— А с тобой, мой медовый, я бы не разговорами, кое-чем другим занялась!
Лу вспыхивает. Он таких женщин еще не встречал. Глаз не может от них отвести, как ни старается.
— Попробуй спелого яблочка, тебе это нужно, — замечает Лилит. — Хочешь, тетушка Лил тебе покажет, что к чему? Один час. Бесплатно, только ради удовольствия.
Она протягивает руку, ведет пальцем по внутренней стороне его бедра.
— Не трогай меня! — Лу шарахается, отталкивает ее. От неожиданности Лилит слетает с табурета прямо в груду барахла. Кастрюльки, жестянки и зеркальце сыплются на землю. Нерон отчаянно хлопает крыльями и орет.
Лу бросается прочь. Томмо цепляется за его рукав, Лу его отпихивает.
— Отвали, чтоб тебя черти взяли! — кричит Лу. — Ты мне вообще никто! Не ходи за мной!
Он убегает к реке. Томмо стоит как оглушенный. Потом поворачивается и плетется в другую сторону. Плечи сгорбил, сжался весь.
— Томмо! — Эмми кидается за ним.
Я хочу идти за Лу, только ноги отяжелели, не слушаются. Будто в песке увязают. Ауриэль удерживает меня.
— Я нужна Лу, — говорю.
— У тебя уже не осталось сил на других, — отвечает Ауриэль.
— У меня не осталось сил на других, — тупо повторяю я.
— В том-то и дело, — кивает Ауриэль.
— Прости, — говорю я Лилит. — Мой брат просто…
Мег помогает подруге встать.
— Я-то в порядке, — отмахивается Лилит. — А с твоим братом неладно. Ты бы за ним приглядывала.
— Пожалуйста, госпожа Говорящая, пойдем со мной! — Невысокий жилистый человечек тянет Ауриэль за рукав. Все лицо его изрезано морщинами от трудной жизни и забот. — Бабе моей надо бы помочь…
— Если она заболела, обратитесь в комитет по здравоохранению, — отвечает Ауриэль.
— Нет, не заболела… С головой у нее совсем худо. Может, хоть тебя послушает.
Он умоляюще складывает ладони, протягивает руки к Ауриэль.
— Ну хорошо, — соглашается она.
Человечек ведет нас вдоль длинного ряда палаток. И все время говорит, говорит:
— Понимаете, они забрали Нелл, нашу старшенькую. Ей всего десять. Нас выгнали, и участок наш отдали Управителям, а Нелл с собой забрали. В клетку посадили и увезли.
Десять лет. Как Эмми.
— Тонтоны, — произносит Ауриэль.
— Руфь меня винит, — продолжает человечек. — А что я могу, когда я один, а их вон сколько? Теперь никак не спит, все о Нелл беспокоится, и маленькую Рози не отдает.
Мы уже подходим к его лачуге, и вдруг из нее доносится дикий крик. Человечек ныряет в низенькую дверь, Ауриэль за ним. Я велю Следопыту ждать снаррки. Переступаю порог и тут краем глаза вижу, как мимо шмыгнула какая-то тень. Слышу чей-то смех, от которого дрожь по всему телу и холодный пот выступает на коже.
— Уходи, — говорю я.
Потолок лачуги такой низкий, что еле-еле можно выпрямиться. Только и света, что через раскрытую дверь. У дальней стены сидит женщина с грудной девочкой на руках. Прижимает малышку Рози к груди, качается взад-вперед и тихо воет. Ужасный, невыносимый звук, совсем звериный. Рядом суетятся еще три женщины.
— Два дня, как Рози в лихорадке исчахла — объясняет муж, — а теперь ее Руфь не дает нести на погребальный костер. Лихорадка-то заразная, да и негоже мертвым среди живых.
Ауриэль снимает с глаз щиток и подходит к Руфи. Ее голос журчит прохладным ручейком. Руфь качает головой и еще крепче прижимает мертвое дитя к груди. Нет, нет, нет, стонет она. Ауриэль и другие женщины пытаются осторожно разжать ей руки. Снова дикий вопль. Муж беспомощно глядит на меня.
— Может, ты попробуешь?
— Я? — повторяю.
— Пожалуйста, — просит он.
Ноги сами несут меня к Руфи. Опускаюсь перед ней на колени. Она все раскачивается взад-вперед.
— Мою сестру зовут Эмми, — начинаю я. — Ей десять, вот как твоей Нелл. Я раньше думала, она ни что не годится. Мелкая, что о ней говорить. А оказалось, она настоящий боец. Я и не ждала, а вот оно как. Она умеет бороться за себя. И твоя Нелл такая же, не сомневайся.
Руфь не смотрит на меня, уткнулась в волосики Рози, но я вижу, что слушает.
— Наверняка твоя Нелл сейчас делает то же самое, что Эмми стала бы делать, — говорю я. — Наблюдает, соображает… Придумывает, как удрать и к вам вернуться. Она не сдастся. И ты не сдавайся. Не подведи ее. И мужа своего не подведи. Мы нужны живым, а мертвым уже ничего не нужно.
Малышка Рози одета в одну только коротенькую рубашонку. Я стаскиваю с себя верхнюю рубашку, укутываю кроху.
— Вот так, — говорю, — надо ее приодеть.
Все тело у меня налилось свинцовой тяжестью. В голове пусто. Сил совсем не осталось.
— Сочувствую твоему горю, — говорю я на прощание.
Мы с Ауриэль направляемся к двери. Я успеваю заметить, как лицо мужа светлеет. Он бросается к своей Руфи. Она начинает плакать. Отдает мужу мертвую девочку. Мы уходим.
* * *
Снаружи яркое солнце слепит глаза. Река, деревья, небо. Слишком много всего.
Лают собаки. Люди разговаривают. Дымятся костры, на которых готовят еду. В реке полощут белье. Бегают и играют дети. Топот ног. Бульканье в котлах. Собачье тявканье. Кашель. Вздохи.
Тени мертвых выступают из-за лачуг. Придвигаются ближе. Теснятся. Давят на мой разум. «Впусти нас, — шепчут они. — Впусти нас, впусти нас», — повторяют нараспев.
Не могу их прогнать.
Громко заскулил Следопыт.
— Саба! — зовет Ауриэль. — Саба, что с тобой?
Она держит меня за руку, заглядывает в лицо. А я вижу только себя. Свое отражение в щитке у нее над глазами. Вторая Саба смотрит на меня из темноты.
Громко визжит ребенок. Оборачиваюсь. Медленно.
Девочка балансирует на крыше фургона, на самом краю. Внизу собралась кучка детей, и все подзуживают ее прыгнуть. Подначивают, обещают поймать. Девочка что-то кричит в ответ. Полюбуйтесь, мол, какая я храбрая. Завелась от общего внимания.
— Это Эмми, — говорит Ауриэль. — Там слишком высоко. Эмми! — кричит она. — Замри!
Ауриэль бросается к фургону.
Эмми замечает меня.
— Саба, смотри! — вопит сестренка.
Эпона замечает меня среди деревьев. Мир останавливается. Ничего и никого вокруг не существует. Только Эпона, я и биение моего сердца.
Тук, тук, тук.
Она кивает.
Все происходит очень медленно. Она моргает. Шевелит губами. Размеренно дышит.
Эмми вся сияет. Зовет меня. Машет рукой.
