся и расходящихся, можно было предположить, что кто-то летел куда-то, то ли сюда, то ли отсюда, и его собирались нещадно сбивать. Но вообще-то эти значки могли оказаться чем угодно. Хоть тактической разработкой ролевой игры, хоть планом маневров, хоть схемой преследования и поимки дезертира.
Воронков посчитал экраны на пульте и не поленился высунуться в коридор, чтобы вспомнить, сколько было дверей. Экранов было на один больше. Ага, значит, десять комнат и коридор и одиннадцать экранов. Действительно похоже на пост дистанционного наблюдения. Это что же здесь так за личным составом приглядывают во все глаза? Нет. Скорее за дверьми скрываются какие-то испытательные боксы или… или камеры для содержания чего-то или кого-то, за кем или чем нужен глаз да глаз.
Джой стоял внизу крутой лестницы, поставив передние лапы на нижнюю ступеньку, и смотрел вверх, наклоняя голову то вправо, то влево.
«Ну, что там, хозяин?»
— Да ничего, что тебе было бы интересно.
А зачем в же в комнате видеоконтроля нужен тактический планшет? Может, дежурному вменялось не только присматривать за карманными монстриками, но и отслеживать оперативную обстановку вокруг для принятия решения, например, об уничтожении «пациентов»? Да запросто. Только проверить гипотезы невозможно. Между тем, Воронков мысленно поблагодарил судьбу и предусмотрительных хозяев бункера за то, что двери были заперты. И дал себе слово больше ничего не пытаться открыть. А то вдруг окажется не заперто!
Сваливать надо отсюда, решил он. Выход надо искать. И не совать нос куда не следует! Но воли на волевое решение почему-то не хватало. Что-то было нужно сделать в этом бункере. Что-то важное. Его как раз тянуло заглядывать во все дыры, совать нос и пытаться понять.
