— Нет никакого выигрыша, — отвечаю я.
— Саба, ты мне врала, — говорит Лу. — Обманывала всю дорогу.
— Лу, — шепчу я.
— Мне больше не о чем с тобой говорить, — заявляет он.
С короткой стрижкой и в тонтонской одежде он совсем чужой. Любимое лицо замкнулось. А какой взгляд… Я слишком много от него хотела. Слишком много у него отняла. Совсем не думала, каково ему.
— Прости меня, Лу, — говорю я. — Сказать тебе не могу, как обо всем жалею. Пожалуйста, прости. Я не могу без тебя. Я люблю тебя.
Он выставляет перед собой руки и качает головой. Пятится от меня. Потом поворачивается и неровными шагами уходит к пещере.
Что-то между нами заканчивается. Это ужасно больно, глубоко внутри. Там, где давнее, надежное, счастливое. Пережидаю, пока удается совладать со слезами, и только тогда иду за ним.
В пещере просторно. Даже Гермес и Прю уместились. Горит небольшой костерчик. Эш, Томмо и Крид греются у огня. Лу садится чуть в стороне. Смотрит в пламя невидящим взглядом.
Следопыт пихает меня головой. Здоровается. Молли укутывает меня сухим одеялом, растирает. Заглядывает в лицо, в ее глазах вопрос. Подходит Эмми. Обхватывает меня за талию, крепко прижимается.
— Джек живой, — шепчет она.
— Да, — отвечаю я. — Конечно.
— Я бы почувствовала, если бы он погиб, — говорит Эмми.
— Я прихватила капельку своего убойного виски, — говорит Молли. — Переоденься в сухое и приходи, выпьем.
Эмми все еще обнимает меня. Все вокруг рушится, а она сильная, не сдвинешь.
— Слим сказал, некоторые люди мечтают умереть… красиво, чтобы полыхнуло, — говорит Эм. — Как солнце. Я думаю, Мейв тоже так хотела.
Я целую ее в макушку.
— Плохая я сестра, — говорю.
— Тебе тяжело пришлось, — отвечает Эмми.
— Угу, — киваю я.
— Главное, что мы вместе, — говорит Эмми. — Ты, я, Лу и Томмо. Саба, ты ведь выдержишь?
— Не знаю, — отвечаю шепотом. — Вот правда не знаю, получится ли на этот раз.
Эмми держит мне одеяло, а я скрючилась за ним и быстренько переодеваюсь. Потом отправляю ее к костру. Штанишки, которые мне дал Демало, сминаю в комок и зашвыриваю в самый темный угол пещеры. Башмаков у меня других нет, приходится оставить эти, а как хочется никогда больше их не видеть. К тому же я наврала, будто они от Кэсси. Подхожу к нашим. Ставлю ботинки сушиться у огня. Молча смотрю в костер, как и все.
Внутри пусто. Меня будто выпотрошили. Вроде хожу, дышу, сердце бьется, а на самом деле меня нет. Словно я по дороге теряла куски себя. Часть осталась в пустошах, с призраком Эпоны. Часть — с Ауриэль. Часть — с Демало. Дошел ли пожар до его комнаты? Неужели он так и сгорел во сне? И последние куски я оставила здесь. С Мейв. И с Джеком. Пусть бы я никогда его больше не увидела, лишь бы знать, что он живой. Что его не зацепило взрывом, что он не сгинул в пожаре. Всего только знать наверняка, мне бы и того довольно. Хотя я, как и Эмми, думаю — если бы Джек погиб, я бы почувствовала.
Молли пускает по кругу бурдюк с полынным виски. Лу мрачный сидит в стороне, где не достает свет от костра. На меня не смотрит. Ни на кого не смотрит. И ни слова не вымолвит. Рядом с ним устроился Томмо, такой же угрюмый.
— Эх, хорошо забыться, — произносит Крид и делает долгий глоток.
— Не выйдет, — откликается Молли. — Я знаю, я пробовала.
Когда приходит моя очередь, передаю бурдюк дальше. Я и без выпивки словно оцепенела. Нерон сидит у меня на коленях. Я глажу его перышки. Дойдя до Лу и Томмо, бурдюк у них и остается. Они передают его друг другу и пьют без остановки. Огонь шипит и пыхает искрами. Все уставились в пламя и думают о своем. Чувствуют каждый свое. И молчат.
Первой заговаривает Эш. Обращается ко мне:
— Утром вы, наверное, уедете.
— К молочным рекам и кисельным берегам, — подхватывает Крид.
Я встаю. Не выпускаю из рук Нерона.
— Пойду погуляю, — говорю я.
* * *
С Нероном на руках я бреду меж деревьями к озеру. Прошлогодняя хвоя мягко покалывает босые ноги. Останавливаюсь у кромки воды. В темноте блестит лунная дорожка. Холодная и четкая. Кажется, по ней и впрямь пройти можно. На луну набегает облачко, и дорожка исчезает. Облачко уходит, и дорожка опять тут как тут.
Сзади шаги.
— Лу! — Оборачиваюсь, вижу, кто это, и у меня перехватывает горло.
— А, это ты, Томмо. Я тебя и не узнала в тонтонском плаще.
Он подходит, такой решительный. За плечом мой лук. А ведь он его так и носит с тех пор, как мы ушли с фермы Брэма.
— Где ты была? — спрашивает Томмо. — Когда велела не ходить за тобой? Так надолго пропала. Что ты делала?
— Неважно, — отвечаю я. — Забудь.
Он стоит передо мной. Лицо в тени. Я бы его и не узнала. Как-то он по-другому выглядит. Старше. У меня мороз пробегает по коже. Растираю себе локти.
— Холодно, — говорю я.
— Откуда ты взяла то красное платье? — спрашивает Томмо.
У меня сердце ёкает. Когда успел разглядеть? Он же в лодке был вместе с другими, когда я вернулась.
— Какое платье? — спрашиваю я. — Не было никакого платья.
— Не ври, — говорит он. — Саба, я все про тебя замечаю. Не как другие. Когда ты смотрела вниз с погрузочной площадки, я тебя видел.
— Ну… у меня были небольшие сложности, — мямлю я.
— Какие сложности? — не отстает Томмо.
— Не хочется вспоминать. Глупость вышла… В общем, неважно все это.
— Мне важно. — Он кладет руку мне на плечо. — Не надо со мной как с ребенком. Я не маленький.
— Знаю, — отвечаю я.
— Ты просила тебе верить, — говорит Томмо. — Ты меня поцеловала.
Жаркий стыд за тот поцелуй стискивает сердце.
— Томмо, — шепчу я.
Он притягивает меня к себе, склоняется ближе, хочет снова поцеловать. Я отворачиваюсь. Тяжелое молчание.
— Прости, — говорю я. — Зря это было. Я поступила плохо.
— Ты меня обманула, — говорит Томмо.
— Прости, — шепчу я.
— Вот, держи. — Он протягивает мне лук. — Если он тебе так дорог, таскай его сама. Я тебе не вьючная скотина.
Томмо хочет уйти. Я останавливаю его рукой. Он смотрит на меня. Глаза такие темные, ничего по ним не прочтешь.
— Томмо, — говорю я. — По-моему, никто, кроме тебя, не заметил платья. Пожалуйста, не говори никому.
Его губы кривятся.
— Ты можешь мне верить, Саба, — отвечает он.
