– Вернемся к оглашению, – продолжил судья. – Кроме того, я признаю, что этот человек действительно является воином Норгстона, а этот город в прежние времена был дружественно настроен по отношению к нам. Допускаю также и возможность того, что этот человек может быть сыном нереиды, теоретически это вполне возможно, тем более что мы слышали о подобных историях в нашем прошлом. У меня есть некоторые сомнения по поводу того, настоящее ли у подсудимого имя или он использовал чье-то другое, в любом случае это не имеет большого значения, поскольку мы уже установили, что он шпионом не является. Остается решить степень его вины в отношении осмогола Рэнди. – Судья медленно обвел взглядом аудиторию: – Я считаю, что Хью Дэкстэр невиновен. Он не планировал совершать убийство…
– Но как же так?
– Несправедливо!
– Казнить его!
Толпа ревела от недовольства, а Хью сидел неподвижно, словно парализованный.
«Как же это произошло! – кричало его сознание. – Меня оправдали!» Ему хотелось подбежать к судье и обнять его, ему хотелось прыгать и кричать от радости, но он сдерживал себя, глядя на то, как толпа выражает свое несогласие с решением судьи.
Судья поднял руку и призвал собравшихся к тишине.
– Я не закончил, – громогласно произнес он.
Толпа мгновенно стихла.
– Как абсолютно точно заметил подсудимый, у нас действительно справедливый суд и законы у нас тоже справедливые, хотя порой и весьма суровые. Согласно закону о равноправии подсудимый в уплату за свою оплошность должен быть уравнен в ущербе с пострадавшим. Я постановляю отпустить Хью Дэкстэра из-под стражи, но прежде ему предстоит пройти процедуру отсечения левой руки. Суд окончен, приговор будет приведен в исполнение завтра пополудни.
Он ударил в импровизированный набат и удалился.
Хью показалось, что он сейчас сойдет с ума. Это было совершенно непостижимо для его ума. Как можно было вынести подобное варварское решение? Что это еще за дикий закон о равноправии? Он еще мгновение назад пылал такой благодарностью по отношению к судье, а сейчас готов был врезать ему за его «справедливое» решение. Хью поскорее спрятал кулаки в карманы, чтобы не наброситься на улыбающегося во всю пасть прокурора. Похоже, и он был удовлетворен вынесенным решением, хотя полные ненависти глаза говорили об обратном. И тут Хью что-то нащупал в кармане, но не рискнул доставать это на глазах у посторонних. К тому же его тотчас обступили сразу четыре охранника и, схватив под руки, повели в камеру.
– Ну что, доволен, что легко отделался? – зло бросил ему один из акулоголовых. – По мне, так лучше бы тебя казнили!
Хью ничего не ответил, стараясь сдержать порыв накинуться на обидчика. Он понимал, что тот только и ждет этого шанса. Ждет, чтобы он вновь нарушил закон, и если следовать логике этого их равноправия, его после этого должны будут от души поколотить.
– Да не лезь к нему, Морт, – отозвался второй охранник. – На казни ему пришлось бы лишь разок помучиться, а так он без руки долго маяться будет, пока не привыкнет. Если вообще привыкнет. У Рэнди-то их вон целых семь осталось, а у этого только одна будет.
И они громко загоготали, перебивая друг друга.
Подойдя к клетке, они втолкнули в нее юношу и, закрыв дверь на ключ, покинули тюрьму под сальные шуточки и хохот.
– Ну как все прошло? – услышал Хью позади себя озабоченный голос его соседа.
– Даже не знаю, что тебе и ответить! – грустно улыбнулся Хью. – Меня оправдали…
– Но это же здорово! – оживился его сосед, явно ожидавший другого исхода. – Похоже, Рэнди оклемался. А что ты тогда такой смурной?!
– Ты что-нибудь слышал про закон о равноправии? – спросил его Хью с саркастической улыбкой.
Трискол лишь кивнул головой, потому что сразу понял, о чем шла речь.
– Я надеюсь, хоть ноги-то не тронут.
Хью истерически хохотнул. Он ведь даже об этом не подумал. Без руки-то он как-нибудь управится, а вот без ноги шансы на дальнейшую военную службу были бы безвозвратно потеряны. Его друг снова продемонстрировал пример оптимистического подхода к жизни.
– Как бы там ни было, – произнес задумчиво Трискол, – я рад, что ты остался жив.
– Спасибо, – ответил Хью и, заметив, что в его отсутствие ему принесли еду, поднял чашку с содержимым и протянул ее через прутья своему соседу.
– На, ешь! Ты уже четвертый день голодом! Смотреть больно.
– А как же ты? Это ведь тебе еда на весь день! – спросил Трискол, жадно глядя на аппетитные синие водоросли, лежащие в тарелке.
– А что я, – равнодушно ответил Хью. – Мне завтра отрубят руку и отправят домой. Думаешь, я сейчас могу думать о еде?
– Спасибо, друг! – сказал Трискол и, схватив тарелку, начал жадно уплетать ее содержимое. – Ефли ефть на сфете спрафедливость, – сказал он глубокомысленно, с набитым ртом, – то ты ее тофно дофтоин.
Хью улыбнулся и тут неожиданно вспомнил про свою загадочную находку. Убедившись, что никого поблизости нет, он запустил руку в карман. На лице юноши расплылась счастливая улыбка. Решительно Трискол был прав! Справедливость на свете есть. И он оказался ее достоин! На раскрытой ладони Хью лежал маленький пакетик с ярко-красным блестящим порошком. Это был тот самый порошок невидимости, который перед смертью вручил ему дед и с помощью которого ему уже удалось однажды ускользнуть незамеченным.
Хью прижал его к груди и мысленно поблагодарил своего предка за этот бесценный подарок. Это, без сомнения, был путь к спасению. Когда откроют клетку, он высыплет на себя остатки порошка и исчезнет отсюда в прямом и переносном смысле этого слова. Оставалось только уповать на то, что оставшейся порции окажется для этого достаточно.
Юношу переполняло глубокое чувство радости и надежды, его буквально распирало от желания поделиться этой информацией со своим новым другом, но он не хотел рисковать. Однако чувство некоторой вины не покидало юношу, и он все же решился снять этот груз с души.
– Послушай, Трискол. – Хью осторожно посмотрел на своего соседа по несчастью.
– У, – отозвался тот, облизывая ложку.
– Я должен тебе кое в чем признаться, – виновато сказал юноша.
– И в чем же? – настороженно спросил Трискол, отложив тарелку с ложкой в сторону.
– Я солгал тебе насчет моего имени… Но только это! – торопливо добавил Хью, заметив, как на переносице друга сердито сошлись брови. – Моя мать действительно была нереидой, правда, она до сих пор жива. Ее зовут Талия, а отца Роберт Тэйлор. Мне кажется, ее девичья фамилия была Вотер.
– Постой-ка, – все еще сердито произнес Трискол. – Мне знакома эта фамилия, да и имя, пожалуй, тоже.
– Ну вот видишь, я не вру, иначе откуда бы я мог ее знать. Я не сказал тебе своего настоящего имени лишь потому, что мне грозит серьезная опасность, и, боюсь, не мне одному. Мое настоящее имя Хью Тэйлор, я внук Дэниэла Тэйлора, бывшего короля Норгстона.
