— Они думают — хорошо, что не меня везут в этой телеге, — хмыкает Молли. — И гадают, не настанет ли вскорости их черед.
— Знали бы они, на чем мы сидим, — смеется Эш. — Смерть как хочется поиграться в эти Слимовы шарики! Жаль, я не видела, как та насыпь взлетела на воздух. Ба-бах! — Эш подмигивает мне. На нее всегда веселье нападает, когда предстоит опасное дело.
Брэм заставил высадить Следопыта из телеги. Волкодав бежит за нами. То мелькает за деревьями, то в полях среди высокой пшеницы, иногда совсем пропадет из виду, потом снова появляется. Знает, что нельзя чужим на глаза попадаться.
Крид и Томмо едут за телегой. Крид поначалу старался не смотреть на Молли, а потом сдался и таращится вовсю. Она делает вид, будто не замечает, но видно, что начинает закипать.
— Прекрати на меня пялиться! — не выдерживает наконец.
— А ты прекрати быть такой потрясающей красоткой, тогда я не буду, — отвечает он. — Улыбнись мне, Молли, ну пожалуйста! Чтоб я мог умереть счастливым.
— Как ты мне надоел, — вздыхает она.
— А это у меня система такая, — радостно отвечает Крид. — Вода и камень точит.
— Охота была плескаться в таком мелком ручейке, — отбривает Молли.
Крид подмигивает нам:
— Ага, я делаю успехи!
Томмо всеми силами старается не смотреть мне в глаза. Ну и тем лучше. Не хватало мне сейчас еще и этой заботы.
Крид, Эш и Мейв, кажется, прояснили меж собой то, что случилось в Темнолесье. Видно, помирились, раз остались все вместе помогать Брэму с сопротивлением. Делать то, что должно, бескорыстно, ради благой цели. Опять Демало! Никуда от него не деться.
Мейв притихла. Отвечает, если спросят, но мыслями она далеко. Ушла вглубь себя и старается разобраться, что к чему. Совсем как я. Смотрю в затылок Лу. Они с Брэмом на козлах, сидят плечом к плечу. Вроде ладят меж собой.
Лу и Мейв, наверное, больше не смогут побыть вдвоем, пока мы не уедем из Нового Эдема. Как вытащим Эмми, сразу в путь. А если даже подвернется случай, наверняка Лу его прохлопает. Это же надо знать Лу. Он ни за что не признается, что чувствует. Если бы Мейв знала, может, согласилась бы ехать с нами. А может, и нет. Мейв — девушка непростая. Любовь — это еще не вся жизнь. И как сказала Молли, ничего нельзя знать наверное, особенно в сердечных делах. И все-таки, мне кажется, нужно ей сказать.
Толкаю ее ногой. Мейв поднимает голову. Показываю глазами на Лу. Потом смотрю на Мейв. У нее щеки розовеют.
— Он тебя любит, — выговариваю без звука, одними губами. Румянец Мейв становится гуще. Взгляд сам собой обращается к Лу. Потом опять на меня, с вопросом. — Он мне сказал, — опять без звука. — А ты его любишь?
Мейв колеблется. Потом ее глаза теплеют. Она улыбается. Я хихикаю.
— Что смеетесь? — спрашивает Эш.
— Да так, ничего, — отвечаю я.
Земля вокруг такая щедрая, все растет и цветет. Лу вертит головой то вправо, то влево. Расспрашивает Брэма о чередовании посевов, ирригации и всяком таком прочем. А мне вспоминаются слова Ауриэль. Лу мечтает о спокойной жизни. Осесть на одном месте, возделывать землю. Его руки стосковались по крестьянской работе. Пахать землю, самому выращивать еду для всей семьи, растить детей.Все правильно она сказала. У меня при мысли о том, чтоб работать на земле, кровь не бежит быстрей по жилам. А жаль. Придется ведь смириться с тем, что лучше для всех.
Мы проезжаем небольшую группу рабов у дороги. Три женщины и двое мужчин скованы вместе ножными кандалами. Рядом надзиратель-тонтон. Рабы очищают поле от камней. При виде нас они распрямляются. Одна женщина приветственно машет. Руку держит пониже, чтоб надзиратель не заметил. Я киваю в ответ. За что их заковали? Что они сделали плохого? Наверное, ничего. Просто не ужились с новым порядком.
Снова и снова в памяти всплывают слова Демало. Старые и больные. Больные и слабые. Старые, слабые и больные.
Ресурсов мало. Воды и земли не хватает на всех.
Такие, как я. Такие, как мы.
Молодые и сильные.
Если чего-то не хватает всем, кто заслуживает своей доли? И кто решает?
Разве я тебе лгал?
Иногда ложь прячется в тени правды.
* * *
Смеркается. Комендантский час уже близко. У меня от волнения живот сводит. Первые два поста проехали без всяких сложностей. Брэм правильно определил пароли по цвету флага, тонтоны подняли шлагбаум, еще и рукой нам вслед помахали. Дома и поля давно остались позади. А дальше и дорога пропадает среди громадных каменных глыб, вдесятеро выше человеческого роста. Вся равнина ими усыпана.
— А вот и Возрождение, — говорит Брэм.
— Ни черта ж себе, — охает Крид.
Я в жизни не видела такой гигантской постройки Разрушителей. Отвесная бетонная стена высится над равниной. Полмили в длину и вроде того же в высоту.
— Какой, ты говорил, оно высоты? — спрашивает Мейв.
— Футов семьсот, — отвечает Брэм.
Окна в четыре ряда, вдоль верхнего края громадины, как он и рассказывал. В остальном стена сплошная, без единой щелочки.
— Вон караульня у ворот, — показывает Брэм.
Издали она словно точка у ближнего конца стены. Брэм все это нам рисовал, я мысленно себе представила, но увидеть вживую…
— Невероятно, — говорю я.
— И как же там что-то найти, — растерянно спрашивает Томмо.
— Теперь я знаю, что чувствует блоха, — мрачно говорит Молли.
Все приуныли. Кроме Эш. Ее рот кривится в улыбке.
— Блохи могут человека заесть, — говорит она. — Мошк а на болоте может до смерти закусать. Крошечная заноза вопьется под кожу, хоп — и заражение. Потеряешь палец, а то и всю руку. Даже и совсем помереть можно. А вроде мелочь. Веселей, народ!
— Так, впереди последняя проверка, — говорит Брэм. — Дело к вечеру, стража думает только о том, чтобы запереть поскорей ворота и заняться ужином.
Подъезжаем ближе. Дорогу загораживает шлагбаум, но он поднят. И флага никакого не видно. На шум колес из лачуги выходит тонтон. В руке держит лепешку, жует. Глянул, кто едет — четыре тонтона с пленницами, помахал нам, проезжайте, мол, и ушел опять в караульню.
— Что я говорил? — усмехается Брэм и нахлестывает лошадь.
Из-за лачуги выходит другой тонтон. Поправляет на ходу штаны. По нужде отлучался. Увидел нас, заорал что-то и побежал к дороге. Первый стражник тоже выскочил, давай опускать шлагбаум. Брэм тихо ругается.
— Что такое? — спрашивает Эш.
— Здесь не должно быть командира, — говорит Брэм. — Не по чину ему на воротах караулить. Ладно, остановимся. Не впервой. В глаза не смотрите, разговаривать буду я.
