— Давай-ка мы тебе поможем, — подпустив примиряющих ноток в голос, сказал я водителю. — Санек, помоги…
— И ведь всего второй раз за всю жизнь со мной такое! — сокрушался Данилыч, пока мы с Саньком помогали ему отцепить ремень безопасности и спуститься из кресла. — Первый раз, когда на ралли я по склону оврага пошел, для обхода соперников…
Я не мешал ему говорить: пусть выразит хоть немного словами ту боль и огорчение, что терзали его, опрокинувшего автопоезд профессионального водителя. Это примерно так же, как страдания ковбоя или казака, что погубил по нелепой случайности своего любимого боевого коня. Впрочем, «Скания»-то погублена окончательно не была, и все последствия аварии могли бы быть полностью исправлены, вот только где мы возьмем в этой пустыне ремонтную команду? Н-да, вопрос.
— Так что же, Алексей, — тихо сказал Данилыч, не поднимая головы. — Ты сможешь нас провести без транспорта?
Я сначала не понял, о чем он говорит. Мысль о том, что группу людей можно провести через Переход без всяких транспортных средств, ни разу не возникала в моей голове. А ведь Инспектор Доминик так и провел меня в Новый Свет: пешком, по распадающейся Дороге…
— Я попробую, — сказал я нерешительно, но совладал с собой и твердо произнес: — Сумею, можешь не сомневаться.
Данилыч немного расслабился после этих моих слов, поднял голову, огляделся.
— Чайку бы еще сейчас испить горяченького, а?
Интерком не работал, не выдержав испытания аварией, и мне пришлось отправиться в каюту, чтобы дать необходимые распоряжения. В каюте, несмотря на отчаянные усилия девушек, царил полный хаос: личные вещи, запасы провизии из стенного шкафчика, различная дребедень, которая взялась непонятно откуда, — все валялось на борту, который раньше был стеной каюты, а теперь стал полом. К тому же герметизация двери из каюты наружу оказалась нарушена, и в каюте было воды по щиколотку. Вода жизнерадостно журчала и шустро прибывала, упругим бурунчиком обозначая место течи. Люська и Ками суетились, пытаясь заткнуть течь подручными средствами, но выходило у них плохо, видать, из-за недостатка опыта. Маня, естественно, им и не пыталась помочь: ее и в помине в каюте не было. Вероятно, хитрое животное осознало, что верхняя полка, ставшая теперь вертикальной, не убережет ее от намокания, и перебралась в сухую часть автопоезда.
Я было с умным видом открыл рот, чтобы поведать, как матросы при небольших пробоинах накладывают наружный пластырь на борта судов, но вовремя вспомнил, что борт-то как раз нам и недоступен: «Скания» лежала именно на нем. Так что подобраться снизу вряд ли получится. Чтобы оправдать открытый рот, я предложил девушкам перебраться в остальную часть прицепа и забрать с собой все необходимые вещи. К тому же я намекнул, что страдающему Данилычу неплохо бы испить чайку с чем-нибудь сладким типа обожаемой им халвы, чтобы хоть немного забальзамить раны сердечные…
Буквально через пятнадцать минут, пока мы с Имаром перетаскивали в грузовую часть прицепа мокрые одеяла и кухонную утварь, Ками уже заварила чай. На этот раз черный — по моему решительному настоянию: ну какой зеленый чай с халвой?! А халва-то как раз у меня и была: помня о пристрастии к ней Данилыча, я прихватил с Земли килограмм самой обычной «украинской подсолнечной»… Причем без всяких там шоколадно-арахисных изысков, что только испортили бы классический, памятный с детства вкус. Сладость эту я хотел придержать до какого-нибудь подходящего случая, чтобы удивить и обрадовать водителя. Как мне показалось, такой случай настал.
Когда Санек и Данилыч присоединились к нам, сидящим на ящиках вокруг вскипяченного на спиртовке чайника, я гордо выложил на стальную, тонко катанную миску заветный бурый, со светлыми искрами-прослойками карамели, брусок. Разломил его ножом на неровные куски…
Данилыч, старавшийся не встречаться ни с кем глазами, принял кружку с исходившим паром чаем, кусок халвы, обернутый для чистоты в бумагу, откусил халву, хлебнул чаю… И затрясся беззвучно, уходя головой в плечи.
Я еще никогда не видел Данилыча плачущим. Он всегда представлялся мне этаким тертым калачом, битым жизнью мужиком-кремешком, что в любой ситуации только утрется, подтянет пояс потуже и пойдет через все стихии и невзгоды, покряхтывая и улыбаясь в усы. Ошибался. На каждую дверку найдется свой ключик. Вот и тут: проняло мужика.
Данилыч отставил кружку, уронил халву, отвернулся, прикрывая рукой лицо.
Все, кто сидел вокруг чайника, молчали, только чувствительная Люська зашмыгала носом над своей кружкой. Санек потянулся было к Данилычу, но я остановил его: мол, не мешай, дай мужику отойти…
Данилыч и вправду быстро справился со своими чувствами, отер глаза рукавом, провел по усам большим пальцем и улыбнулся всем, как-то так чисто и прозрачно, что у меня самого защипало в глазах…
— Что, расклеился старый хрыч? — спросил Данилыч, снова взяв кружку и принимая от Санька подобранный кусок халвы. — Досадно мне стало ребятки, что так подвел вас: вы мне вон и халву подготовили, а я вас не довез…
— Мы выберемся, — после очередного удара грома медленно произнес Имар. Он все еще не решался попробовать халву, которую он видел, наверное, в первый раз. — Выберемся, чы не переживай, Данилыч!
Данилыч отхлебнул чаю, отдулся — горячо! — и взглянул на Санька.
— Уровень воды поднимается! — затарахтел тот. — Я метку на лобовом стекле черкнул маркером и прикинул: такими темпами через час с небольшим нас зальет полностью, даже если мы заизолируем каюту и пулеметное гнездо от кабины и прицепа!
— Нельзя нам тут сидеть, — проговорил через силу Данилыч. — Нужно пробираться вслед за животными: они точно к суше бежали. В крайнем случае, мы можем на скалах отсидеться. Хотя это последнее дело — мокнуть под дождем на камнях…
— У нас вроде плотик спасательный имелся, надувной такой… — неуверенно заявил Санек. — Только я его не видел в последнее время…
— Я его корешу для рыбалки отдал, — смущенно буркнул Данилыч. — Еще на Гее.
Я, услышав про рыбалку, хотел было предложить использовать автомобильные камеры, привязав их к сооруженному из чего-нибудь плотику, но тут автопоезд ощутимо покачнулся, скрипнув бортом по камням.
— Кажется, нас поднимает! — неуверенно сказал побледневший Санек. — Неужели вода так поднялась?
— В принципе, это возможно, — поднялся Данилыч: — Прицеп негруженый, герметизация полная, если не считать течи в каюте, так что…
Прицеп снова качнуло, послышалось несколько гулких ударов. Я ощутил себя моряком-подводником, сидящим в отсеке субмарины в ожидании глубинной бомбы. Непрерывная канонада громовых раскатов лишь усиливала впечатление бомбардировки. Неприятное чувство, однако… И какие только самоубийцы в подводники идут?!
В этот момент журчание объявило о том, что вода поднялась уже до порога двери каюты и устремилась в прицеп.
Вот, блин! Попили чайку, называется! И чего было медлить с эвакуацией?!
