— Так.
— И что? — спрашивает Молли.
Джек одним глотком осушает банку. Жидкость обжигает горло.
— Ну и зелье, — произносит он, отдышавшись.
— Полынное виски, — объясняет Молли. — В прошлый вторник сделала. Помогает от клопов, мух и вшей. Натертости у лошади тоже хорошо лечит. Клиент, что пробовал его до тебя, убежал отсюда с воем, на четвереньках.
— Смотри, как бы до смерти кого не отравить, — замечает Джек.
— А может, я уже отравила? Да что этот Айк там копается? — спрашивает Молли небрежно, словно ей все равно. А по глазам видно, что совсем не все равно.
— Ну, еще по одной, и скажу. — Джек толкает к Молли жестянку. — Доливай давай, — напоминает он.
— Сам налей, — отвечает Молли.
Она занята. Рассматривает свое отражение в осколке зеркала. Щиплет себя за щеки, покусывает губы, взбивает волосы и все время косится на дверь. Двадцать девять лет, а как девчонка, у которой сердечко замирает, когда она ждет своего ненаглядного. От этой картины у Джека у самого сердце сжимается.
Он опрокидывает вторую жестянку. В животе все свело. «Давай уже, — мысленно подгоняет он себя, — скажи ей наконец». Но вслух говорит совсем иное:
— Честное слово, Молли, каждый раз, как тебя вижу, ты все краше становишься. Сколько сердец сегодня разбила?
— Хватит болтать, — отмахивается Молли. — Сама знаю, что старуха.
Джек недоверчиво фыркает, и Молли, довольная, улыбается своему отражению в зеркале.
— Состаришься тут, пока Айка дождешься. «Гиблое дело» — это ведь про меня, Джек. Знаешь, почему? Потому что поверила мужским обещаниям. Чтобы Айк да остепенился, осел на одном месте? Скорее солнце светить перестанет.
Надо ей сказать. Вот сейчас, пора.
— Молли, — произносит Джек, — мне надо тебе кое-что…
— А, ладно, хватит об Айке. Ну его. Сам придет, когда с духом соберется. — Молли облокачивается о стойку. — Что это у тебя за страхолюдство на голове? — Она щелчком сбивает шляпу Джека на пол. — Так-то лучше. Красавчик ты все-таки, Джек, будь ты неладен! С этими твоими лунными глазами.
— Слушай, Молли. Я, это…
— Ты о ней думаешь хоть иногда? — вдруг спрашивает Молли.
Джек молчит. Уставился в жестянку с виски.
— Ей сейчас было бы шесть, — говорит Молли. — Знаю, что глупо, но… Я люблю иногда воображать, какой она бы выросла. С каким характером. Я думаю, у нее были бы твои глаза. Она ведь была красивая, правда?
— Угу, — тихо отвечает Джек. — Очень.
Он берет руку Молли в ладони. Целует. Они молча смотрят друг на друга. Прошлое застыло в воздухе. То, что, по сути, и не началось, а все-таки накрепко их связало.
— Джек? — Молли всматривается в его лицо. Отшатывается, словно увидела страшное. — Охтыжбожемой, Джек. Ты что-то хочешь мне сказать.
Он резко выдыхает.
— Да, Молли. Понимаешь, тут такое дело… Я, это…
— Чтоб мне пропасть! — восклицает Молли. По ее лицу медленно расползается улыбка.
Джек хмурится.
— Молли?
— Ха-ха! Вот это да! — Молли хлопает ладонью по барной стойке. — Божежтымой, Джек! Кто она?
— Погоди, ты о чем?
— Эй, не увиливай! Я тебя знаю как облупленного. Кто она, отвечай? — Быстрый взгляд Молли замечает кожаный шнурок на шее Джека. — А это что? — Молли вытягивает из-за ворота рубашки Сердечный камень.
— Надо же! — ахает Молли. — Она тебе подарила Сердечный камень.
— Может, я его нашел, — огрызается Джек.
— Нет-нет, Джек, — я по глазам вижу.
— Не пойму, о чем речь, — упирается Джек.
— Ты что, забыл, с кем говоришь? — смеется Молли. — Меж нами с тобой притворства нет да и быть не может. Сколько я тебя знаю, ты всегда свое сердце на замке держал, а ключик прятал. Похоже, она его нашла.
Джек молчит. Молли смотрит выжидающе.
— Ключи искать — это не по ней, — произносит наконец Джек. — Она взяла и дверь вышибла.
— Ты ее любишь, — говорит Молли.
— Ну, не знаю. Любовь, — это как-то… спокойно слишком. А с ней никакого покоя нету.
— А-а. Вон оно, значит, как.
— Молли, — говорит Джек, — я этого не хотел. Вот совсем не искал ничего такого.
— И незачем искать, — отвечает Молли. — Если надо, судьба тебя сама отыщет. Людям нравится думать, будто они сами своей жизнью распоряжаются, а на самом деле — ничего подобного. Пора бы тебе это знать.
— Она упрямая, каких мало, — говорит Джек. — И всегда уверена, что все лучше всех знает… Особенно когда неправа. Колючая, вредная… Ну просто все недостатки по списку… Хотя я, конечно, никаких таких списков не составлял.
— Но? — подсказывает Молли.
— Но… Богмой, она такая живая, просто огонь. Я, только когда с ней познакомился, понял, как мне раньше было холодно.
— Понимаю, — тихо отзывается Молли.
— Просто… ну… черт, она считает, что я хороший человек.
— А ты и правда хороший. Лучше, чем сам о себе думаешь, — говорит Молли.
— Она молодая еще, — говорит Джек. — Восемнадцать лет.
— Кошмар, — смеется Молли. — Сам-то ты старик!
— Так ведь не в возрасте дело. Тебе ли не знать. И вообще… Все поставить на одного человека… Опасно это.
— Джек, не смей! — говорит Молли яростно. — Не вздумай струсить и удрать. Люди целую жизнь проживают, так и не испытав того, что ты сейчас чувствуешь. Будь с ней. Хоть на час, хоть на день. Месяц, неделю — неважно. Гори вместе с ней, сколько уж вам времени отпущено. Так как ее зовут?
Джек глубоко вздыхает.
— Саба, — произносит он. — Ее зовут Саба.
Молли гладит его по щеке.
— Ах, Джек, милый ты мой. Об этом я для тебя и мечтала. Ну разве можно устоять перед этими глазами?
— Она старалась, — усмехается Джек. — Ох как старалась… Только… Молли, послушай, я не об этом собирался…
— Празднуем! — кричит Молли. — Кроме шуток, надо выпить! — Она хохочет, расставляет на стойке длинный ряд жестянок. — Ну где, к чертям, этот Айк? Айк! — вопит Молли во все горло. — Чтоб тебя, хватит уже прятаться! Иди сюда, мы тут пьем за Джека и Сабу!
Она льет виски в жестянки, расплескивает на стол.
— Слушай, Джек, что мне в голову пришло! Я сменю название таверны. Какое еще «Гиблое дело»? Нет уж, пусть зовется Вечной надеждой! А когда Айк войдет в дверь, я его сперва зацелую до смерти, а потом привяжу вот тут к стулу и никуда больше не отпущу. Жизнь слишком коротка. Пора уже мне прислушаться к собственным советам. Конечно, одна я с ним не справлюсь, но, надеюсь, ты мне поможешь? Ты ведь…
